Лошадь – благородное животное. От этого слова происходят такие слова, как «конюх», «кабальеро», «кавалер», «кавалерист» и, даже, «рыцарь». Тем не менее, это не отменяет основное назначение лошади – на ней пашут, возят и ездят.
Власть, даже если она от Бога, принадлежать одному человеку не может! Для образности можно привести пример управления конной повозкой: казалось бы, «бразды правления» держит в своих руках возница, и движение повозки зависит только от него. Но…
Для того, чтобы повозка сполна выполнила своё функциональное назначение, одного «возницы» недостаточно. Во-первых, нужна тягловая сила, то есть лошадь. А лучше, большой табун. И чем больше и породистее «табун», тем более дееспособен взятый для наглядности гужевый транспорт. Нужны, также, квалифицированные «конюхи» и ветеринары, которые будут обучать, лелеять и пестовать табун. Нужны «фуражиры», не просто удовлетворяющие насущные нужды всех, без кого повозка не сдвинулась бы с места, но обеспечивающие постоянный рост их благосостояния. Нужны мастера, которые могут придумать, изготовить и подогнать всё многообразие элементов упряжи, без которых управление «повозкой» невозможно. А ещё, «повозку» нужно охранять, поддерживать в работоспособном состоянии, и сделать ещё очень многое, прежде, чем «возница» изречёт «но!» или «тпру!».
Очевидно, что «возница», даже, если он есть «помазанник божий», и «повозка» принадлежит ему по праву рождения, всего лишь, «впереди сидящий» (по-латински - президент) из группы тех, кто жизненно заинтересован в использовании «повозки», и которая, де-факто, и является собственником повозки. И «коню. понятно», что «табун» меньше всего, влияет на выбор возницы. Свобода табуна всегда ограничена или волей вожака (но это про дикий табун), или волей конюхов. Именно, они определяют «волеизъявление» табуна.
Когда говорят, что свободные лошади свободного табуна свободны в своём выборе возницы из множества кандидатов в оные, - лукавят. Они (лошади) видят только то, что им позволено увидеть в окно конюшни или в открытом проёме загона. А ещё загон могут обозвать вольером (республикой). Но вольер только создаёт иллюзию свободы, потому что он, всё равно, есть ОГОРОЖЕННАЯ площадка, внутри которой табуну позволено кормиться, бегать (даже взбрыкивая), ржать и размножаться.
Для табуна совершенно неважно, насколько вменяем человек, призванный в возницы. Любой возница действует настолько самостоятельно, насколько это ему позволяют «кавалеры», выдвинувшие его в «впереди сидящие». Для табуна важно насколько ЭТИ лица заинтересованы в его процветании. Всё, что может сделать табун, - это сбиться в кучу около тех «конюхов-кавалеров», которые, по каким-то причинам, кажутся ему (табуну) добрее, заботливее и щедрее. А ещё подгоняемые оными «хорошими» табун может затоптать остальных «плохих». Тогда появляется шанс, что этот инстинктивный (хотя, некоторые утверждают, что существует «коллективный разум») выбор обеспечит «хорошего» возницу. То есть того, кто восседает впереди на возвышении. То есть, президента, если хотите. При этом не факт, что тем конюхам, которые, почему-то кажутся табуну хорошими, другие конюхи, которым табун не доверил бы сгребать навоз, уступят право выбирать возницу. Лошадь, бесспорно, умное животное. У неё красивые газа и большая голова, но понять целеполагание возницы, тем более, предвидеть результаты достижения возницей поставленных им целей она не в состоянии. Лошадь, конечно, ощущает рефлексией своего тела (т. е. на своей шкуре) некоторые последствия телодвижений впереди сидящего, но очень «постфактум», когда даже оставленный ею по пути следования навоз не только остыл, но и расклёван птицами.
Итак, надеюсь понятно, что бытие табуна определяют конюхи, кабальерос, кавалеры и прочие «кавалеристы», а никак, не возница. У табуна есть гипотетическая возможность, затоптав «кабальерос», стать дикими и свободными, но… Для большинства необходимость самостоятельно заботиться о своём пропитании и безопасности, да ещё согласуясь с интересами таких же, страшнее любого конюха или возницы. Тем более, что никакая лошадь, при всех её достоинствах, конюхом стать не способна, пока не встанет с четырёх на две ноги, и пока её большая красивая умная голова не окажется выше её крупа.