Решение 2
Костры горели ярко, и повсюду под смеркавшимся небом слышались веселые звуки жалейки и гармоники, заливистый девичий смех и вторивший ему залихватский мужской бас. Вечера после удавшихся трудовых дней всегда проходили оживленно. За расставленными в центре деревни столами сидел народ, попивая хлебное вино да закусывая его свежим луком и салом. Вокруг самого высокого костра водили хоровод румяные девки, то и дело отправляя в толпу юношей заигрывающие лукавые взгляды. С реки тоже нет-нет, да и доносился визгливый хохот купавшейся молодежи.
Одному Миладу было не до веселья. Сидел он у самого края стола, а перед ним стояла нетронутая чарка вина, и тарелка была почти полной. Голова его все еще болела, а рассудок был затуманен. Никак не мог растолковать он себе то, что случилось с ним в поле. Как так и откуда предстала ему умершая возлюбленная? И страшные и прекрасные мысли одолевали его, бередя рану на сердце, и от того так тошно ему делалось, что хоть волком вой. Образ Вереи так и стоял перед его взором, будто пламя горящей свечи, которое не исчезает сразу, если долго на него смотреть, а потом сомкнуть веки.
Не замечал он, как на него бросала украдкой взгляды Есения, боясь подойти ближе. Нравился ей Милад уже давно, а когда остался он без невесты своей, еще пуще чувства у нее взыграли. Вот только не осмеливалась она первой о них ему молвить. И не потому, что была нехороша собой, просто характера была она смирного. Не то, что его бывшая лада Верея. Да и внешне они были такие разные, как небо и земля. Верея, как березка стройная, гибкая, манящая, Есения же была пышногрудой, широкой в бедрах, и щеки у нее были круглые, румяные. Глаза, как большие темные вишни, всегда ей казались не такими влекущими, как у голубоглазой соперницы.
Но было самое главное, что отдаляло их друг от друга до скончания дней — в отличие от красавицы Вереи, она-то была жива. И Яромир брался подсобить всем, чем только мог, чтобы она смогла растопить заледеневшее от горя сердце Милада. Вот и сейчас девушка тихонько смотрела на то, как двое юношей затеяли разговор, который она слышать не могла.
— Ну, друже, как ты теперича? — Яромир присел рядом, недовольно отметив про себя, что друг его не ел, не пил и сам на себя был не похож. — Что в поле с тобой содеялось?
Милад вздохнул, медленно подняв голову. Не знал он, можно ли поведать вообще о том, что явилось ему. Поверит ли друг в то, что видел он Верею? Что целовал и ласкал ее вот этими вот руками, как живую наяву?.. Но тяжкие мысли грузом лежали на душе, и решил он поделиться:
— Видел ли ты когда-нибудь блазня? *(призрака)
— Чего? — не сразу понял Яромир, насторожено уставившись на юношу.
— Ну… блазень никогда не являлся тебе? — Милад выглядел удрученным и растерянным. — Кажется, я сегодня видел… когда в поле остался.
— Да в такую жару немудрено и кого угодно увидеть. Как ты только исполох не подхватил! — но видя, что друг и взаправду чем-то напуган, он решил уточнить. — А что именно тебе привиделось?
Тот ответил не сразу. Даже взял чарку вина и опрокинул в себя не меньше половины, прежде чем заговорил:
— Мне явилась Верея…
— Ой-ей… — Яромир качнул головой и языком прицокнул. — Ну дык… припекло тебе, и всякое привиделось.
— Она не привиделась мне! Я говорил с ней, я… — Милад сделался совсем расстроенным, он стиснул голову руками, упершись локтями в стол. — Я ее коснулся, она живой была… как будто. Сказала, что тоскует по мне… как и я по ней.
Яромир призадумался. Он сосредоточенно взирал на несчастного Милада, и вдруг вспомнилась ему одна байка, что бабка сказывала в детстве. Но она и год назад ее повторила, когда та самая беда с Вереей случилась. Поверье ходило давнее, что ежели девица в поле кончину свою повстречает, не видать ей покоя на том свете будет. Обернется ее дух скиталицей и будет жития не давать всем, на кого натолкнется на месте погибели. Полуденицами звали таких, и посему, чтобы не сердить этот дух, старались в поле в обеденное время не работать, не нарушать народный обычай. Слыхивалось даже, что в каких-то деревнях находили мужиков обезглавленных посреди поля, когда те, оставшись работать, не уходили на отдых в полдень. Яромиру теперь и самому стало не по себе. Он не был слишком суеверным, но с той поры, как вместе с братом прошлым летом на Купалу они настоящую русалку встретили (он ее своим глазами видел, как сидела она на коряге, да в лунном свете косы расчесывала), с опасением он стал относиться ко всему иномирному. Что, если и Верея после смерти полуденицей сделалась? Ему было неловко озвучить перед Миладом такие мысли, но если он прав, спасать друже надо было, да побыстрее. Ибо точно бедой появление полуденой девы обернется.
— Знаешь, что… А поезжай-ка ты завтра вместо меня на базар? Заодно и от покоса очухаешься.
Но Милад как-то очень рьяно замотал головой и внимательно на него уставился:
— Нет, нет… Завтра не могу.
Яромир почесал затылок, невольно заприметив, как на них косится стоявшая неподалеку Есения. Что ж он про нее-то совсем забыл! Бахнул себя по коленям:
— Ну, да и ладно. Гляди-ка лучше, как на тебя Есенька смотрит. Глаз же не оторвет. И чего тебе надобно только? Хороша девка, бери, покуда другие себе не сосватали. Не было б у меня моей Маняши, я бы и сам… Ха!
Яромир хохотнул, но заметил, как впервые за все время Милад с интересом обратил взгляд на девицу. Вид у него по-прежнему был мрачным, но глаза живо заблестели. И юноша решил подзадорить друга и крикнул:
— Есения, а ну, поди к нам!
И как только девушка приблизилась, он поднялся с места и хлопнул Милада по плечу:
— Ладно, вы тут сами разговор смолвите. А меня Маняшка, кажется, кличет, — и куда уже более довольный складывающимися делами, он оставил пребывавших в молчании молодых людей.
Милад впервые посмотрел на девушку с загоревшимся интересом. Может быть, правду Верея молвила? Может, это судьба его от постылой тоски избавиться? Он бы всем сердцем хотел. И Есения была не дурна собой, при взгляде на нее чуял он, как тело истомой наливается. Так ничего удивительного не было, после того, как один-одинехонек остался, ни с какой девицей он на соломенных постелях ласкам не предавался. И не знал он, какие слова начать говорить подошедшей Есении, но та обратилась первой:
— Слыхивала я, беда с тобой в поле приключилась…
— Да не беда вовсе, от солнца немного дурно сделалось, и всего-то, — юноша улыбнулся ей, найдя весьма приятным то, что она озаботилась о его здравии.
— Тогда славно, а то я… — девушка отвела глаза, а щеки ее воспламенились жаром, — беспокоилась.
И Миладу опять любо стало, как смущалась она, как волнительно и тяжело вздымалась ее пышная грудь. Он поднялся, пригладив пятерней непослушные русые кудри:
— А чего ж не пляшешь ты? Хороводы не водишь. Аль не зовет никто?
Есения вспыхнула, бросив взбудораженный взгляд, и зарделась еще больше. Но не было силы таить, что надеялась она, чтобы он обратил на нее внимание.
— Я ждала, может ты… позовешь меня.
— А и позову! Идем! — Милад вдруг лихо схватил ее за руку и увлек в самый центр разгулявшегося веселья. Сердце его буйно забилось, когда принялся вместе с девушкой так бодро и залихватски отплясывать, что все вокруг только диву дались. Как будто и не он днем помирать собирался, да и несколькими мгновениями ранее сидел, как в воду опущенный. Такая резкая перемена в настроении друга понравилась Яромиру, и он с готовностью тоже пустился в пляс рядом с ним.
Есения, не веря случившемуся счастью, пламенела, как самый яркий пожар. Глаза ее горели живо, и таким же задорным взглядом отвечал ей Милад. Его пальцы не отпускали ее ладони, обжигая. Он смотрел на девушку, а мысли его беспорядочно путались. «Если ты пожелала, Верея, я… стану вновь счастливым! Ты захотела этого за нас обоих и обретешь свой покой, а я…» Когда в движениях его торс соприкасался с мягкой роскошною грудью Есении, юноша и вовсе сбивался в своих раздумьях. Она понравилась ему! Даже если для этого убеждения потребовалось увидеть дух умершей возлюбленной… И та не серчать на него собиралась, а благословлять. И он уже был к этому готов. Притянул юноша к себе пышнотелую деву и жарко прошептал:
— Правду ли гуторят, что я люб тебе?
Есения затаила дыхание, не зная открыть ли преждевременно ему правду свою сердечную али промолчать? Но до того близость Милада была ей сладка, что аж ноги дрожали. Так давно чувство к нему бередило ее душу. И не устояла она:
— Правда… — и тотчас почуяла Есения, как теснее прижал он ее к себе после этих слов. Совсем позабыла она, как дышать.
— Тогда, если так, то и ты мила мне, правду говорю. Пойдешь завтра на покос со мной?.. Мне надо тебе кое-чего показать будет.
Девушка остановилась в танце, да так и осталась стоять, крепко к нему прижавшись. Терпко пахло от него, мужская сила в руках была, и от того еще пуще таяла она перед ним, как свеча восковая.
— Пойду. А что показать?
— Тайну одну. Но ведь, коли хочешь ты быть со мною, не должно между нами секретов быть.
— Я согласна. За тобой я пойду хоть… — Есения вновь вся запылала от своей откровенности, но затем улыбнулась. — На край поля!
И они вместе с Миладом расхохотались, продолжив разудалые пляски. Ему стало так отрадно и беззаботно, как будто и не было прежде никаких печалей. Тем более что и Верея просила его позабыть страдания.
Веселье молодежи продолжалось до наступления темноты, а опосля вынуждены были они разойтись по избам, так как вставать на покос нужно было спозаранку. И только Милад и Есения задержались дольше всех, ведя оживленные беседы. Они говорили так, точно век этого прежде ждали. И взоры их младые горели ярче звезд на небе. Затем проводил юноша любезную милашу до дома ее, да еще долго уйти не мог. Совсем по-иному у него глаза этим вечером на нее открылись. Да за все это благодарить нужно было ему лишь Верею. И только когда Есения скрылась за дверью, воодушевленный и усталый направился Милад до своего дома. Проходя мимо студенца, зачерпнул он ладонями ледяную воду, лицо умыл, да на голову брызнул. Но не охладило это его шальных мыслей. Ждал он завтрашнего полдня не только потому, что хотел поскорее напутствие на новую жизнь от Вереи получить, а еще и потому, что неистово хотелось ему ее увидеть. Хотя бы еще разок перед тем, как та унесется от него в края далекие и пока неведомые.
И пришла к нему его ненаглядная во сне, такая же распрекрасная, какой увидал ее нынче во поле.
И молила его Верея поскорее выполнить ее повеление. Сначала приветливо и лилейно, но затем ее голос стал звучать все выше, а голубые глаза наливались темнотой. И приказывала уже Верея не мучить ее боле, а голос вместо ласкового становился таким шипящим и ядовитым, как у змеи. И бросилась она на Милада во сне, протянув длинные руки и пальцы, на концах которых были острые кровавые когти. Проснулся юноша на заре с дико колотящимся сердцем и весь в поту. И только крепче стало его решение поскорее отправиться обратно в поле с Есенией, чтобы побыстрее душа его возлюбленной обрела покой.
Моя группа вк по авторским куклам: https://vk.com/fortuna_artdoll
Моя группа вк ООАК кукол: https://vk.com/fortuna_ooak
Мой ютуб канал: https://www.youtube.com/@fortuna_ooak_dolls