Именно горе от ума испытал прекрасный кондитер и незаурядный поэт Иван Семенович Сибиряков, крепостной рязанского предводителя дворянства Дмитрия Маслова. В стремлении к свободе и творчеству он сумел добраться до самого Государя Императора Александра I, заинтересовать рифмованными строками лучших российских литераторов – и добиться своего там, где это сделать было, практически, невозможно: в крепостнической России!
Русский биографический словарь, издававшийся на средства сенатора и мецената Александра Александровича Половцова (1832-1909), сообщает сведения о крепостном поэте: «Сибиряков, Иван Семенович, крестьянин-стихотворец и актер; был крепостным человеком одного рязанского помещика П-ва, четыре года учился грамоте в Московском народном училище (где за прилежание получал награду), после этого уже 13 лет от роду был отдан в ученье в кондитерскую. Рано почувствовав влечение к самообразованию, С. усердно занимался чтением и урывал время на посещение московского театра. По 17-му году, уже выучившись ремеслу кондитера, он был увезен в Рязань, где начал играть на сцене, в труппе своего господина, содержавшего свой театр. В 1812 г. С. был продан Дм. Ник. Маслову, который, отправляясь в поход, взял его с собой в качестве слуги; таким образом, С. побывал в Польше, Силезии, Саксонии, Пруссии, Богемии и Голштинии, выучился в это время немецкому языку и постоянно упражнялся в писании стихов, к чему с ранних лет имел сильное влечение. Вернувшись в Россию по окончании войны с Францией, С. стал деятельнее стремиться к достижению давно лелеянной им мысли о свободе…».
Современный военный журналист, историк Александр Бондаренко в книге «Милорадович» (серия ЖЗЛ, 2008) рассказывает: «Во время проезда через Рязань Александра I (в 1817 году) Сибиряков вознамерился подать ему стихотворение, написанное им в честь императора; но сделать этого ему не удалось, и стихи попали в руки флигель-адъютанта Александра I — А.И. (Александра Ивановича) Михайловского-Данилевского, который обещал Сибирякову хлопотать за него. Мало-помалу в обществе и даже в печати стали говорить о тяжелой судьбе крепостного поэта, и у него появились защитники и ходатаи».
Крепостная неволя не давала развернуться душе Ивана. Однако, надо сказать, что именно в крепостной период жизни он писал наилучшие свои стихи:
«Увы, и я, и я рожден
В последней смертных доле,
Природой чувством наделен,
Столь гибельным в неволе!».
Широкую известность получила написанная Сибиряковым эпитафия победителю французов, главнокомандующему русским воинством светлейшему князю Смоленскому Михаилу Илларионовичу Кутузову, ушедшему из жизни в Пруссии в 1813 году:
«Смоленского здесь прах почтеннейший лежит.
О, Россы! Кто его слезою не почтит?».
Известно, что за Сибирякова хлопотали столпы русской литературы того времени, в их числе Василий Андреевич Жуковский, Петр Андреевич Вяземский, братья Тургеневы… Но «тяжелой артиллерией» стал, безусловно, герой войны с Наполеоном, сподвижник Александра I, петербургский генерал-губернатор граф Михаил Андреевич Милорадович. Тот самый, которого застрелил декабрист Петр Каховский на Сенатской площади в 1825 году.
Граф Милорадович обратился к рязанскому предводителю дворянства Маслову с письмом:
«Принадлежащий вам крепостной человек Иван Сибиряков прислал на имя Государя Императора в честь Его Величества стихи своего сочинения. Стихотворение сие показывает, что сочинитель имеет дарования и способности, достойные одобрения. Многие почтенные любители отечественной словесности приемлют живейшее участие в положении Сибирякова, и я со своей стороны почел приятной обязанностью узнать мнение ваше насчет судьбы сего человека: не расположены ли вы продать его и за какую именно цену? В таком случае он куплен будет для того только, чтобы получить в то же самое время свободу, которой он столько достоин…».
Получив послание от столичного генерал-губернатора, рязанский предводитель – нет, не вострепетал! Он бросился торговаться! Про своего способного крепостного Маслов, буквально, спел хвалебную песнь – и заломил несусветную цену. Вот его ответ Милорадовичу:
«Он (поэт и крепостной Сибиряков, прим. ред.), с немалыми издержками будучи воспитан в московских училищах, приспособлен мною к письмоводству и теперь прекрасным отправлением оного и честным поведением заслуживает совершенно мое доверие, почему бы я не решился ни за какую цену его продать опять в крепостное право. Но, почитая священной обязанностью способствовать счастью человека, своими достоинствами умевшего в почтенных любителях отечественной словесности снискать участие к его освобождению, я поставляю приятным долгом содействовать к общему их удовлетворению; в особенности лестно для меня исполнить угодное вашему сиятельству. Но как Сибиряков обучен еще кондитерству… то по всей справедливости считаю непревосходною цену получить за него 10 тысяч рублей».
«Почитая священной обязанностью способствовать счастью человека» – и пожалуйте, господа хорошие, десять тысяч рубликов! Тут и гоголевский Собакевич взвыл бы от зависти и восхищения жадностью и нахальством рязанского предводителя…
Милорадович только крякнул… Громадная сумма! Однако деньги все же были собраны передовыми людьми своего времени «путем доброхотных пожертвований». Князь и поэт Петр Вяземский писал историку Александру Тургеневу: «Сибирякову все деньги собраны, и все тем же добрым Глинкой (речь о храбром воине и талантливом литераторе Федоре Глинке), который вместо чаю начал по утрам пить воду для того, что на чай нет денег…».
Сибиряков получил свободу в 1820 году. Известно, что Александр Иванович Тургенев определил его в число канцелярских служащих, однако поэт – вольная душа! – оставил опостылевшую казенную службу и поступил в Александрийский театр. Конечно, Иван Сибиряков писал, причем не только стихи, но и прозу. «Выкупленного» автора публиковали в «Вестнике Европы», «Отечественных записках», «Дамском журнале», «Благонамеренном». Однако его творчество было подражательным, безусловными кумирами Сибирякова были Жуковский и Карамзин.
В театре Иван Семенович выступал на сцене в комическом аплуа, однако славы не снискал и ушел в суфлеры. Те, кто знали Ивана в те годы, намекали на его слабость к крепким напиткам… В конце концов Сибиряков заболел холерой и ушел из жизни в Петербурге в 1848 году. Погребен на Смоленском кладбище. Что сказать в завершение это короткой и грустной русской повести крепостнической эпохи? В юности Иван Сибиряков написал стихотворение, в котором пророчески подвел итоги своей не очень радостной жизни:
«Пускай трудов твоих в награду
Воздвигнут гордый Обелиск,
В надгробии скажут те, кому был мил:
Он в юности мечтами жил,
Полезным ближним быть старался,
Красой природы восхищался
И милых с Музами любил».