Говорят, деньги не пахнут. Не верьте! Здесь пахло нашими деньгами на 99%. Один процент я оставил на дедушку-миллионера в далекой Австралии и прочие лотерейные выигрыши, и внезапные наследства. То, что Вовчик впрыснул именно сюда наши денежки, у меня не вызывало никакого сомнения. С другой стороны, он не так богат, чтобы делать такие роскошные подарки и на его ножных кандалах здоровенной гирей висела прежняя, кинутая им семья. Поэтому мысль, что он подготовил это гнездышко и себе тоже, распихала острыми локоточками все остальные и уютно расположилась напротив. «Думай меня» - ласково прошептала она.
Квартира была зарегистрирована на даму. Не правильно считать клиента глупее, чем он есть на самом деле. Это чревато. Брак у них не зарегистрирован, поэтому прямой отжим квадратных метров не проходил никак. Времени на думы было много, а на раздумья оставалось всё меньше и меньше. Двор дома на ночь плотно заставлялся импортными и не очень, легковыми автомобилями. Одним больше, одним меньше.… Получилось больше. В кино и в романах экшн в этом месте уже наезжает один на другой. А в жизни он, как тот дедушка из Австралии, составляет не более 1%. Всё остальное – скучная тягомотина с огромной потерей времени, нервов и денег. Сиденье у моря и ожидание погоды на протяжении нескольких дней, дало нам мизер. Мальчика не было. Или он был в отъезде, или на другой «лёжке», ну вот не было его, хоть тресни!
От таких невеселых дум, съеденных вместе с крошками бутербродов, ранней прогулки на свежем воздухе по пыльным, вонючим чердакам и чрезвычайного нервного напряжения моего бедного и удивленного скудным завтраком желудка, меня резко потянуло, можно даже сказать – кинуло, в здоровый утренний сон. Когда в преферанс карта не катит, плачь. Карта слезу любит. Но, кроме как вам, плакаться мне не кому. И я решил сыграть на мизере. Партнеру-шулеру стало скучно играть со мной в одни ворота, и он сдал мне почти ловленный мизер. Так, ради забавы. Посмотреть, как я буду трепыхаться, и пощекотать себе нервы. В качестве ловленной восьмерки он выпустил из подъезда моложавую бабульку (или, скорее всего, пожилую женщину), махонького роста и шуструю как электровеник. То была мамаша нашей героини. Точнее, будущая теща нашего героя.
Оля Петровна боялась собак, поэтому во дворе появлялась часам к 12 дня и зорко оглядывалась. Создавалось обманчивое впечатление, что она ищет именно меня. По причине своего недавнего приезда на историческую родину, она имела мало знакомых, с кем можно было пообщаться, поэтому и выискивала мелькавшие ранее лица или просто своих сверстниц, готовых, как и она к интеллектуальному спариванию. Найдя в зоне видимости достойного кандидата, она, по замысловатой зигзаг-параболе, начинала движение к будущему потерпевшему. Наблюдение за ней очень скрашивало мои унылые, созерцательные будни. Основная часть, чувствуя подвох, на контакт не шла и своевременно ретировалась. Зазевавшиеся попадали под асфальтовый каток ее воспоминаний, и только единицы выдерживали на равных ее нескончаемый монолог. Среди этих единиц чудом оказался, теперь уже точно моложавый старикан импозантной наружности, тусующийся тут же во дворе. По возрасту на ветерана Великой отечественной он не подходил, а по бравой выправке и орденским планкам на его провисшем, пижамном пиджаке можно было понять, что это отставной военный. Кокетство и трепливость одной было вполне достойно павлиньему нарциссизму второго. Они нашли друг друга и энергетическими вампирами впились один в другого. Словно цель была выяснить, кто кого.
Дальше всё было немного проще. Иван Петрович Данилко был полковник в отставке, барин, лишенный собственными детьми наследства, слушателей и воздыхателей. Пока он был при должности и у кормушки, его баловали своим вниманием не только дети. И сейчас тихо страдал от недостатка последнего. Запасшись тощей папочкой вырезок из местной прессы, я по рекомендации незнакомого ему сослуживца, выкатился внештатным корреспондентом туалетной газеты с просьбой рассказать для наших читателей о нелегком житье заслуженных пенсионеров силовых структур. Найдите мне хотя бы одного полковника – пенсионера, который бы не любил рассказывать внимательным и благодарным слушателям о былых походах и победах! Да еще для газеты. Как найдете, подходите. С меня коньяк! Главное, смотреть в рот, стараться не перебивать, кивать болванчиком, вставлять к месту «Да что вы говорите!?» и у вас всё пройдет на редкость гладко. Я отвечаю.
Вопрос о месте интервью решился легко и непринужденно. Я попросил использовать погожие последние деньки с пользой для здоровья Ивана Петровича, он согласился и единогласно двор был выбран местом наших встреч. Тем более, что Оля Петровна могла не только наблюдать, но и присутствовать на сём действии. Я взял солидный микрофон на подставке, и мы нашли уютный уголок. Иван Петрович к картузу в веселенький цветочек на плешке и начищенным орденским юбилейным колодкам, надел короткий галстук на резинке и в назначенное время мы начали. Через три минуты из кустов, совершенно случайно, как рояль, появилась Оля Петровна и присоединилась к нам на правах старой знакомой. Представленный ей, я галантно поцеловал пухленькую ручку и продолжил.
Жизнь отставных полковников трудна и тяжела, диктофон исправно накручивал исповедь заслуженного командира, а я исподтишка следил за скучающей дамой. Молчать больше 8 минут в присутствии двух мужчин было для нее нелегким испытанием. И она его не выдержала. Охнув не впопад, она начала рассказывать о купленном за 200 (!) рублей фикусе. Полковник насупил брови, пальцем зафиксировал в бумажке тезис, на котором его прервали и на губах его задрожали недобрые слова. Я успел таки их подхватить и предложил прерваться и отдохнуть. Чтобы отвлечься от вывода «советских» (и только советских!) военных баз с бывших братских территорий в неподготовленные места с ужасными нечеловеческими условиями, я рассказал буквально в двух словах о другом материале, который я готовил для «одной из центральных» газет: о том, как выжимают из бывших советских республик военных и прочих пенсионеров, осевших там.
Даже гноящаяся проказа на моем, тщательно выбритом лице, не смогла бы остановить поток тех воздушных поцелуев, которыми меня засыпала, коварно сверкнув очами, Оля Петровна. Рванув под нарядным платьем с дешевой бижутерией тельняшку на груди, она только начала мне раскрывать иссеченную и кровоточащую душу такого эмигранта, как мы заметили нахохлившийся ревнивый образ нашего полковника. Я быстренько дал даме номер своего телефона и сказал, что мне очень интересен ее свежий взгляд на события изнутри, но сейчас я занят с «товарищем полковником» и пусть она позвонит мне, если у нее, конечно, будет время.
Продолжение следует.