Конгресс русских американцев, одна из старейших русских организаций в США, недавно отметила 50-летие. С ее президентом, Натальей Сабельник, мы поговорили о том, с чем сейчас сталкиваются русские в Америке, существует ли там русофобия и как в таких условиях можно сохранить русскую культуру.
Беседовал Дмитрий Злодорев, фотографии предоставлены Натальей Сабельник
— Наталья Георгиевна, как Конгресс русских американцев (КРА) отметил свой 50-летний юбилей?
— Обычно мы проводим конференции, которые продолжаются целый день и посвящены истории и культуре. Но в этот раз решили ограничиться более короткой программой. Никакой политики. Наши гости имели возможность ознакомиться с выставками, которые мы подготовили и провели за последние годы, а также с различными проектами и гуманитарными программами.
Что касается гуманитарной деятельности, то из-за политической ситуации мы сейчас не можем отправлять помощь в Россию и на Украину, как делали раньше. Но у нас есть организации, с которыми мы сотрудничаем и поддерживаем их. Например, Русское общество защиты детей, Русское детское благотворительное общество в Лос-Анджелесе, церкви, ряд организаций, поддерживающих нуждающихся. Наши благотворительные программы продолжаются благодаря совместной работе с ними.
— Одним из значимых событий в рамках юбилейных торжеств стало включение Сергея Рахманинова в Палату славы КРА. Почему вы сделали это только сейчас?
— В нынешнем году отмечается 150 лет со дня рождения и 80 лет со дня кончины Сергея Рахманинова. Мы решили таким образом почтить память великого композитора, который дал очень многое и России, и русской эмиграции. Он был известным человеком, жил в Южной Калифорнии, ходил в русскую православную церковь.
Раньше мы в соответствии с уставом включали в Палату славы только здравствующих знаменитостей русской Америки. Но она была учреждена в 1970-е годы, к тому времени многие замечательные люди, в том числе и Рахманинов, уже скончались. Поэтому для того, чтобы иметь возможность включать в нашу Палату славы и их, несколько лет назад мы решили изменить это правило. И в нынешнем году мы включили туда Рахманинова.
— В США немало различных Залов славы, особенно разнообразных спортивных лиг. А что представляет собой Палата славы Конгресса русских американцев?
— Для нас было важно отметить заслуги русских американцев, внесших вклад в науку, литературу, музыку и другие сферы деятельности. Поэтому мы и решили создать такую палату. Как я уже говорила, изначально, согласно нашему уставу, туда могли быть включены только здравствующие представители русской диаспоры в США. Так там появились музыкант Мстислав Ростропович, художник Михаил Вербофф, балерина Александра Данилова, лауреат Нобелевской премии экономист Василий Леонтьев, Александра Толстая — дочь Льва Толстого, "отец телевидения" Владимир Зворыкин. После того как мы решили включать в Палату славы тех, кого уже нет в живых, там, в частности, появился известный изобретатель вертолетов Игорь Сикорский. Он скончался в 1972 году, всего год не дожив до создания КРА. Тем не менее он был одним из его основателей и вел активную работу, когда мы готовили уставные документы, создавали совет директоров и проводили другую подготовительную работу.
— Конгресс был создан в 1973 году, и тогда его миссией было сохранение русской культуры, языка и духовного наследия в США, а также борьба с русофобией. Удалось достичь этих целей?
— Я считаю, что достижение целей — это постоянный рабочий прогресс. На мой взгляд, мы привлекаем внимание людей к русской Америке и стремимся развивать культурную дипломатию.
Что же касается русофобии... Я не думаю, что это было нечто русофобское, но когда губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер несколько лет назад во время финансового кризиса хотел закрыть Форт-Росс, чтобы освободившиеся средства направить на развитие экономики штата, мы буквально "бомбардировали" его письмами и запросами. Наши школьники и скауты устраивали выступления, мы распространяли и подписывали петиции везде, где только могли, объясняли, что Форт-Росс — не просто парк, но и исторический памятник, свидетельствующий о дружбе русских и местных племен, а также испанцев, которые управляли тогда этой территорией. И это сработало — власти не стали закрывать Форт-Росс!
В свое время мы также обращались в университеты в Сан-Франциско, Сан-Хосе в Калифорнии, а также в Олбани в штате Нью-Йорк, когда там собирались закрывать русские программы обучения, объясняли им, насколько важен русский язык. И я точно знаю, что на тот момент эти вузы решили оставить их.
Несколько лет назад мы активно отстаивали памятник правителю Русской Америки Александру Баранову в Ситке на Аляске. Местные алеуты хотели его уничтожить. Вот это был как раз русофобский акт. Они говорили: "Русские вторглись в наши земли, Ситка никогда не была русской, мы должны убрать все, что связано с Россией". Мы тогда писали письма во властные структуры, подготовили петицию, которую подписывали люди не только в США, но и по всему миру. В итоге удалось найти компромисс, и статую перенесли в местный музей — вместо того, чтобы уничтожить.
— А я вот слышал, что в США сейчас нет никакой русофобии и Россию здесь никто не боится. Вы с этим согласны?
— Наверное, это вам сказал какой-то один человек?
— Да, один. Но полагаю, он выразил позицию определенной группы людей.
— Я не согласна с этим утверждением. Приведу такой пример. Сейчас я живу к северу от Сан-Франциско, на Русской реке. В те времена, когда Форт-Росс принадлежал Российско-американской компании, она называлась Славянкой. Когда на Украине началась Специальная военная операция, люди в США стали вывешивать украинские флаги. Я их понимаю. Но они также стали закрывать на указателях название "Русская река" и вместо этого писать "Украинская река". Кто-то писал в интернет-блогах, что "русские всегда вторгаются, они вторглись на Аляску, в Форт-Росс, на Гавайи". Очевидно, что авторы этих сообщений абсолютно не знают историю. И уж совсем трудно предположить, что кто-то из них признает, что в свое время и американцы тоже вторглись в Америку. Люди попросту не знают, почему река стала Русской, и предлагают переименовать ее. А произошло это потому, что, когда стали издавать географические карты, никто не мог произнести название "Славянка". Все в то время спрашивали: как называют эту реку? И кто-то ответил: "Я не знаю, это русская река". С тех пор название и закрепилось. Конечно, всерьез никто не собирался ее переименовывать. Я бы сказала, это больше походило на паническую атаку. С тех пор все успокоилось.
Но в целом в США сейчас есть русофобские настроения. Люди думают, что все, что делает Россия, — это плохо. Достаточно посмотреть новости по телевидению — они сконцентрированы на том, какая Россия плохая. Я в таких случаях говорю, что у нас в Соединенных Штатах бывали разные президенты — и популярные, и не очень. Нельзя ругать страну только за то, что ее лидер кому-то не нравится.
— Мне помнится, вы рассказывали, что в свое время вам приходилось доказывать, что вы — белые русские эмигранты, которые ничего общего не имеют с большевиками и Советским Союзом. Помните, как это было?
— Мои родители были вынуждены покинуть Россию после революции. Я родилась в Шанхае, а в 1950 году мы приехали в Америку. Мне тогда было 3 года, и я говорила только на русском. А в 5 лет пошла в садик, не зная по-английски ни слова. И приходила домой со слезами, потому что меня там называли "красной". Я понятия не имела, что это значит, но моя мама знала это очень хорошо. И она объяснила мне: "Ты белая русская, а не коммунистка". Очевидно, эти 5-летние дети и сами, возможно, не понимали, что говорят. Вероятно, они дома рассказывали родителям, что у них в саду есть девочка, которая говорит только по-русски. А те, наверное, отвечали: "Она красная, она коммунистка".
В 8 лет, уже в школе, учительница наказала нас с подругой за то, что мы говорили на русском языке. Мы должны были стоять, и нам запрещалось участвовать в общих играх. Тогда, в конце 1950-х, Сан-Франциско был очень космополитичным городом, там жили представители многих национальностей, но я почти уверена, что испанцы или китайцы не сталкивались с такими проблемами. А нас наказывали за то, что мы говорили по-русски. Нам приходилось объяснять, что мы не коммунисты и не имеем ничего общего с Советским Союзом, что нам пришлось покинуть страну и мы противостоим большевикам. И конечно, мы остаемся русскими, гордимся этим, гордимся нашей культурой, наследием, нашими традициями.
— А как можно эти традиции и культуру сохранить в США сейчас, когда многие попросту ассимилируются здесь?
— Я думаю, мы должны продолжать гордиться своим наследием и культурой. Здесь все идет от семьи. Я знаю многих русских, которые дома не говорят на родном языке, и их дети его теряют, потому что хотят ассимилироваться.
В этом плане благословение, что мы живем в такой космополитичной стране, как США, где так много разнообразных культур и каждый может спокойно говорить на своем языке. В принципе, американец может тебе сказать: "О, мне нравится твой акцент, откуда ты?" И им действительно это нравится. Очень жаль, что некоторые люди стараются ассимилироваться и не дают детям впитывать родную культуру.
В свое время моя старшая дочь на выпускном вечере в русской школе произнесла такие слова: "Когда мы росли, то не хотели заниматься здесь три раза в неделю, да еще и по субботам — вместо того, чтобы играть или смотреть телевизор. Но теперь я хочу поблагодарить своих родителей, бабушек и дедушек за то, что они заставляли нас учиться. Я выучила здесь не второй, а мой родной язык, язык моей родины". Я думаю, это очень важно. Сейчас все мои дети уже выросли и ведут очень активную жизнь в русском сообществе. И на работе они успешны, свободно говорят по-русски и по-английски. Мы все храним старые русские традиции.
— В последнее время многие русские организации в США были вынуждены приостановить деятельность из-за политической обстановки. Как это отразилось на КРА?
— Я бы сказала, что так или иначе это коснулось абсолютного большинства организаций, возможно, кого-то в меньшей степени. Мы, например, более скромно, чем раньше, отмечали наш юбилей, не приглашали никаких политических деятелей. Многие наши друзья, может, и готовы были бы прийти, направляли нам поздравительные письма, но мы не рассылали приглашения. И я даже не знаю, смогли бы они приехать. Но ни одно правительственное ведомство США нас не поздравило.
Более того, когда я теперь направляю просьбы о пожертвованиях в адрес КРА, некоторые нам отказывают, хотя раньше ничего подобного не случалось. Я уверена, это вызвано тем, что мы — Конгресс русских американцев.
Мы никогда не получали никаких грантов от правительственных организаций. И несомненно, мы стали получать меньше пожертвований. Я надеюсь, что люди продолжат участвовать в наших мероприятиях и программах, поскольку они абсолютно неполитические и некоммерческие.
— Но конгресс сам по себе деятельность не прекратил?
— Нет, никто не заставлял нас приостанавливать работу, не мешал нам отмечать юбилей. Да, у нас меньше пожертвований и, возможно, меньше людей участвует в наших мероприятиях, но мы продолжаем идти дальше.
— Некоторым руководителям русских организаций пришлось уехать из США из-за повышенного интереса "компетентных органов". Вы в КРА что-то подобное испытывали?
— Нет. Во-первых, все мы — американские граждане. Для того чтобы стать членом КРА, необходимо быть постоянным резидентом США. Во-вторых, вся наша деятельность прозрачна, мы не получаем никаких денег от российских или любых других властей. У нас ежегодно проводятся аудиты, и вся финансовая отчетность тщательно задокументирована. Честно говоря, я даже не думаю, что у кого-то из нас есть поводы покидать США.
— Вы говорили, что русофобию вы наблюдали и в вашем детстве, и сейчас. Они чем-то отличаются?
— Тогда я была совсем маленькая и, наверное, не ощущала то, что ощущали взрослые. Возможно, когда они, например, поступали на работу, их принадлежность к России играла большую роль. Сейчас, может быть, в этом смысле все не так сильно, как раньше. Я ощущаю русофобию в большей степени как осуждение: дескать, вот, вся Россия плохая. Это есть у некоторых людей. Я не говорю об американцах в целом — далеко не все так думают. Но иногда это проскальзывает.
Помню, как-то давно я привела свою подругу, приехавшую из Москвы, в ресторан. Конечно, мы разговаривали по-русски, и женщина за соседним столиком сказала: "Какой интересный язык. Это что, немецкий?" Мы ответили, что русский. Она посмотрела на нас и сказала: "Ох. Язык красивый, но нам не нравится ваш президент". Я тогда ей ответила: "Во-первых, президент не мой, потому что я всю жизнь живу в США. И президент должен нравиться не нам с вами, а той стране, которую он возглавляет. Нам в Америке наши лидеры тоже не всегда нравятся, что поделаешь". Эта женщина как-то пофыркала, была очень недовольна и отошла от нас. У нее явно чувствовалось какое-то пренебрежение к России. Такие, я бы сказала, некоторые случаи показывают, что люди могут не очень хорошо относиться к России. Когда началась Специальная военная операция, мне такие письма писали, как будто мы должны это все остановить.
— Что сейчас вам приходится объяснять американцам о России и русских? Слышат ли вас американцы, слушают ли?
— Честно говоря, в этом плане сейчас какое-то затишье. Возможно, больше критики звучит от наших же, русских. В прошлом году я выступала на заседании Всемирного координационного совета организаций российских соотечественников и сказала, что Спецоперация разделила не только американцев и русских или русских с украинцами... Например, у нас в церковь украинцы ходили, а теперь некоторые перестали ходить. Это очень обидно, потому что в церкви молятся за всех. Но самое-то главное — у нас между русскими начались разногласия. Нас стали осуждать: "Вот ты все еще ходишь в церковь, а там молятся за патриарха". Вот такие вещи сейчас я больше ощущаю даже не от американцев, а от некоторых русских.
— И что с этим делать?
— А что делать? Я считаю, что для таких людей это стало просто причиной, по которой можно не ходить в церковь. Они и так редко там появлялись. Ну не переубедишь их, не перевоспитаешь.
Кроме того, каждый имеет право на свое мнение. Оно же не черно-белое — все равно везде есть "серые" места. Не каждый человек знает историю, не все понимают происходящее. Некоторые американцы говорят мне, что из России идет много пропаганды. А я им отвечаю: а вы видите, сколько пропаганды идет из Америки?
— Чем КРА собирается заниматься в ближайшее время?
— Будем продолжать двигаться в том же направлении, что и раньше. Время покажет. Например, до 1991 года у нас не было гуманитарных программ, мы начали реализовывать их после распада Советского Союза. Отправляли тысячи посылок каждый месяц, люди щедро жертвовали, оставляли завещания. Мы построили приют в Нерехте в Костромской области, посылали деньги туда и в другие приюты, помогали немощным детям. Был уникальный случай, когда ко мне обратился человек из Мексики, который хотел помочь ребенку в России. Я с ним чуть ли не год переписывалась, думала — зачем ему это? Оказалось, он спонсировал мальчиков в Мексике и в Германии, а в России хотел взять на попечение девочек. Очень щедро помогал, посылал деньги, купил стиральную машину, а когда девочки подросли, приобрел им всем телефоны.
Мы также помогали российским храмам с реставрацией. Но теперь в России появились свои меценаты, и в нашей помощи уже нет такой необходимости. Это как корабль, капитан которого видит погоду и немного меняет путь. Так же и у нас теперь: посмотрим, куда дальше плыть. Но мы будем продолжать работать. И наверное, с теми волнами и попутными ветрами, которые будут помогать нам двигаться в правильном направлении.
Например, сейчас мы собираем данные о русских американцах, которые находились на военной службе в США. Люди рассказывают нам о том, как они служили. Многие воевали во Вьетнаме, проходили службу в Ираке или Афганистане. И мы бы хотели оставить их опыт для истории.
— Жизнь меняется, вырастают новые поколения русских в Америке, сюда приезжают новые иммигранты, другие возвращаются на родину. Как в этой связи будет меняться роль КРА и его задачи?
— Конечно, со времени основания конгресса картина поменялась. Тогда у нас были тысячи членов. Мне кажется, когда у людей меньше денег, они легче с ними расстаются, а если больше — они держат их при себе. В то время люди приезжали из разных стран, кто-то знал друг друга, было намного больше тех, кто входил в состав конгресса. Сейчас есть такие, кто вступает в конгресс, но даже не платит взносы. Но я уверена, что мы будем продолжать свою работу.