...Спешивший поскорее убраться с острова восвояси Притыка самолично отыскал где-то остатки разбитой штормом ладьи и распорядился связать из уцелевших досок небольшой плот. Сооружение вышло более чем хлипкое, однако и проплыть на нём предстояло не далеко. Заповедный остров от "Большой земли" отделяло всего-то две-три версты водного пространства. Тем более, что преодолеть их путешественникам предстояло не совсем и по-морю, а по широкому, относительно спокойному лиману, в который впадал уже привычный и родной Днепр. Ну, а опыта хождения по рекам, даже и таким полноводным, русичам было не занимать. Потому боярин рассчитывал добраться до земли без происшествий.
Погрузив на плотик спящего Сулчу, покалеченную ступу Инги и тяжелое вооружение, Притыка поставил на руль перепуганного Велимира, а сам взялся за вёсла. Леший и мавка, по замыслу боярина, должны были форсировать водную преграду уже проверенным способом. То есть по воздуху. Лешак было запротестовал, заявив, что тоже хотел бы попробовать себя в морском деле, но, осторожно потрогав лапой хлипкий деревянный настил, передумал и согласился лететь. Весёла тоже подчинилась приказу отца, но не из опаски, как Боня, а из соображений целесообразности. Дабы не перегружать и без того едва держащийся на воде плот. Будучи хоть и древесной, но всё-таки русалкой, моря она совершенно не страшилась. Боня же являлся классическим представителем сухопутной нечистой силы и воды боялся панически.
Оттолкнувшись шестом от высокого берега, боярин истово перекрестился, призывая в помощь всех святых и с усилием налёг на вёсла. Плот медленно развернулся и заскользил по спокойной глади днепровского лимана.
- Чего грустишь, отрок? - окликнул Притыка притихшего юношу. - Домой возвращаемся!
- Боязно... - честно сознался дружинник, переступив с бревна на бревно.
- Не боись! Через час-другой доплывём, - успокоил боярин, - море тихое...
- Дай Бог... - пробормотал Велимир, недоверчиво смерив взглядом расстояние до поросшего лесом далёкого берега.
Равномерное поскрипывание уключин и тихие всплески убаюкивали юношу и вскоре он задремал, повиснув на рулевом весле. Утлое судёнышко плавно покачивалось на волнах, словно подвешенная к потолку детская зыбка, в которой качала когда-то маленького Велимира заботливая матушка. Юноша машинально опустился на мокрые брёвна, и сон одолел его окончательно. Во сне матушка ласково нашёптывала ему на ушко колыбельную песню и ритмично раскачивала деревянную люльку, в которой он спал, свернувшись калачиком. Велимир постоянно засыпал так в детстве и хорошо знал, что сейчас звуки колыбельной будут становиться всё тише, а люлька постепенно перестанет покачиваться и замрёт вместе с голосом матери.
Однако сегодня матушка повела себя по-другому. Вместо того, чтобы прекратить раскачивать зыбку, она начала толкать её всё сильнее и сильнее, при этом странно ухая и громко подвывая. А потом и вовсе стала поливать сына водой. Юноша недовольно заворчал и заворочался во сне, уворачиваясь от струй ледяной воды. Тогда матушка неожиданно схватила его за ворот и начала сильно трясти.
- Велимир! Велимииир!!! - вдруг рявкнула она в ухо дружиннику низким басом. Дружинник подпрыгнул и выпучил глаза.
Вокруг, закрывая горизонт, вздымались и падали громко ухая, высокие пенистые волны, обдавая тучами брызг их утлое судёнышко. Набегавшие из-под затянувших небо туч шквалы с хищным воем бесновались на море, угрожая разметать в щепы хлипкий плотик. Раскатисто гремел гром, и змеились, расползаясь во все стороны, ослепительные молнии. Переборов ужас, Велимир обернулся на крик и увидел мокрого до нитки Притыку с перекошенным от напряжения лицом. Боярин из последних сил отчаянно работал вёслами, пытаясь выровнять вертящийся на воде плот. Проследив, куда указывает Притыка, юноша поднял глаза и увидел буквально в трёхстах саженях от себя спасительный берег. Смысл криков боярина сразу стал понятен дружиннику: ещё несколько усилий - и они спасены! Однако разбушевавшаяся стихия явно не желала выпускать свою добычу из цепких лап. Чем меньшее расстояние оставалось преодолеть незадачливым мореходам до вожделенной суши, тем яростнее на них набрасывались на них многометровые седые волны.
Не выдержав очередного мощного удара лопнула пеньковая верёвка, связывающая брёвна. Плот раскололся на две части. Первый осколок, вместе с измотанным борьбой со стихией боярином, швырнуло на песчаную отмель, а второй, с Велимиром и Сулчу, стремительно понесло в открытое море. Дружинник тоскливо поглядел на удаляющийся берег, тяжело вздохнул, встал на колени и прочитал по памяти "Отче наш"... Быстро помолившись, отрок накрепко привязал своим поясом к бревну спящего печенежского княжича. Теперь за Сулчу какое-то время можно было не беспокоиться: как бы там дальше не вышло - утопление ему не грозило. Юноша ещё раз оглянулся по сторонам, со страхом взирая на бушующую воду и принял, наверное, единственно правильное решение. Он улёгся плашмя на мокрые доски рядом с княжичем и вцепился в свободный конец верёвки, дожидаясь когда буря утихнет...
