Рано потеряв родителей, будущий великий писатель Лев Толстой осенью 1841 года 13-летним мальчиком был привезён в Казань, на попечение своей родной тёти по отцу, помещицы Пелагеи Ильиничны Юшковой.
Кроме него, в семье тёти и её мужа, отставного гусарского полковника Владимира Ивановича Юшкова, затейника и балагура, уже жили старшие братья Льва — Николай, Сергей и Дмитрий, а также младшая сестра Мария.
Позднее Лев Николаевич так писал о своей опекунше:
«Добрая тётушка моя, чистейшее существо, с которой я жил, всегда говорила мне, что она ничего не желала бы так для меня, как того, чтоб я имел связь с замужнею женщиной; ещё другого счастья она желала мне, — того, чтоб я был адъютантом, и лучше всего у государя; и самого большого счастья — того, чтоб я женился на очень богатой девушке, и чтоб у меня, вследствие этой женитьбы, было как можно больше рабов».
Юшковы, как представители дворянской среды, вели весьма праздную беззаботную жизнь, с балами, зваными приёмами, карточными играми и увеселительными застольями, где пели и танцевали цыгане.
Значительные денежные доходы, требовавшиеся для такой шикарной жизни, приносил Юшковым труд крепостных крестьян.
Семья Толстых, к тому времени, уже давно была связана с Казанью, поскольку дед будущего писателя, граф Илья Андреевич Толстой (1757–1820), несколько лет был здесь губернатором.
Два с половиной года юный Лёва занимался подготовкой к экзаменам в Императорский Казанский университет, где уже учились три его старших брата, и где ректором в то время был знаменитый математик Николай Иванович Лобачевский.
Тётя выбрала для племянника престижную карьеру дипломата, и приглашённые репетиторы должны были подготовить его к вступительным экзаменам. Однако нанятые учителя не смогли дать юноше серьёзных знаний и привить интереса к учёбе.
В мае 1844 года 16-летний Толстой держал экзамены.
Французский язык был сдан на 5+. Немецкий, Арабский и Турецко-татарский языки — на 5.
По Математике, Закону Божьему, Английскому языку, Логике и Русской словесности были получены 4-ки.
Латинский язык — 2. История общая и русская — 1, Статистика и география — 1.
Из-за полученных единиц (2-ка считалась удовлетворительной оценкой) экзамены были провалены. Поэтому, в августе того же года, юноша написал прошение о переэкзаменовке, которое, к счастью, было удовлетворено.
Новое вступительное испытание Лев прошёл удачно, и был принят (правда, на платной основе) студентом арабско-турецкого разряда Восточного отделения философского факультета.
Данное учебное направление, хлопотами влиятельной тётушки, было специально создано для Лёвушки в университете.
О своём ректоре Н.И. Лобачевском Лев Николаевич рассказывал:
«Я его хорошо помню. Он был всегда таким серьёзным и настоящим учёным. Что он там в геометрии делает, я тогда не понимал, но мне приходилось с ним разговаривать, как с ректором. Ко мне он очень по-доброму относился, хотя студентом я был плохим…».
Полугодовые экзамены Толстой сдал успешно, но первый курс арабско-турецкого разряда так и не закончил. Профессор русской истории Николай Иванов не допустил его до весенних экзаменов по своему предмету «за полной неспособностью к истории». Именно такая запись была сделана в протоколе заседания Учебного Совета. Но на самом деле все было гораздо сложнее.
Иванов, имевший отвратительный желчный характер (студенты его не любили и боялись), был женат на дальней родственнице Льва, и даже одно время персонально занимался с ним подготовкой к экзаменам. Но затем, сильно разругавшись с семьёй своего студента и с ним самим, профессор, судя по всему, отомстил Толстому, не допустив его к экзаменам.
Лев Николаевич вспоминал:
«Первый год я был не перепущен из первого на второй курс профессором русской истории Ивановым, незадолго перед тем поссорившимся с моими домашними, несмотря на то, что я не пропустил ни одной лекции и знал русскую историю».
Чтобы не оставаться на второй год, Толстой перевёлся на юридический факультет университета.
Впрочем, учился он без особого желания. Один из его сокурсников вспоминал:
«Граф Толстой садился в больших аудиториях на самую дальнюю верхнюю скамейку, что означало желание как можно меньше слушать лекцию и читать книги и газеты. В университет он приезжал на роскошном рысаке и почти ни с кем из товарищей не общался».
Как племянник популярной в казанском дворянском обществе Юшковой, Лев Николаевич был, желанным гостем во всех светских салонах города, что тешило его самолюбие.
В тот период он очень тщательно следил за своей внешностью, за правильным французским произношением и аристократическими манерами. И сам вспоминал, что весь мир тогда делил на два лагеря: «комильфо» и «некомильфо». И данный подход к жизни всецело одобряла его любимая тётушка.
Лев, вместе с братьями, часто посещал местные балы, маскарады, спектакли и концерты. И вот, что вспоминала потом одна из тогдашних знакомых Толстого:
«Он на балах был всегда рассеян, танцевал неохотно и вообще имел вид человека, мысли которого далеко от окружающего, и оно его мало занимает. Вследствие этой рассеянности многие барышни находили его даже скучным кавалером, и едва ли кто из нас тогда думал, что из такого сонного юноши выйдет такой гений, равного которому теперь во всей Европе нет».
Принимал участие молодой граф и в модных тогда театральных постановках «живых картин», по поводу чего его имя даже было упомянуто в заметке казанской газеты «Губернские ведомости». В одной из комических сценок, под названием «Магазинщицы», две барышни, примеряя шляпки, то и дело надевали их на Толстого, словно на манекен, чтобы посмотреть со стороны.
Учёба на юридическом факультете всё больше тяготила Льва своей скучной казёнщиной. Но в 1845 году на Кафедру гражданского права пришёл молодой одарённый педагог-новатор Дмитрий Иванович Мейер, который имел передовые идеи и был сторонником отмены крепостного права.
Мейер увлёк Толстого своими лекциями и взглядами, и дал ему интересную курсовую работу по сравнению «Духа законов» Монтескье и «Наказа» Екатерины Второй.
С удовольствием занимаясь этой научной темой, Лев Николаевич открыл для себя новые большие возможности самостоятельного умственного труда, что в дальнейшем оказало влияние на его мировоззрение и на уход из университета.
В тот период жизни внутри Толстого началась мучительная борьба двух противоположных сил.
С одной стороны, он страстно хотел блистать в светском обществе, имея репутацию изысканного аристократа (правда, внешних данных и внутренней раскованности для этого у него не было). С другой стороны, его сильно волновали идеи нравственного самосовершенствования, глубокого самообразования и познания истины.
Именно тогда Лев Николаевич стал вести свой знаменитый дневник, в котором ставил себе жизненные цели, фиксировал удачи и неудачи, анализировал собственные недостатки и мотивы своих поступков, а также свободно выражал важные для себя мысли.
В апреле 1847 года Лев Толстой подал прошение об исключении из Казанского университета, и вскоре уехал в Ясную Поляну.
Такое решение было вызвано, как внутренними причинами (недовольством формальностью обучения и стремлением к самостоятельному развитию), так и семейными обстоятельствами.
К этому времени опекунство тётушки завершилось, брат Николай и сестра Мария уехали из Казани, а братья Сергей и Дмитрий, заканчивая университет, собирались это сделать.
Кроме того, молодой граф, по акту раздела родительского наследства между братьями, стал единственным законным владельцем имения Ясная Поляна.
В письме Юшковой, которое Толстой прислал из Ясной Поляны, он писал:
«Милая тётушка. Я принял решение, от которого должна зависеть участь всей моей жизни. Я выхожу из университета, чтоб посвятить себя жизни в деревне, потому что чувствую, что рождён для неё… Вы скажете, что я молод; может быть, точно я ещё ребёнок, но это не мешает мне чувствовать моё призвание, желать делать добро и любить его.
Как я Вам писал уже, я нашёл дела в неописанном расстройстве. Желая их привести в порядок и вникнув в них, я открыл, что главное зло заключается в самом жалком, бедственном положении мужиков, и зло такое, которое можно исправить только трудом и терпением… Я чувствую себя способным быть хорошим хозяином; а для того чтоб быть им, как я разумею это слово, не нужно ни кандидатского диплома, ни чинов, которые Вы так желаете для меня. Милая тётушка, не делайте за меня честолюбивых планов, привыкните к мысли, что я пошёл по совершенно особенной дороге, но которая хороша, и, я чувствую, приведёт меня к счастию. Я много и много передумал о своей будущей обязанности, написал себе правила действий, и, если только Бог даст мне жизни и сил, я успею в своём предприятии».