(альманах "Рыболов спортсмен" 1965г.)
Как-то в жаркую августовскую субботу, отправляясь на рыбалку, увидел я Ивана Митрофановича. Он сидел у подъезда на скамейке, покуривая сигарету своим массивным мундштуком. Это мой сосед, человек совсем иного склада чем я. Рыбалкой он не интересуется. Трудно даже сказать, что его радует, а что огорчает. Профессия у него солидная - экономист. И такой профессии надо соответствовать.
Я часто видел его степенно идущего на работу по одной и той же дороге. Возвращался он с работы в одно и тоже время. Часы можно сверять.
Но теперь взглянув на его лоснящийся лоб, сгорбленные плечи, я увидел его какие-то потухшие глаза. И чтобы подбодрить, взял, зачем-то, да и сказал ему шутя:
— А что, Иван Митрофанович, поехал бы со мной? — И, подмигнув, не дожидаясь ответа, я двигался дальше.
— Куда?
От неожиданности я остановился: сосед не имел привычки вдаваться в подробности и заниматься расспросами.
- На рыбалку!
- Это вы... серьезно?
⁃ Конечно! —я показал на чехол с удочками.
⁃ А далек ли путь, если я рискну подышать воздухом?
⁃ Час на поезде и там километра три...
Иван Митрофанович безучастно запыхтел мундштуком. Я нерешительно топтался на месте, поправляя завязки на удилищах.
— Плохой я вам буду спутник, но попробую, проедусь - душно в городе.
Признаться я не ожидал такого развития событий.
Шли молча. Я пытался расшевелить разговором Ивана Митрофановича, но ничего не получилось. «Ну зачем он увязался со мной? - думал я, уже здорово жалея, что по глупости пригласил его.— Какая ему да и мне от этого радость?»
На вокзале снова молча дождались электричку. Народу было много. Толпа прижала нас друг к другу, когда уже протискивались в вагон и я спросил:
⁃ А вы не раскаиваетесь, что пошли? Ведь нам придется заночевать в лесу!
⁃ То есть, как — в лесу? — Иван Митрофанович остановился, и лицо его застыло с полуоткрытым ртом и округлившимися бесцветными глазами. Толпа обтекала его как льдины во время ледохода обтекают массивную опору моста.
⁃ Да вот так: построим шалашик на случай непогоды, а коли выдастся ночка теплая, то и под луной хорошо. Лицо моего спутника отразило ужас; уши у него оттопырились, а глаза потемнели, и только под напором нетерпеливых пассажиров он зашевелился. Видно, он хотел повернуть обратно, но было поздно. Перрон двинулся и скоро исчез из виду, поезд набрал скорость, а Иван Митрофанович почувствовал, что он начисто лишен самостоятельности.
Он покорно плелся за мной от полустанка до озера и бормотал:
⁃ Замерзнем, проголодаемся...
⁃ Замерзнем — разведем костер, — невозмутимо отвечал я.— Захотим есть — ухи сварим!
- Какая там уха?!— ныл мой спутник.— Ни тарелки, ни ложки.
Я молча вынул из-за голенища деревянную ложку и помахал у него под носом, - А я из котелка похлебаю.
Иван Митрофанович задумчиво умолк.
Вскоре подошли мы на живописный, чуть приподнятый берег. Я определил место ночлега. Скинул рюкзак и, оставив спутника передохнуть, насладится видом и подышать сосновым воздухом, спустился с удочками к воде.
Вечерняя заря была неудачной. Ни моя рыболовная сноровка, ни отличная снасть, — ничто не помогло. Поплавки не двигались. Я забеспокоился: ведь обещал угостить спутника ухой.
Нарядная зеленая стрекоза села на один из моих поплавков и опустила крылышки. Прошло больше часа, а поплавки так ни разу и не шевельнулись.
Солнце опустилось за зубатую кромку леса, вода потемнела, пришлось смириться с мыслью, что клева не будет.
За спиной затрещал кустарник - под берег, яростно отмахиваясь от комаров, неуклюже спускался Иван Митрофанович.
Он буквально стонал.
Бросайте свою проклятую рыбалку, давайте разведем костер! Наловили на уху— и хватит!
- Какая там уха? - кивнул я на стрекозу, усевшуюся на поплавок.
⁃ Что? И ухи не будет?!— Иван Митрофанович жалобно перекосил лицо.
Уже в густых сумерках мы построили шалашик. Погода была чудесная, но Иван Митрофанович упрямо твердил, что обязательно будет дождь, поскольку у него ноют колени.
Человек, знакомый с природой по книжкам да по сводкам погоды, он никак не мог согласиться с тем, что сон на воздухе может быть удовольствием.
Ужин у костра был коротким. Мой спутник, молча проглотил, удачно припасенный мною бутерброд с колбасой, а когда в котелке закипело, с жадностью выпил две кружки кипятка, заваренного брусничником.
Ночь выдалась чудесная, даже комары куда-то исчезли. Захотелось поговорить о жизни, помечтать, по-фантазировать. Я попытался вызвать своего спутника на разговор, но безуспешно. Очень скучно с таким человеком. Молча он забрался в шалашик, завернулся в мой плащ, закутался с головой и вскоре огласил лес размеренным, деловитым храпом.
А мне долго еще не хотелось спать. Я смотрел на пылающий костер и мысленно поругивал себя за то, что так легкомысленно утащил за собой этого бедолагу.
Все же и меня захватила дрема. С риском проспать зорю, я прикорнул прямо у костра. Но чуток сон рыболова, и еще до зари я был на ногах. Костер погас, трава серебрилась от росы. В этот тихий предрассветный час только из шалаша доносился все тот же медленный, но утративший былую силу храп.
«Пора»,— подумал я и, забрав снасти, спустился к воде.
Было еще темно, когда я забросил удочки. Чайка, пролетая совсем низко, смачно нагадила в воду. Хороший знак, - улыбнулся я.
Вода в камышах ходила ходуном. Кто-то, кого-то однозначно гонял меж плотных стеблей тростника. Изредка вдоль кромки водной растительности, брызгами в разные стороны рассыпались выпрыгивающие, спасающиеся от хищника мальки.
Сердце заколотилось быстрее. - В такие минуты нельзя терять ни минуты, - промелькнул в голове каламбур. Я схватился за спиннинг. Первый бросок не удался. Блесна повисла на ветке стоящего неподалеку дерева. Стыд-то какой. Хорошо мой компаньен не видит. Сдергиваю с ветки блесну. Надо успокоится. Для этого я решил пока разместить, чуть поодаль, пару поплавочных удочек.
Но мене не терпелось, и как только дело было сделано, я тут же вернулся к спиннингу.
Уже размеренно я сделал второй бросок. Правда не совсем туда куда хотелось. Вываживаю блесну. Как-то странно она идет... Зеленый пучок травы повис на кончике тройника. Снова бросок. С тихим всплеском приманка опустилась у камышового островка. Веером разлетелись в стороны испуганные мальки. И — сразу рывок.
Волнуясь, я ощущаю каждое движение рыбы. Резкие частые толчки. Первый красавец окунь есть! Снова бросок. Еще бросок... Есть! Снова хороший окунь! Но вот, пошла рыбалка!
Солнце уже взошло и стало пригревать. Отцепляя очередного полосатого разбойника, и насаживая его на кукан вижу: пробирается сквозь кусты заспанный Иван Митрофанович. Лицо опухшее, недовольное, ну просто неприятно смотреть на него в это прекрасное, солнечное утро.
⁃ Когда двинемся домой?
⁃ А как же воздух? — спросил я невпопад, снова забрасывая блесну.
⁃ Хватит! Надышался! - взвизгнул он, поеживаясь, но увидал моих окуней и стал их рассматривать. Наверное, до этого он был уверен, что окуни бывают только жареными.
⁃ Хе... хе... живые,— пробормотал он голосом, явно мне незнакомым. И тут я заметил в глазах Ивана Митрофановича какой-то подозрительный блеск. Он подошел ко мне, вытянул шею и теперь уже внимательно наблюдал за ловлей.
Очередной окунек сошел с блесны у самого берега, обдал нас брызгами и ушел в зеленоватую глубину. Иван Митрофанович даже крякнул.
— Счастливчик, — проговорил я, и снова пустил блесну.
На очередном забросе, до этого угрюмый молчун, вдруг умоляющим тоном начал просить:
— Михалыч, дай я разок вытяну! Только разок! Ты только брось мне подальше.
Ради этого стоило уступить.
Сделав сильный замах и выпустив блесну метров на пятьдесят, я передал удилище Ивану Митрофановичу, сделав кое-какие наставления, а сам пошел посмотреть что с остальными удочками расставленными еще с раннего утра, и которые я еще ни разу так и не удосужился проверить. Я довольно долго провозился с попавшим на одну удочку окуньком и, вдруг краем глаза заметил какую-то суматоху. Когда взглянул на своего компаньона, обмер. Было видно как Ивана Митрофановича мотало в разные стороны. Катушка вырывалась из его рук и била по пальцам так что этот звук заставил сжаться все мое нутро. Он балансировал у самой воды и отчаянно боролся с какой-то крупной рыбой. Я поспешил на помощь.
— Нет! — завопил Иван Митрофанович.— Я сам, не мешай! Я сам!
На его лице горел нездоровый азарт сумасшедшего.
На другом конце лески сидела щука. И по видимому хорошая. За исход боя я не боялся: леска была крепкая, и зацепилась щука, видимо, здорово. Теперь я бегал вокруг Ивана Митрофановича, подавал советы, но куда там! Он то приседал, то поднимался, кряхтел, закусывал язык, как бы помогая самому себе справится с удилищем и катушкой. Затем он сделал несколько танцевальных движений и... шагнул в воду. Он вовсю орудовал в воде, забыл про катушку и тянул рыбу прямо за леску. Шука не хотела сдаваться, но расстояние между противниками постепенно сокращалось.
Наконец Ивану Митрофановичу удалось как-то схватить щуку. Он встал во весь рост, высоко поднял рыбу над головой и закричал:
— Вот она! А, а, попалась! Ого-го-го-о!
Это был истошный вопль дикаря - победителя, выкосившего своим мечем под чистую всех воинов враждебного племени. Но щука начала яростно извиваться, выскальзывая из неловких объятий Ивана Митрофановича. Вот он уже несколько раз перехватив ее как гигантский, скользкий кусок мыла, пытается удержать ее подмышкой, вот уже пытается зажать коленями... Еще мгновение и рыба выскользнула в воду.— Упустил!!! — взвыл Иван Митрофанович.— Упустил, старый болван!
Он тупо смотрел, как уходила в глубину здоровенная рыбина оставляя за собой волну. Как вильнув хвостом, исчезла его добыча которую он только что держал в руках.
Издав какой-то странный, утробный звук, Иван Митрофонович шлепнулся вниз. Брызги обдали меня с ног до головы, он сидел на мелководье казалось в растерянности какое-то время.
А потом кряхтя поднялся и, снимая рубаху, выйдя на берг, начал ее выжимать, что-то бормоча себе под нос. Но теперь уже улыбка, то чуть сильнее, то слабее проглядывающая, не сходила с его лица.
⁃ Вот это щука! Вот это да! - в пол голоса бормотал он, сидя на бергу выливая из ботинок воду. — Это тебе не окунь, попробуй такую поймать! — Он не замечал, как с пальца, пораненного тройником, капала кровь. На лице его было сплошное сияние.
⁃ Тройником ладонь напорол,— сказал я,— завяжи хоть носовым платком.
⁃ А, чепуха,— отмахнулся Иван Митрофанович, — щука-то, щука-то какая!..
Всю дорогу до станции Иван Митрофанович был неузнаваем. Он заявил, что эту щуку надо непременно поймать. Он посадит ее в ванну, покажет всем соседям и только после этого разрешит зафаршировать ее. И здорово огорчился, узнав, что доставить до дома щуку живьем будет невозможно.
Иван Митрофанович не хотел идти налегке, он тащил то удилище, то мой рюкзак и говорил, говорил безумолку, будто хотел выговориться за всю свою замкнутую, молчаливую жизнь.
Но, о чем бы он ни заводил речь: о шалаше, о костре, об озере — всякий раз мысль его возвращалась к щуке. Громким хохотом встречал он мои замечания, как в электричке хотел было дать задний ход. Он даже помолодел, изменились у него голос и походка. И вдруг я услыхал, что он хочет купить спиннинг и непременно отправиться в субботу на это озеро, с ночевкой.
У самого подъезда Иван Митрофанович снова меня огорошил:
— Сергей Васильевич! — закричал он, увидев своего сослуживца.— Голубчик, идите сюда, что я вам расскажу!
Сергей Васильевич удивленно посмотрел на Ивана Митрофановича и осторожно подошел к нему.
⁃ Вы знаете, какую я сегодня щучину поймал, во какую! — Он сделал размах во всю ширину рук. Тот посмотрел на него, затем на меня сквозь очки и покачал головой.
⁃ Правда, правда! — подтвердил я.— Щука действительно была здоровенная!
