Колёса, утонувшие на треть высоты, проворачивались, не в силах выбраться, и скулили с надсадой.
– Б*ядь! – выругался Олег, всадив ладонями по рулю.
– Погоди ты. Слышишь? Стой, тебе говорю.
Костик выглядывал в приоткрытую дверь девяносто девятой, выискивая, где посуше.
Всё, куда дотягивалась занесённая в темень ступня, покрывала густая грязь: зернистые комья, вздымавшиеся местами, подобно штормовым валам Айвазовского. В разбросанных тут и там перекошенных лужах плавали звёзды, потесняемые светочем хворого фонаря.
С грустью отметив, что обуви ему не спасти, Костик ступил в рыхлое месиво. Не успел он захлопнуть дверцу, как колёса, рванув, окатили его чуть не до пояса.
– Дура! – с досады тот даже лягнул борт любимой машины. – На хрена?
Из салона донеслось приглушённое бормотание:
– Да так я. На ша́ру. Разок ещё думал. Не толкать чтобы.
– Ты не думай! Как толкну, пробуй тогда.
И зачем только за руль пустил! Убьёт движок, а завтра в город с женой.
Так мысленно проклиная неважную свою прозорливость, Константин огляделся по сторонам.
Район, приютивший Олега, был под стать ему самому. Мрачные хибары на две семьи недобро косились почерневшими от времени брёвнами, натыканные безо всякой системы, хаотично, в стороне от ломавшейся под тупым углом улицы. Близ полотна – железная цистерна. Валяется, как свинья в грязи. Затем, метрах в пятнадцати – одинокая панель бетонной стены, непонятно что и от кого ограждавшая: позади неё начинался чахлый пустырь. Единственным худо-бедно серьёзным жильём была хрущёвка в четыре этажа, взгромоздившаяся на пригорке дальше по улице.
За деревянным забором очухалась шавка. Лай, казённый и хриплый, вылетал сквозь дощатые дыры одиночными залпами. Хозяева спали.
Дорога, а точнее то, что от неё оставалось, была когда-то покрыта асфальтом, красуясь теперь редкими блоками парапета, прерывистого и походившего оттого на пасть с выбитыми зубами.
До хрущёвки, в которой, собственно, обитал ворочавшийся в салоне толстяк, не доехали метров двести, от чего заминка казалась обидней вдвойне.
– Ну! – крикнул Костик. – Где ты там?
Вскинув глаза, сквозь заднее стекло, рассечённое молниеобразной трещиной, он увидел, как Олег высасывает остатки третьей за вечер полторашки. Задыхаясь от ярости, Константин распахнул дверь с водительской стороны.
– Ни хрена ты не можешь. Выпрыгивай! Здесь вдвоём надо.
Сжав в руке коричневую бутыль, тот ухватил ртом последние капли и, крякнув натужно, провалился по щиколотку в холодную кашу, не обращая на сие досадное обстоятельство ровным счётом никакого внимания. Костик тряхнул головой:
– Сзади берись. Я тут.
Минутою позже обоим сделалось ясно, что машина сидит плотно, как осколок в босой ноге.
– Оставляй так. Прихватит до завтра. Ночью – до минус пяти, – Олег, вытерев ладони о вывалившийся из-под расстёгнутой куртки обтянутый майкой живот, принялся дёргать пакеты с задних сидений.
Звон стекла напомнил Костику колокольный. Он подумал, что вот и кончилось уже воскресенье, а завтра, чёрт его дери, рано вставать.
– До какого, на хрен, завтра?! У меня на ней двери не закрываются. Центральный наелся.
Но Олег уже шлёпал в направлении милых сердцу пенатов, тихо матюгаясь под нос. Константин щёлкнул на всякий случай брелком от неработавшего вторую неделю замка, но чуда не произошло. Машина молчала, считая за лучшее оставаться открытой. Бросив тревожный взгляд на свою драгоценную рухлядь, он отправился вслед за увесистым спутником, поминутно оскальзываясь и дуя в озябшие руки.
Собака за спиной наконец-то заткнулась.
Приближались к хрущёвке, половина окон которой горела. Время детское. Костик, глядя по сторонам, задавался вопросом. Что из этого было раньше? Люди спивались, и жизнь вокруг них становилась такой чумной. Или наоборот. От быта к бутылке тянет. Курица или яйцо?
Крыльцо, иссечённое ветрами, выпирало уродливым полукружием, будто застывшая лава.
– Ну, так и что? – спросил Олег, – стачивая башмак о рашпиль ступеней. – Чем обязан?
– Не понял.
– Пришёл, твою мать, говорю, зачем? С целью какой?
– Шутишь? Сам же позвал.
Олег горько усмехнулся, ковыряясь в кармане обременённой пакетом рукой. Бутылки толкались и легонько позвякивали.
– Так-то оно так. Звал. Да вы ж ведь гордые нынче все. Времени нету.
– Как видишь, не все.
– Кто знает, кто знает. Странно это.
Однокомнатная каморка хозяина пребывала в поистине хтоническом запустении. Костик здесь оказался впервые.
Олега в цеху в общем-то сторонились. Живёт одиноко. Пропивает всё своё до копейки, делая это с таким чёрным остервенением, словно кому назло. На работе небрит, стирается редко, походя на засиженный птицами памятник. Вечно бубнит вполголоса невнятные сквернословия.
– На кухню давай. В комнате света нет.
Пахло лежалым тряпьём и мышами.
– Тут, брат, не прибрано у меня. Не обессудь.
– Да чё уж там, – махнул гость. – Не бабу привёл.
Точно уловив далёкую мысль, Косте позвонила жена.
– Здоров, Люд… Часа через три. К Олегу заехали… Да нет. Ничего не случилось, так посидим… Да какая разница… Ладно, давай, наберу.
Олег, напихав пива в кружки, сорвал пробку с сорокаградусной:
– Тебе туда? Или поврозь будешь?
Костик глянул в посуду, из которой предстояло пить. Ручки отбиты, по краям – засохшая грязь. Видимо, хозяин принадлежал к тому роду людей, которые живут убеждением, мол, мыть после жидкого – моветон. Сполоснётся как-нибудь свеженалитым.
– Отдельно. Мешать не люблю.
– В брюхе один чёрт смешается. Хех-хе-хех.
Олег нацедил водку по стопкам.
Выпили.
– Че там? Беспокоится за тебя твоя?
– Не. Так набрала.
– Рановато ты уезжать собрался. Ночуй тут. Завтра вместе поедем.
– Нет, Олег. Я тебе сразу на берегу сказал. До утра не останусь.
Над столом повисло молчание. Слышно было, как потрескивает секундная стрелка в китайском полупрозрачном будильнике.
– Машину бы тебе с утра вытолкать помог заодно, – мечтательно произнёс хозяин, почёсывая одной рукой пузо под майкой, а другой повторяя водку.
– Спасибо, помог уже. Ты мне, знаешь, вот что лучше скажи. Чё у тебя с Палычем сегодня было?
– Сука твой Палыч, – он залпом осушил рюмку. – Не х*й жаловаться на меня бегать.
– Почему сразу мой? – Костик поморщился, то ли от услышанного, то ли от только что выпитой горькой.
– А чей? Ты с ним катался.
– Вот именно. Катался. Я уж полгода, как из помощников вылез.
– И всё равно – сука! Так ему и передай.
– Делать мне больше нечего. Передавать. Сам пойди да скажи.
– Передай-передай, – Олег многозначительно посмотрел Константину в глаза. – Пусть знает.
Ускользнув из-под тяжёлого, с красными прожилками, ока, Костик потянулся к напиткам. В опустевшие на треть кружки вторглась Пшеничная до самых краёв.
– От! Это по-нашему, – оживился Олег, потирая руки. – Палыч, Палыч… Допрыгается, я тебе говорю, Палыч твой.
– Палыч – он идейный просто. С флагом вон недавно ходил. За единую Россию.
Олег притворился, что плюнул с досады.
– Го*но, – произнёс он. – С флагом. Ха-ха! Одни уе*аны от золота с ума сходят, а другие, как Палыч, флаги им носят. Ну и что? Сколько там ему уже стукнуло? Пятьдесят?
– Пятьдесят два, кажется, будет.
– И где он?
– Кто? Палыч?
– Ага. Где он сейчас?
– Да откуда я знаю. Дома наверно.
– В го*не! – Выкрикнул Олег. От крика изо рта вылетела пара капель слюны и повисла на ощетинившемся подбородке. Костик потупил взор, уставившись на валявшийся в углу пузырёк из-под спиртового лосьона. – В го*не, – повторил собеседник. – Крутится со старухой своей от получки к получке. Детей так и не нажили.
– А ты? Нажил? – Костик демонстративно обвёл взглядом убогую кухню.
– У меня всё ещё только начинается.
При виде сорокапятилетнего заплывшего жиром хама, у Константина полезла улыбка, но, спохватившись на полдороге, он силой сгладил губы обратно.
– Не веришь? – вскинулся Олег.
– Почему сразу «не веришь»? Верю. Давно уже началось, – он еле заметно кивнул на бутылку, – Неизвестно вот, чем закончится.
– А тем же, чем и твоё, и вообще у всех. Ни хе*а радужного. Ты че там опять ковыряешься?
– Да жена пишет. Скучно ей.
Костик защекотал пальцем экран, рисуя ответ.
– Это хорошо, что скучает. С одной стороны.
– Угу, – не отвлекаясь на собеседника хмыкнул гость.
– А с другой, – Олег выдержал паузу, дожидаясь внимания. – С другой – хе*ово.
– Почему?
– Будет часто скучать – найдёт другого, кто развлечёт. Все эти бабы…
– Ладно уж, – отмахнулся Костик.
– Ша-ла-вы! – громко закончил Олег, довольный собой. – До поры до времени притворяются. Пока на корягу их не подденут.
– Бывает, – не стал спорить Костя, – но есть и нормальные.
– Нету ни одной.
– Что же, и жена моя, надо полагать, шалава?
– Ни од-ной, – медленно отчеканил Олег, возясь с кружками. Несколько капель водки брызнули мимо, на заляпанный шпон стола, рука предательски дрогнула.
– А мать твоя, Олег? Тоже, должно быть, шалава? Так, по твоей логике, выходит?
– Не сомневаюсь, – упрямец стоял на своём. – Я с ней, между прочим, не знаком. Это, чтобы ты понимал.
Пока Константин предавался измышлениям о хрупкой природе залагаемых в детстве тенденций, собутыльник привёл в чувства пузатый китайский телевизор-двойку, дремавший до сей поры на хребте холодильника.
– Пи*орас, – злобно процедил он, сверля глазами смеющегося на экране президента. – Спи*дили всю страну.
Костик молча откинулся на своём табурете, уперевшись лопатками в стену.
– На долгую память, – радостным голосом выпалил диктор, знаменуя начало нового блока. – Родителям героически погибшего сержанта Смагина выплачена долгожданная компенсация. Новая Лада Гранта, купленная на гробовые, будет надёжным подспорьем в хозяйстве, напоминая родным о подвиге сына, защищавшего вдали от родины её интересы.
– Опять про смерть, – пробормотал Костик, внимание которого приковал телефон.
– Поменяли сынка на машину, – съязвил Олег.
– Белая, – согласился из телевизора отец погибшего. – Денис всегда беленькую хотел.
Он ещё шевелил губами, с тоскою в лице вещая о чём-то, но звук был захвачен уверенным дикторским баритоном:
– Первая поездка – на кладбище…
– На х*й, – выругался хозяин, хватая пульт. – Выпьем лучше. Сумку подай.
– Держи. Только я это… Пойду скоро. Людка пишет, мол…
– Да и к чёрту её! – Олег въехал по кружке горлом пивной бутылки, и липкая масса хлынула по столу. – Бл*дь! – выругался он, стараясь удержать опьяняющую стихию ладонями, но та, неумолимая, покидала шаткие пьедесталы и ниспадала на половицы мелкими смрадными ручейками.
Лужи покрыли пол. Хозяин взялся было затирать их ногой, но заскорузлый носок лишь размазывал пиво, оставляя разводы.
– Говори давай! Палыч тебя ко мне отослал?!
– Что? – Костик не сразу уловил, о чём речь. – Ты чё несёшь? Нажрался вконец?
– Да! Палыч! Думаешь, я не понял? Не вижу, чего вы там за моей спиной крутите?
– Слышь, клоун, да кому ты сдался, – Костик почувствовал, как отвращение в нём наросло до предела. К горлу подкатил рвотный ком, захотелось выпрыгнуть отсюда хоть в форточку. – Ты кто-есть-то вообще? Тебя под *опу не пнули ещё из жалости только. За спиной крутим! Ты себя вообще слышишь? Совсем е*анутый?
Олег принялся сучить челюстями, словно пережёвывал крохотные орешки. Из глотки мелкими порциями вылетало дыхание и, стеснённое, довершалось слабыми стонами. Костик осязал, как неловкости, узлами сковавшие его тело на протяжении вечера, рвутся на части. Его поволокло, и остановиться он бы уже не смог.
– Чё ты молчишь? Из жалости, слышишь? Я и сам из жалости только забухать с тобой согласился. Заняты, говоришь, все? Гордые стали? Да ты на себя посмотри! Мразь! От тебя люди шарахаются. Хочешь правду? А? Заняты, говоришь? Ты ведь сам понимаешь прекрасно, что для такого, как ты, все всегда будут заняты, – он шлёпал словами, будто кнутом, делая паузы, замахиваясь побольнее. – На кой хрен ты зовёшь постоянно, если тебе всегда говорят нет. Тебя ведь вежливо по-другому никак не послать, – Костик лихо сдёрнул пробку с новой бутылки. – Ты не подумай. Я не то чтобы там, самаритянин добрый какой-нибудь. Просто одно к другому. Людка вон опять залетела. Воскресенье это, сука, рабочее. Ты позвал.
Олег вскинул ослабевшую руку, призывая остановиться, и приоткрыл даже рот, но его визави гнул своё, не давая вклиниться словом.
– Палыч… Козни строит. Конечно! Ещё чего спи*данёшь? Я уверен, он и знать о тебе не знает. А башку сегодня наболтал потому только, что рядом с тобой оказался. Воскресенье! Да у тебя каждый день такой. Ты их и не различаешь давно. Оказался бы Димка или ещё кто из них, шлёпнули бы тебе снова по морде, как тогда, раз бухой на работе. Ты параноик, Олег. Люди не думают о тебе. Вспоминают только, когда запашок твой поганый чувствуют. А так, на*рать на тебя всем.
Подёргивая одной щекой, толстяк крепко сжал в руке кружку с остатками пива. Грани отбитой ручки впились в ладонь до крови, но он, казалось, этого не заметил и разом осушил содержимое ёмкости.
– Оставайся, – прохрипел он.
Но Костику, уже соскочившему, не хотелось опускаться обратно.
– Нет, – и гость похлопал себя по карманам, проверяя, не забыл ли чего.
Минутою ранее, Константин, раздухарившись, внезапно ощутил себя трезвым. Бежать, думал он, бежать, не оглядываясь. Пока беды не случилось. Хозяин квартиры, напротив, раскис и напоминал теперь оплывшую восковую фигуру.
– Нормально, – еле шевелил языком Олег. – Садись давай. Утром поедешь.
– Я пошёл.
– Стоять! – Олег внезапно взмыл над столом, ударив по нему обоими кулаками так, что посуда подпрыгнула и жалобно зазвенела. У Кости возникло подлое опасение, что толстяк, при желании, может ему неплохо навешать. Олег ткнул в гостя пальцем. – Ты пьян! Пьяным за руль нельзя.
– Не пьянее тебя. Доберусь уж как-нибудь.
– Стой, я сказал! А не то… – он на секунду задумался. – А не то мусоров вызову.
– Мусоров?
– Да! – торжествовал пьяный хозяин. – Не х*р пьяным гонять.
Костик с облегчением рассмеялся. Бить, значит, не будут.
– А говоришь, Палыч – сука. На себя посмотри! Мусоров он вызовет. Ахха-хах!
– По х*й на Палыча. Давай выпьем. Ты куда?!
Покинувший кухню гость торопливо натягивал перепачканный грязью ботинок.
Олег провожать не пошёл. Перед тем как захлопнуть входную дверь, Костя крикнул из подъезда в квартиру:
– Мусорам привет!
И побежал вниз по лестнице. В пьяные угрозы Олега верилось слабо. Скорее всего, тот уже отключился, обняв липкий вонючий стол.
Стонущий ветер полоснул по рёбрам ржавым лезвием, стоило выйти на улицу. Дорога за время его отсутствия опушилась алмазным инеем, играющим в луче хромоногого фонаря крупными зернистыми кочками, словно полотно спившегося в глубинке непризнанного импрессиониста.
Путь к машине быстрее не стал. Теперь ноги, вместо того чтобы прилипать, непрестанно скользили на льду. Редкие окна горели в домах.
От холода, выветрившего остатки винных паров, у балансирующего на спуске Костика возникла закономерная в свете выпитого потребность. Возиться с машиной, тираня переполненный мочою пузырь, не улыбалось, и он завернул к торчавшей неподалёку бетонной панели, за которой начинался пустырь.
Минуту спустя, поправляя штаны, нарушитель вернулся было к дороге и обнаружил, что возле его незапертой Лады припаркована такая-же, только с потушенными проблесковыми маячками на крыше.
Полицейская.
Сжав в руке бесполезный брелок замка, Костик с горечью наблюдал, как мент по-хозяйски распахнул дверцу его машины. Фигура, очерченная в сиянии фар, казалась смутно знакомой.
Покрутившись впустую, инспектор вернулся в натопленный экипаж.
Константин благоразумно решил не пороть горячку и дождаться отъезда стражей порядка, но и те уезжать не спешили: отъехав на несколько метров, к обочине, полиция притихла с выключенными фарами.
– А-а-а!
От внезапного крика его передёрнуло.
– Попался! Ага! Там он!
Олег, торопливо семенивший со стороны своего дома, поскользнулся и грохнулся оземь. Не будь он таким толстым, непременно сломал бы копчик. Впрочем и это не способно было охладить его пыла.
Подбежав к Костиной Ладе, Олег распахнул дверцу водителя и обескураженно замер, глядя по сторонам. Полицейская машина не подавала признаков жизни. Простояв так минуту в одной майке, озябший толстяк забрался в автомобиль, в котором сейчас навряд ли было теплее.
Решив, что спектакль грозит затянуться, Костик побрёл к машине. Одновременно с ним из полицейской вылез инспектор и устремился туда же, оказавшись при ближайшем рассмотрении Костиным однокашником Пашкой Грязновым. Старый знакомый. В детстве отставал по всем предметам, а нынче, гляди-ка, командир экипажа. Грязнов уверенно постучал в боковое стекло и в этот момент увидел подходящего Костю.
– Здорово! – Пашка мягко пожал его руку. – Твоя?
Костик не ответил, ибо вопрос был риторическим. Жили они в соседних домах.
– Чего приехал?
– Жалоба на тебя, Костян. Пьяный, сказали, гоняешь.
– Странно. Наврали тебе, похоже. Смотри, машина – вот, а я – вот, при тебе только сюда подошёл. От кого жалоба-то?
– Анонимная.
– Ладно, ты, похоже, зря сюда ехал. Я пьяный за руль не сажусь.
– Чёрт, – искренне расстроился полисмен.
– И не говори, Паха. Вот и верь после этого стукачам.
В окно высунулась пьяная морда Олега.
– Это я! Слышишь! Я это!
– Это ещё кто? – вытаращился Грязнов, машинальным движением потянувшись к видеорегистратору.
– Это? – спросил Костя невозмутимо. – А это Олег.
– Я тебя предупреждал! – свирепствовал сидящий в машине.
– Что с ним?
Костик пожал плечами:
– Кто ж его знает? Пьяный, наверное.
– Может, это он бухой гонял? – надежда сверкнула в суровых глазах жандарма.
– Может и он, – не стал спорить Костик. – Уж точно не я.
– Эй, мужик, Олег или как там тебя! Из машины выходим, руки на капот. Он у тебя, Костян, в страховку вписан?
– У меня безлимитная.
– Ты не понял, командир, – от Олега разило так, что душно становилось даже на улице. – Это я тебя вызвал.
Пашка брезгливо поморщился:
– Слышь, мужики, вы меня зае*али. Вызов был. Значит оформлять по-любому кого-то придётся.
– Ну, меня, ты сам видел, за рулём не было, – сухо подытожил Костик.
Люда подъехала на такси, чтобы забрать машину с мужем, как раз в тот момент, когда уставший от долгих споров инспектор Грязнов начал крутить Олега.
Машина Кости, столь строптивая накануне, послушалась лёгкой женской руки и выскочила из подмёрзшего грунта с первого раза.
Олег, поваленный наземь, подобно величавому дубу, повернул голову к уезжавшему Костику и увидел, как тот, беззлобно улыбаясь, машет ему в окно рукой на прощанье.
– Сука! – рявкнул Олег и скривился от боли: Пашкин напарник отважно вмазал лежащему ботинком по шее.
– Бедный, – сказала Люда, поворачивая к дому.
Машина вынырнула с просёлочных дебрей на асфальт и начала набирать скорость. Лучи мелькающих по бокам фонарей лизали истёртую до брешей панель и колени супружеской пары. Константин закурил в приоткрытое на два пальца окно.
– Жалко всё-таки… – сказал он, зевая. – Мало его отделали.
19-08-2022
Автор: Александр Паранук
Источник: https://litclubbs.ru/articles/41209-v-gostjah.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: