Рассказ за столом
Ты же знаешь, я служил в Улан – Удинском транспортном полку, на АН–12. Во время первой чеченской, наши экипажи находились там. Спрашиваешь, что делали? В основном возили грузы, но частенько еще и десантировали их (грузы). В горах ведь стояли части и безопаснее было доставлять им всё необходимое, воздухом. Так вот срок командировки был три месяца. От полка летали два экипажа. Так получилось, что при пересмене наш экипаж отлетал полтора, второй уже три, вот им на смену летит из полка третий экипаж. Совпало так, что мы должны вечером в Ростове встретиться. Ну а встреча трех экипажей, двух десятков однополчанин, начинается с чего? Правильно, со стола. Тем более, чтобы не говорили, а война она и для летчиков война. Что зенитно-ракетные комплексы, «стингеры» говоришь? Нет, про «стингеры» не слышно было, а «стрелы» уже применялись. На пред крайнем вылете на десантирование грузов хватанули мы пулеметную очередь в хвост. Правда, сначала не заметили, только когда отказал обогрев хвоста, обнаружили цепочку дыр. Пришлось потом латать. Ладно.
В предвкушении встречи с однополчанами летим. Спрашиваешь состав экипажа? Семеро богатырей,– оживился рассказчик, засмеявшись: – Итак: Командир с правым летчиком - два мотора, два киля, два барана у руля, или почему в самолете два фонаря? Объясняю: красный и зеленый фонари. Красный пропитой, а зеленый молодой. Командир же всегда уже в годах, а второй летчик, обычно молодой. Вот про них так и говорили. Потом штурман – о, кому никогда не завидовал! Всегда тащит два чемодана и в полете джойстиком управляет самолётом, а мы можем и в карты сыграть и поспать. Короче не зря про них сложен стих – У переднего окошка в блистер смотрит мандовошка. Теперь Борттехники – Вечно пьяный, вечно грязный – это техник авиационный. Далее идёт стрелок – Кстати, от него удобно за вашим десантированием наблюдать.
– Эт точно,– перебил я:– Их фотографии у каждого уважающего себя десантника, в альбоме есть. Четыре штуки, стоили десять рублей, а тогда это были деньги.
– Ну, так вот,– продолжил рассказчик: – Про стрелков говорили так – Зорко смотрит в плестиглаз, командира попы глаз. Однажды «орел» стрелковый, болея с похмелья, залез к себе в кабину. Кислородную маску на рожу и дышать. Ведь с похмелья чистый кислород помогает. Потом покурил и бычок на пол бросил. Сам ушел, в кабине пожар – взрыв кислородного баллона – хвост самолета отпал – самолет пришлось списывать. Ну и частенько с нами летал летчик инструктор. Правда, например, в полете в Заветинск их никогда не бывало, а куда-нибудь в «денежный» полет, как пионеры–Всегда готовы! Это про них:– На шпангоуте девятом, мудака везут куда то. Они, инструктора, частенько спали под седушкой борттехника на матраце, лежа на девятом шпангоуте. Так вроде все, нет, не всё, еще радист, но о нем в следующий раз. Короче семь богатырей и с ними дядька Чёрномор–инструктор.
Итак, летим. Связались со свежим экипажем, тот уже садился:– Мужики через пару часов сядем, чтобы стол был накрыт и качественно,– ставим им задачу.
– Это вы мне будете накрывать, – рык по связи. О! Блин «Шерхан», комэск*, инструктором летит. Откуда нарисовался? Позывной «Шерхан» сам за себя говорит, здоровый бык Александр Иванович. Особенно хорошо он смотрелся со своим замполитом, маленьким сорокапятилетним капитаном. Идут Шерхан и Чаки,– смеялись мы, молодые лейтенанты, увидев своё прямое командование.
Замполит был тот еще кадр, маленький, а жена у него баба гром, на две головы выше его и весом за сто тридцать кило. Но маленький, маленький, а дочек настругал четверых и все в маму удались. Даже младшая была больше папаши. Так вот еще про замполита. Он к нам попал по замене из ЗГВ, как раз немцы объединились и он успел немного прибарахлиться. Время тогда поганое было. Выходит он как-то из кафе в городе, весь такой прибарахленный, джинсы фирма «Врангель», а тогда это была еще редкость. Так вот выходит он, а на встречу четыре крутых бурята, пьяных. Вечер, темнеет, никого кругом.
– Русский снимай джинсуху, поносил, дай другим,– обступили аборигены, как папуасы капитана Кука, прежде чем съесть.
«Что делать?», – в голове у капитана и тут спасение. Помнишь фильм «Освобождение», когда капитан Орлов с зубом мучился перед боем и его слова. Вот-вот понос, или диарея случилась у нашего капитана. Что смеёшься? Он сам потом и рассказал в эскадрилье об этом и довольный был, что джинсы спас: – Ребята, у меня беда,– а у бурят глаза то узкие, но нюх то хороший. Понюхали, точно, пинка под зад:– Лети засранец,– и полетел наш зам счастливый, что легко отделался, ведь могли еще и ножиком ребра пощекотать, тогда просто было. Короче, ну не уважали мы замполита. Блин, опять отвлекся.
Наконец сели. Пока проверка, заправка, ну все наши лётные дела, вот уже и вечер. Пошли. Куда говоришь в гостиницу? Ага, держи карман шире. В казарму, для нас была освобождена казарма на третьем этаже в Ростовском полку. Да, да простая казарма. Элита вооруженных сил говоришь? Да элита! По полгода тогда зарплату не платили. Доходило до того, что в полку командир, в двенадцать часов дня строил полк, обед и:– Идите ребята работайте, но утром на разводе, как штык. Да было время, детей летчики приводили в летную столовую кормить. Опять отвлёкся.
Приходим в казарму, а там уже идет встреча заменщиков с заменяемыми. Столы сдвинули, рожи у всех красные, особенно у «Шерхана». Садись мужики. Сели выпили, еще выпили. Тут у комэска клинит:– Вторая эскадрилья строиться.
Ему все:– Да ладно, ладно,– о он продолжает орать. Я усталый был, думаю: «Пошло оно всё на куй»,– и завалился спать. А они долго ещё гудели, почти до утра. День следующий был не полетный, поэтому можно поспать, тем более самолет исправен, готов.
Но хорошо поспать не дали. Леха второй борттехник будит меня сранья:– Серега вставай, где у тебя пиво. Нутро нужно полечить. Надо ещё сказать, что Ростовское пиво было хорошее и рыба отличная. Все это лежало у меня в сумке. Встал, разложили на табурете меж кроватей рыбу, пиво. Только приступили к пиршеству. Что вдвоем? Да вдвоем, остальные уже кто куда, лечиться. Так вот только и тут Шерхан нарисовался: – О спасители мои, наливай.
Выпил кружку, другую, морщины начали разглаживаться, и с вопросом:– Леха это не ты мне забубенил под глаза?
Я только заметил, что комэск фуражку не снимает, пригляделся, мать моя женщина, а у него, как у очковой кобры, черные круги под глазами.
– Нет что вы товарищ полковник, – начал Леха оправдываться:– Разве я могу позволить себе.
– Ну, смотри Леха, я всё равно узнаю, – с угрозой в голосе, допив третью кружку сказал Шерхан и испарился, видать за более крепким напитком полетел.
– Леха ты?
– Да пошел он, конечно, я. Затрахал вчера всех. Сидели хорошо, душевно. Нет, залил шары: – Строиться вторая эскадрилья. Сказал строиться, вот с получил. Хрен узнает,– сказал Леха. И он был прав, Шерхан так и не узнал.
День прошел незаметно, а вечером опять сидим тремя экипажами, синяки комэска отмываем. Он пьет немного, на всех косится, наверное, гадает: «Какая сволочь из меня сделала очковую змею?» Короче, вечер проходит скучно и тут «африканеры» заваливают. Экипаж прилетел из Африки. Все такие финдепесовые, ты же знаешь, в валютные командировки ездят, в основном «шерстяные*». Форма у них крутая, шляпы африканские на головах. Короче извините, подвиньтесь. Хозяев, то есть нас, практически не признали. Так кивки голов, мол, привет. И что нас больше всего возмутило, сели отдельной компанией, всякая импортная закусь и водка, а водка израильская. Во блин, гусям свиньи не товарищи. А свиньи получаются мы. Слово за слово. Что? Правильно драка. Ну и «Африка» получила по полной, нас же в два раза больше было, тем более нам зарплату месяцами не платят, а они валютные. Накостыляли мы им хорошо. Драку прервал их командир, полковник который пришел в разгар драки. Ну а мы все люди военные и старшим по званию привыкли подчиняться. Хотя если бы сразу он был с ними, тоже бы получил, не смотря на свои погоны с тремя звездами. Но «повезло» ему.
Дальше мировая, пьём еврейскую водку, сразу бы так, и разговоры. Они из Ивановского полка, я там переподготовку проходил. Нашлись общие знакомые. Всё, теперь друзья. Из разговоров запомнился рассказ штурмана, молодого капитана: – Когда прилетели, осмотрелись, негритоски такие страшные, мама не горюй. Прошел месяц ловим себя на: «Чуть красивее вроде стали»,– еще месяц: «Да симпатичные все, что надо при них». Через три месяца: «Красавицы, точно красавицы!». Пошли за милую душу. Да забыл сказать, в драке «Шерхан» отвёл душу, ведь у него в глазах обида и её нужно было удалить.
А на следующий день мы все разлетелись по делам и в этом полете, опять десантировали груз и тогда. Уже выбросили груз, рампу закрыли и крик стрелка по внутренней:– Командир! – Пуск!!! Сразу же противозенитный маневр и. Но впрочем, это уже другая история, – закончил рассказчик, ушедший из авиации в проклятые девяностые, когда авиацию резали по живому. Мы заметили, что частенько он посматривает в небо. Хотя карьера у него складывается нормально, уже майор, в авиации курица надвое сказала. Наверное, ходил бы старлеем. Но, есть такое понятие–Зов неба и ни куда от этого не деться!
Комэск*– командир эскадрильи
Шерстяные*– В просторечье имеющие блат