Несмотря на взлеты и падения, этот фестиваль, представленный Van Cleef & Arpels, привносит в Нью-Йорк богатство экспериментального танца.
Фестиваль Dance Reflections, посвященный инновациям в хореографии, еще не готов закрыться: он снова начнется на следующей неделе с сотрудничества хореографа Димитрия Шамбла и музыканта Ким Гордон.
Однако уже было представлено много чего, что обеспечило то, чего все больше не хватало в Нью-Йорке в последние годы: экспериментальный танец из-за рубежа, в данном случае в основном из Франции. Помимо самих программ, нью-йоркским учреждениям был необходим этот программный импульс — как в художественном, так и в финансовом отношении. Dance Reflections, созданный Van Cleef & Arpels, напоминает о времени, когда фестивали регулярно привозили современный танец в город.
Удивительно ли, что ювелирная компания класса люкс оплачивает счета? Вряд ли. В мире исполнительского искусства с дефицитным финансированием и ресурсами такая поддержка имеет смысл. А в сотрудничестве с нью-йоркскими площадками, среди которых - Бруклинская академия музыки, Нью-йоркский городской центр, NYU Skirball, фестиваль стал бальмом.
Для нью-йоркской итерации Dance Reflections - мероприятие также проводилось в Гонконге и Лондоне - у Сержа Лорана, директора программы танца и культуры Van Cleef & Arpels, был план: завершить его влиятельными произведениями современного танца, чтобы показать, как история ведет к вдохновению. Для начала он выбрал "Dance", шедевр 1979 года в хореографии Люсинды Чайлдс, музыку Филипа Гласса и, первоначально, фильм о танцорах Сола ЛеВитта. (Фестиваль завершится в Парк-Авеню Армори воссозданием "Весны священной", классического произведения Пины Бауш, с танцорами из 14 африканских стран.)
Однако с этим "Танцем" возникли некоторые проблемы. В исполнении балета Лионской оперы в Нью-йоркском городском центре с 19 по 21 октября в новой постановке был использован фильм 2016 года о его танцорах, который, согласно программе, идентичен оригинальному фильму ЛеВитта с участием Чайлдс и ее труппы. Фильм ЛеВитта со своими танцорами большего размера меняет перспективу зрителя, уступая место сказочному окружению, где тела дрейфуют и плывут почти ангельски. Однако с другим поколением новый фильм отвлекал внимание зрителей, выводя их из танца, а не втягивая в его мир.
Опыт Лиона был более плоским, более презентационным, чем живым - и также сбивающим с толку. Это не тот же самый "Танец". Почему его должны так называть?
Однако основой фестиваля стали работы молодого поколения, особенно танцоров, которых редко видели в Нью-Йорке, если вообще видели. Дебюты состоялись у Олы Мацеевской, для которой отталкивающей точкой послужила мятежный хореограф Луи Фуллер; и (La)Horde, энергичный танцевальный коллектив, который сейчас возглавляет Балетный национальный Марселя. Дороте Муньванеза, руандийская танцовщица, чья семья бежала из Кигали в Лондон в 1994 году после геноцида, представила работу, отчасти посвященную памяти о насилии. На фестивале также были рады возвращению: Бориса Шармаца, Рашида Урамдана и Жизель Виенн.
Спектакль «Corps Extrêmes» Рашида Урамдана и Compagnie de Chaillot в BAM выполнял двойную функцию: он входил в программу Dance Reflections, а также был одним из семи спектаклей, включенных в ежегодный фестиваль Next Wave в BAM. (С точки зрения программирования, это скудно.) Созерцательное исследование Урамданом экстремальных видов спорта и акробатических движений разлилось по сцене, словно бальзам. Это было захватывающе не только из-за его образов — канатоходец, пересекающий сцену высоко над ней, горные ландшафты, проецируемые на белую скалолазную стену, акробаты, прыгающие с плеч на эту стену, — но и из-за его плюшевой, нежной атмосферы: ощущение как представление.
Не было никаких агрессивных ударов от этих гибких, парящих акробатов. Еще более ярким этот опыт сделал то, как они приземлялись или поднимались в воздух, создавая ощущение, что сцена действительно была облаком. Это была не самая экспериментальная работа Урамдана, но в своем разрушении условностей времени и пространства она заставила задуматься о том, каким может быть экспериментальным.
«L’Étang» Виен, танцевально-театральная адаптация короткой пьесы швейцарского писателя Роберта Вальзера, была одной из двух постановок в New York Live Arts. Это яркий пример контролируемых, точных медленных движений хореографа, которые деформируют и растягивают время. С замечательной игрой Адель Энель и Джули Шанахан — они исполняли несколько ролей — точный темп Виен был одновременно удивительным и мучительным. Как и «Корпус» Урамдана, это не был обычный танец. Но хореографическая точность Виен создавала ощущение; несмотря на то, что это было неудобно, это расширяло представление о том, каким может быть танец.
В «Mailles», также в Live Arts, Муньянеза связала жизни и истории пяти чернокожих женщин (африканских художниц или художниц африканского происхождения), чтобы исследовать, как уход приводит к женской свободе и власти. По мере того как личные истории разворачиваются через музыку, текст, танец и даже костюмы исполнителей, созданные Стефани Кудер, коллективная память формируется через хор звука и движения. Несмотря на то, что исполнители были завораживающими (никто не был таким ярким, как Нидо Увера), нити их историй с трудом связывались воедино.
В Институте Франции Alliance Française Мачеевская выделила трех исполнителей — и множество тканей — в «Bombyx Mori», чтобы провести связь между шелкопрядом и «Танцем змеи» Фуллера (1892), в котором использовались огни и развевающаяся ткань, чтобы превратить танцора в человеческую бабочку. Связь между шелкопрядом и танцем была немного сомнительной, но визуально и звуково «Bombyx» имел свои моменты — особенно когда микрофоны, свисающие с потолка, улавливали звук шуршащей ткани, управляемой трио с помощью изогнутых взмахов рук.
Шармац исполнил сольный номер «Somnole», в котором исследовался момент перед тем, как сон овладевает телом. Под свистящие исполнения музыки, включая «Summertime» и «The Pink Panther» — исполняемые самим Шармацем, когда его постоянно дрейфующее тело колебалось между сонливостью и бодрствованием — сольный номер должен был передать, как он написал на своем веб-сайте, «подводное течение мечтаний и крик пробуждения».
Хотя в какой-то степени это было достигнуто, то, как это выглядело и звучало, не было столь привлекательным: шумный пантомим. Но Шармац - красивый, щедрый танцор, чье присутствие напомнило о фестивале France Moves, который кажется неофициальным предшественником Dance Reflections. Этот фестиваль, который приехал в Нью-Йорк в 2001 году, послужил введением в творчество Шармаца, тогда самого молодого и интригующего хореографа в составе. Его "herses (une lente introduction)", с обнаженной натурой, проходил в Kitchen, театре, который в наши дни редко представляет танцевальные постановки. Раньше это была сила.
Шармац, ныне директор Tanztheater Wuppertal Pina Bausch, сам стал влиятельной фигурой в современном танце. И (La)Horde — по крайней мере, судя по Dance Reflections — тоже идет по этому пути. Его "Room With a View", сотрудничество с композитором Rone, перешло от насилия к миру с решительной атакой и кристальной нежностью, но сборник группы, включающий работы Чайлда, Лассейндры Ниньи и коллектива, еще больше свидетельствовал о том, насколько широк его творческий взгляд.
(La)Horde представила два отрывка из вечерней работы "Age of Content", включая "Tik Tok Jazz", зажигательную пьесу под музыку Гласса, вдохновленную жестким использованием Чайлдом геометрической структуры, когда она накладывает жесты из вирусных танцев TikTok с молниеносной скоростью. Это был потрясающий момент, который раскрыл способность (La)Horde объединять историю с настоящим временем. Помимо работы с модой, музыкой — и Мадонной — танец лежит в основе ее миссии.
Коллектив знает, что танец хрупок, и хочет его защитить. (La)Horde часто повторяет версию пословицы: "Нам нужно дуть на угли, чтобы огонь оставался живым". Пока что фестиваль дал ему достойное свечение.