(продолжение римейка повести "Затворник и Шестипалый", Виктора Пелевина)
Так минуло несколько смен. Цып более-менее освоился и втянулся в новый для себя режим существования. Пацан он оказался сметливый, быстро соображал и схватывал всё на лету. Последнюю ночь он встретил в полном сознании и даже сумел дойти до кормушки без посторонней – то есть моей – помощи.
Вчерашний бедолага поздоровел, будущие крылья окрепли и расправились, ну а самое главное - в глазах огонёк появился. Клюв повыше, плечи шире. И я через это проходил, а то ли ещё будет, когда на Барьер сможет запрыгнуть…
Погруженный в свои мысли, я не заметил, как Цып подошёл ко мне.
-Отшельник…
-Ну что тебе?
-Отшельник, а мы можем сходить в сторону кормушки?
Я удивился.
-Это ещё зачем? А-а, соскучился. На своих посмотреть хочешь?
Цып неуверенно кивнул.
-Ну, пойдем… Хотя с этим делом всё не так просто. Там тебе не зоопарк всё-таки. Ну, ладно, на месте объясню.
Вскоре мы подошли к холмику, где и произошла наша первая встреча.
Я посмотрел на кормушку и прикинул расстояние.
-Не, не пойдет. Слишком далеко. Подойдем поближе.
Следующий холмик был пониже и помельче, но толпа отсюда выглядела уже куда более угрожающе, а если присмотреться, то можно было разглядеть отдельные фигурки цыплят, ненадолго выныривающие из общей массы, покачивающиеся и оглушенные, а затем вновь бросающиеся в гущу событий.
-Смотри и запоминай, - я показал в сторону социума. – Близко подходить нельзя. Аборигены… ну то есть сородичи на дух не переносят пристального созерцания. Бесстрастный и прямой взгляд приводит их в полное бешенство. Я допускаю, что этим ты как бы ставишь под сомнение важность того, что они делают, подрываешь основу основ или расшатываешь скрепы. Но даже если отойти подальше, то тебя всё равно заметят. Правда, не все.
-Это как?
-Дело в том, что толпа не так выделяется на фоне, как одиночка. Если же ты сохраняешь неподвижность, то начинаешь привлекать к себе внимание...
-И кто же это увидит? Сам знаешь, что возле кормушки не зевай, а зерно подбирай.
-Увидят. Тут вопрос простой – это как? Что он знает и умеет такого, чего я не знаю? Почему все бегают, как угорелые, а он сидит, коготком о коготок не ударит? И тогда твоё присутствие в жизни какого-нибудь цыпленка начинает работать без твоего участия. Как заноза, как навязчивая мысль, как невидимый, но мощный магнит.
-Магнит? Это что?
-Не важно. В общем, проходит немного времени и у тебя появляется первый посетитель. Любопытства ради никто не сунется – место возле кормушки потерять можно, поэтому будут идти с конкретными вопросами. Опасность в том, что вопросы могут быть разные, но давай пока не будем об этом.
Цып помотал головой. Было видно, что его мозги закипают, но он ещё пытается контролировать процесс.
-Но как же так… Как они могут прийти с вопросами, если ещё не знают, кто я?
-Ты и есть вопрос. Будем говорить о тех, кому что-то нужно, а не о тех, кому ты нужен. С последними разговор короткий, а первые ещё ничего не знают, но уже нуждаются - потому-то идут. Скажем так, что ты производишь на них особое впечатление, не прикладывая к этому никаких усилий, ведь Лента двигает всё, что на нёй находится.
-Что-что?
-Извини, слегка оговорился. Это другая тема. Так вот, - продолжил я, - когда они приближаются к тебе, то уже настроены определенным образом, ведь для них всё, что не рядом с кормушкой - это чужая, почти запретная территория. Но они видят, что ты здесь чувствуешь себя как дома. Это вышибает у них почву из-под ног. Во-вторых, они не могут не заметить, что ты спокоен и уверен себе. И, последнее, здесь действительно есть то, в чём они так нуждаются.
-Но что это? Ведь у меня ничего нет, - пробормотал Цып.
- Я и не говорил, что у тебя. Здесь. Есть - здесь. И каждый находит тут что-то своё. Кто-то – ощущение собственной исключительности, другой – иллюзию освобождения, третий – возможность забыться, четвертый – фантомы смысла. Их сдвигает с насиженного места сама ситуация. Запомни два слова: настрой и окружение. Настрой у них есть, а окружение – это ты, а также то, что тебя окружает.
-А я должен что-то говорить? Или не должен?
- Лучше не говорить, но и молчать ты не сможешь. Когда соберётся чуть больше просителей или даже последователей, то молчание станет такой сложной, и в чём-то даже опасной штукой, что я бы порекомендовал заговорить.
-Но если я буду молчать, они же уйдут?
-Не факт. Ты будешь молчать, а их ещё сильнее будет раскачивать от этого. Спасает…, - я вспомнил как было со мной и даже чуть-чуть скривился, - спасает наступление темноты. Они уходят в отключку, а ты можешь спокойно уйти. Но и это не помогает, ведь проснувшись – они принимаются за поиски, начинают тебя искать. И – находят.
Цып задумался.
-Ну, а что в этом плохого? – наконец, спросил он. – Ведь сейчас я такой же, как они? Я тоже пришёл, также сижу и слушаю.
-Нет, - одернул я его, - не перегибай. Ты меня не искал. Мы столкнулись, скажем так. А они преследуют свои, зачастую непонятные даже себе цели. Они непреклонно формируют ситуацию, прогибают её под себя и видят то, что хотят видеть. Добровольцы, короче.
-Всё равно не понимаю, - признался Цып.
-Ладно, не бери в голову. Так и не поймёшь, ведь это надо видеть, - я опять вспомнил толпу фанатиков, поющую: «Оставайся мастер с нами, будешь нашим петухом!», считанные часы до Забойного, крики и вопли цыпочек… Бр-р-р…
- Так что Цып, добрый тебе совет – посиди тут минутку, но не засиживайся. И не надо на них смотреть. Смотри вот лучше, - я повертел головой, - на светила, например. И полезно, и безопасно.