Мария
- Ваше величество, я правильно вас понял? - в глазах каменщика я без труда читала ужас, какой возникал у каждого, с кем я сегодня говорила.
- Абсолютно. На крышке должно быть и мое имя. Жрецы обещали мне, что тело Максимилиана после бальзамирования три месяца не будет выказывать признаков тления и сможет предстать перед всеми южанами. У вас будет более чем достаточно времени, что бы изготовить саркофаг для нас обоих и на его крышке, помимо знаков и фигур, причитающихся вазилевсу возникли и вазилики. Ваш орден еще хранит обет тайны?
- Да, моя вазирент.
Я с трудом удержалась, чтобы его не поправить. Я никогда не буду вазирент. Коронация состоится не раньше, чем крышка саркофага навечно скроет лицо Максимилиана, а надежд дожить до того дня у меня не осталось. Уже трое слуг знают о моем состоянии, ухаживая за мной дни и ночи напролет. Все они дали клятву молчания, и юг считает, что их вазилики заперлась в своих покоях в знак скорби по мужу, а не потому, что с трудом может провести даже час вне постели.
Прошлой ночью мне наконец-то доставили письмо от Сканлана. Он уже миновал границу Южных земель, и каждая минута приближала его к Экматену. Не позднее чем завтра утром он будет во дворце и мы сможем провести последние дни вместе. Едва ли он поймет мое желание упокоиться в одном саркофаге с Максимилианом, но так нужно для Эрлеи и всего юга. Никто не узнает правды о моей смерти. В глазах всего мира мы станем любящими мужем и женой, не сумевших жить в разлуке, а не венценосными неудачниками, которых погубила собственная земля. Нам уже все равно, но Эрлея не должна пострадать.
Эрлея. Все эти дни мои мысли были только о ней. Какой непосильный груз ляжет на плечи моей дочери. Ей придется быть очень жесткой и решительной, чтобы справиться. Я знаю, Сканлан не покинет ее. Она дорога его сердцу так же, как моему. Среди бумаг я оставила ему письмо. У меня были долгие часы для размышлений, чтобы разобраться во всем. Эрлея должна оставаться на Севере. Там она не только обретет силу ледяных земель, но и знания, необходимые для войны с Танис.
Ум Кейтра еще остер, несмотря на ветхость тела. Вдали от Реймса и Танис она будет в безопасности. Едва ли Реймс решит ворваться в Камдазз, чтобы перерезать ей горло. В нем еще есть честь.
Была еще одна причина, вызывающая во мне беспокойство. Эрлея и Сканлан должны стать мужем и женой. Ей не подняться по каменным ступеням южного трона без армии северян, а они не станут биться за названную дочь их короля. Им нужна районак, и за нее они пойдут на смерть. Сканлану и детям придется смириться и поступить так, как того требует страшная действительность. Мы с рождения приговорены к страданиям.
Судят нас сурово и боги и люди, и нет путей, по которым мы ни были бы готовы пройти. Уже сейчас для Эрлеи уготована жизнь наполненная кровью и смертью. Уже сейчас я слышу проклятия, бросаемые в ее адрес и плач тысячи матерей, чьи сыновья падут из-за ее воли. Ей суждено стать второй Вираной Северной, разорвать свою душу на части, вырвать из нее слабости, которыми станут добродетели в ту минуту, когда мои глаза навсегда закроются. И мне страшно. Страшно, как никогда прежде. Страшно, что мое сознание покинет этот мир, что я не смогу более защищать тех, кому принадлежит мое сердце, не буду рядом. Не встану с дочерью в авангард и не увижу, как пять корон венчают ее на правление единой империей. Завоевав юг, она получит три земли, останется лишь Запад и Восток, у которых нет наследников. Ей останется лишь протянуть руку и взять то, что уже принадлежит ей.
- Вазилики? - я совершенно забыла о каменщике.
- Ступай. И вы тоже, - слуги почтительно склонились в низких поклонах и оставили меня в одиночестве.
Я с трудом поднялась на ноги и, опираясь на резную трость, подошла к зеркалу. Душа уже покидала тело. Волосы отливали темным серебром, кожа покрылась желтыми пятнами, все черты обозначились резче. За последние два месяца я сильно потеряла в весе, остались лишь кости и кожа, руки и ноги походили на ветки покрытого смолой дерева, и все платья стали огромными. Но в этом был свой огромный плюс - никто не замечал плотных бинтов, покрывавших мое тело от подмышек до бедер.
Пятна чумы слились в одно большое, кожа над которым растрескалась и теперь висела клочьями. Это было похоже на огромную мозоль с которой сняли кожу, обнажив рану. Бинты все время были влажными от крови. За день они прирастали к коже и сменяя их на ночь, я до четверти часа стояла обнаженной, пока струйки крови стекали на каменный пол. Голубой дурман горел в моей комнате без остановки. Я добавила к нему опиум и лишь так могла заглушить нечеловеческие муки.
Слишком поздно в моей голове появилась мысль о леднике жизни. Если бы я оставила Максимилиана в тот же миг, когда поняла природу своей болезни, то, вероятно, успела бы добраться до Камдазза и исцелиться. Но я не могла так с ним поступить. Даже сейчас я бы все сделала в точности, как прежде. Шансы на спасение были призрачными. Я не могла поступить подобным образом ни с Максимилианом, ни с Эрлеей. Пять лет своей жизни я провела на Севере, раз и навсегда отдав ему свою любовь. Там я и услышала пословицу, которая теперь утешала меня в моих страхах. Делай что должен, ведь только так Ледяной проведет тебя верной тропой. Я осталась верной этому завету, руководствуясь велением сердца и честью королевы. Я не могла бы поступить вернее, моя душа спокойна, я сделала все правильно. И теперь мне остается лишь молиться богам за тех, кто останется после меня.
- Вазилики, - в покои вошел слуга. Боги, я же просила никого меня не беспокоить. Синий дурман едва чадил, а с площади все еще доносились голоса людей, пришедших проститься с вазилевсом.
- Что?
- Там вазилири Танис.
- Я сама представлюсь, - послышался надменный голос из-за двери, и в покои ворвалась дочь Максимилиана. Было странно видеть, как сильно изменилось ее лицо за время отсутствия в Экматене. Правду говорят люди, север подавляет истинных южан, вытягивает из них все силы. Танис выглядела безмерно уставшей, боль и гнев в ее глазах делали ее едва ли не вдвое старше. Она не была одета в привычный черный шелк или атлас. Светлый льняной охотничий костюм висел на ней бесформенным мешком. – Добрый день, Ваше Величество.
- Тебе здесь не рады, Танис.
- Неужели? - Танис в притворном удивлении склонила голову набок, внимательно, почти оценивающе разглядывая меня. Ее голос сочился ядом, не предвещая ничего хорошего. – Мне теперь не позволено появляться в собственном доме?
- Ты отлучена от семьи, - как же мне хотелось прогнать ее прочь. Боль, которую Танис нанесла Максимилиану, была столь сильной, что я никогда более не смогу назвать ее своей сестрой, как прежде. Она другая, жестокая и хитрая. - Тебе нет места ни в этой стране, ни в этом дворце.
- Какие благородные речи, - не отрывая от меня взгляда, Танис хозяйкой прошла по моим покоям и опустилась в ближайшее кресло. Пренебрежение сквозило в каждом ее жесте. – Слишком благородные для такой женщины, как ты. Неверная жена, мать бастардов, рабыня. Ах да, еще и убийца собственного мужа.
- Сказала мне подстилка мятежного гладиатора, продавшая мужа и отца за корону, - я загасила синий дурман. - Что ты хочешь, Танис?
- Справедливости, в которой мне незаслуженно отказал мой собственный отец, - Танис недобро усмехнулась. Похоже, мои слова не задели ее, вызывая лишь усмешку. – А все из-за тебя, Мария, все ниточки ведут к тебе. Поведай мне правду, хоть раз за всю свою жизнь. Сканлан пообещал тебе северную стиану за то, что ты собственной рукой вольешь яд в горло моего отца?
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - слава богам, за синий дурман. Без него бы мой голос непременно выдал правду, но сейчас я была абсолютно расслаблена, а потому слова прозвучали более, чем убедительно.
- Не понимаешь? – вазилири понизила голос, и насмешка бесследно пропала с ее лица. Она вся напряглась, стараясь сдержать рвущиеся наружу чувства. – Наверное, пристрастие к дурману затуманило твой разум. Тебе напомнить про пузырек с каитези?
- Какие животрепещущие подробности, - откуда ей все известно. Нет, это все выдумки, догадки. Никто не видел, как умер Максимилиан. И пузырек я уничтожила. - Каитези? Хм? Это не тот яд, которым меня отравил твой любовник?
- Перестань, Мария, - прошипела Танис, устало прикрыв глаза. Откинувшись на спинку кресла, она глубоко вдохнула все еще витающий в воздухе аромат дурмана, чтобы смирить гнев и взять под контроль собственные эмоции. – Ты прекрасно знаешь, что между мной и Юстусом ничего не было и не могло быть. Я вижу по твоим глазам, что знаешь. Точно так же, как и мне известно, что отец умер не по воле богов, а по твоему желанию.
- Желанию? - мне не удалось скрыть горький смешок. - Ты можешь думать что угодно, Танис, но я любила твоего отца.
- Но это не помешало тебе лечь под Сканлана, - девушка чинно положила руки на подлокотники, устраиваясь поудобнее. Змея. – Он молод, красив, силен и властен. Почему бы не убрать со своего пути моего постаревшего отца, правда?
- Если бы я захотела быть со Сканланом, то я давно вышла бы за него замуж. Но я оставалась верна памяти твоего отца. Да, у меня есть дети вне брака, но у кого их не было? Назови мне хоть одну королеву, короля, районак, не важно. Я почти умерла ради твоего отца. Я оставила своих детей. Моей младшей дочери нет и полугода. Когда-нибудь, ты все поймешь, Танис.
- Когда-нибудь, - эхом отозвалась она. Мрачная улыбка снова тронула ее губы. Сейчас она напоминала умалишенную, но лишь неяркий блеск ее глаз говорил об обратном. – Нет, Мария, не пойму. Я просто не в силах понять предательства. Во мне нет столько милосердия, сколько было в моем отце, чтобы простить твой поступок.
- Предательства? Не ты ли отвернулась от отца, меня, от Реймса? Где ты была эти пять лет. Танис? Что ты сделала для своей страны?
- Я положила конец кровопролитиям, Мария. Я пришла на юг, когда он умирал и снова вздохнула в него жизнь. Все, чего хотели люди – это мир и покой, и я дала им это в то время, как ты пряталась в замке любовника. И Реймс всегда был рядом, поддерживая каждый мой шаг. Так что не нужно меня упрекать в том, что я отвернулась от всего, что было дорого нам обеим.
- Ты была на смотровой площадке, Танис. А я была на арене. Вот и вся разница. Тебе никто этого не забудет.
- Мне не забудут того, что я убила тирана ради мести за свою семью. А ты навсегда останешься рабыней.
- Ты убила? Танис, убил твой пес. Случайность. А рабыня? В твоей стране это называют калым. Тебе ли не знать.
- Если ты веришь в подобные случайности, то нам не о чем говорить, - спокойно проронила вазилири, окатывая меня волной пренебрежения. Было похоже на то, что она действительно говорит правду. – Ты не Ройглао, ты не можешь править югом. Возвращайся на север, к детям, и забудь о троне, который принадлежит мне.
- Тебе? Ты отлучена, Танис. Я наследница своего мужа. Трон принадлежит мне, а потом Эрлее. Даже Хестия ближе к нему, чем ты.
- Это легко исправить, - спокойно произнесла южанка. От ее слов моя кожа покрылась мурашками. Неужели она и в самом деле сможет убить свою сестру ради обретения трона. - И кто знает, был ли вазилевс отцом Эрлеи. Моего слова о Гиране достаточно, чтобы уничтожить вас обеих.
- Ты не получишь трон. Ты можешь забрать Хабессе, или что там тебе принадлежит? И проваливай прочь, Танис. Смирись, это большее, на что ты можешь рассчитывать. Твоя жизнь в моих руках.
- Ты поешь точно так же, как и Сканлан, Мария. Вы слишком долго жили бок обок, - девушка встала, и сделала несколько шагов мне навстречу. Ее ладони сжались в кулаки, а голос едва заметно дрожал от гнева. – Никто не властен надо мной, кроме Песчаного. И это он привел меня в Экматен, оберегая от смерти. Я обласкана моим богом, а ты чужая. Поэтому ты едва не погибла тут. Это тебе нужно проваливать, пока жизнь все еще теплится в твоем теле.
- Слышишь голоса людей? Кого они поддержат? Наследницу Максимилиана, его жену, свою вазилики или ту, от кого отрекся даже отец? Ту, что смотрела, как умирает ее семья? Мне достаточно закричать, и в комнату войдет стража. Ты табунница, Танис. Ты продалась их врагам. Ты чужая им. И нет больше над тобой Песчаного. Я Ройглао, я вазилики. Во мне и Эрлее продолжение их династии, а не в той, кто не сумел понести дитя от собственного мужа.
- Меня поддерживают больше южан, чем ты думаешь, Мария, - лицо Танис окончательно потемнело от гнева, но я по-прежнему не видела в ней смирения, несмотря на то, что моя правота была очевидной. Эта упрямица никогда не склонится и не признает поражения. Что бы ни говорил Максимилиан, она действительно была его зеркальным отражением, что делало ее невероятно опасной. – Я долго ждала, чтобы нанести удар Юстусу. Твое время тоже когда-нибудь наступит, вазилики. И пусть за мной сейчас только Хабесе и Вольные земли. Когда-нибудь отцовский венец снова будет водружен на мою голову.
- Этого никогда не будет. А теперь убирайся прочь! Танис, клянусь богами, если ты сейчас же не уберешься, я велю тебя казнить. Только в память о твоем отце я позволяю тебе остаться на Юге.
- Вольные земли принадлежат моему мужу, а не тебе, Мария, так что оставь свои подачки при себе, - продолжая улыбаться мне в лицо, Танис направилась к двери. В коридоре раздался громкий лай и тревожные голоса охраны. Четвероногий монстр словно почувствовал, что его хозяйка уходит.– Можешь быть спокойна, я оставлю юг, как только прощусь с отцом. Но наш разговор еще не закончен. И запомни, я не желаю тебе зла. Я не восстаю против тебя, я борюсь за справедливость. И только тебе одной решать, какую сторону принять в этой борьбе. Я не хочу убивать тебя или тех, кто тебе верен, но я буду вынуждена идти на этот шаг.
Бросив на меня последний взгляд, Танис вышла из моих покоев с высоко поднятой головой
Не успела дверь за Танис закрыться, как распахнулась вновь, заставив меня вздрогнуть всем телом, отчего я почувствовала такую острую боль, точно сотни копий одновременно пронзили его.
- Вазилики, Сканлан Мидир пересек границы Экматена. Он будет в саду через пятнадцать минут.
- Благослови тебя боги за такие новости, - точно камень рухнул с души. Слабость отступила. Я должна встретить его достойно. Такой он навсегда запомнит меня. - Хесила, помоги мне надеть черное платье.
- Госпожа, я боюсь причинить вам боль.
- Ты не сможешь причинить большую, чем та, которую я уже испытываю. Мой муж мертв, моя названная дочь предательница, а дети далеко на севере, и я никогда больше не обниму их, не скажу, как сильно люблю. Я оставляю наследнице разоренное государство и мужчину, которого она прежде звала отцом, а теперь назовет мужем. Вот, что терзает меня, Хасила.
Сейчас я должна спуститься вниз по лестнице и миновать длинные коридоры, держа спину прямо и сохраняя достойный вид. Каждое движение причиняет мне невыносимую боль. Каждый вдох отнимает силы. И этот путь мне предстоит миновать для того, что бы сказать мужчине, которого я люблю, что он приехал на мои похороны. Сказать, что счет идет на минуты, и уже ночью я могу умереть, - мне удавалось удерживаться от слез лишь оттого, что моя кожа их просто не вынесла бы.
Мне казалось, что я уже лишилась тела, вижу все так, словно оно происходит с кем-то иным, слышу голос, который чужд. Служанка снимала с меня одежды, в последний раз облачая в королевский черный щелк. Как же он жестоко подчеркивает уродства. Стоило сброситься с балкона, как Вирана и не видеть в зеркале этот уродливый зеленовато-серый труп.
Надев поверх платья бриллиант великой районак севера, превращенный из серьги в подвеску, я начала пусть к саду. Ноги казались слабыми, я не была уверена в том, что они выдержат вес тела, не подогнутся. На лестнице я изо всех сил цеплялась в перила и, добравшись до тронного зала, поняла, что ни остатков сил, ни решительности мне не хватит для того, чтобы завершить путь. Они поймут, где меня искать. Распахнув двери, я зашла внутрь и замерла, увидев фигуру Танис, стоящую у ступеней высокого каменного трона.
- Ты должна была уйти.
- А ты уже умереть. От рук гладиаторов или болезней. Но все же мы тут, - она вновь повернулась к трону. - Посмотри на него, Мария. Подумать только, когда-нибудь, перерожденная, ты будешь низко склонять голову перед вазирент юга. Шутка богов
- И я с радостью склоню ее перед моей дочерью, - я не знала, что еще способна чувствовать подобную ненависть. Я была в шаге от того, чтобы велеть охране обезглавить ее прямо здесь. - Ты еще произнесешь с ужасом ее имя. Ты еще будешь рыдать, встав перед ней на колени и ожидая своей участи. Да будут боги мне свидетелями.
- Не приплетай сюда богов, - она разъярилась еще сильнее. - Что ты можешь знать о богах? Да за все сокровища мира, даже за престол я бы не отреклась от Песчаного, а ты своего позабыла, стоило кому-то сказать, что, видите ли, только так ты можешь стать истинной дочерью клана. Ты продаешь богов, что уж говорить про людей? Как ты только могла лечь под того северянина? Где твоя верность? Ты жена вазилевса, а спишь с мятежным бастардом, рожаешь ему детей, которые воспитываются варварами, отрекаюсь от обеих своих родин, забывая обе семьи.
- Я могу уничтожить тебя, прямо сейчас...
- Возьми мой меч, северянка, и перережь мое горло, - Танис встала на колени, задирая подбородок к потолку. - Я не виню тебя ни в чем. Теперь я вижу, дурман и болезнь окончательно поработили твой разум. Это не война двух государств, это всего лишь спор двух женщин, двух сестер. Но я не уступлю свой трон Эрлее. Отец умер, ты при последнем издыхании. Я вижу это. Ты сейчас едва поднимаешь, что вообще происходит с тобой. И раньше, ты бы неизменно была бы на моей стороне. Мария?
Ее слова долетали до меня словно издалека. Невероятная, внезапная боль пронзила мой живот, и я рухнула на мраморный пол. Подол платья залила кровь. Ее было так много! Так много! Больно!
- Мария! - руки Танис обхватили меня, не давая извиваться от боли, принося тем самым открыться новым ранам.
- Мария, тише, тише, - мне казалось, или она плакала? Ее голос дрожал, слова сливались в один непонятный звук. Ноги были липкими и мокрыми, боль настолько острой, точно тысячи стрел разом воткнулись в живот.
- Мне жаль. Мне очень жаль. Ты должна закрыть глаза. Ты должна отдаться во власть богов. Не мучай себя. Ты должна... Ты должна умереть... Должна... Мы еще увидимся... Закрывай глаза... Не бойся... Все закончилось... Все...
... Я – Эрлея Ройглао, нареченная районак Эйслин Белоснежной. Я - последняя роза династии Вилландертов.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
© Энди Багира, Иррьяна, 2013 г.
Скоро:
