На надгробной плите Хоя (Юрия Клинских) высечены строки из песни «Life»: «В жизни я встречал друзей и врагов. В жизни много всего перевидал. Сердце тело моё жгло, ветер волосы трепал, но я смысла жизни так и не узнал…» Он жил, как умел, и рано ушел, став иконой русского панка.
Некоторые считают, что успех Хоя и его группы «Сектор газа» объясняется их точным попаданием в дух эпохи, хотя сам музыкант, вероятно, не стремился угадать потребности публики, жаждущей свободы, граничащей со вседозволенностью. Он всегда говорил, что делает то, что ему нравится. Да, вначале было много протеста, вызова и нецензурной лексики, но потом в его песнях стало больше попыток передать то, что действительно близко потерянному поколению 90-х.
Другие уверены, что песни Хоя до сих пор актуальны благодаря их простоте и понятности. В статье о поэтике «Сектора Газа» Михаил Осокин пишет, что идеальный текст для песни должен быть простым и запоминающимся (как, например, «Гусь-гуси! – Га-га-га! – Есть хотите? Да-да-да!). И откуда могли взяться сложности и вымученная философия в песнях Хоя? Ведь он не получал академического образования. После школы, где он был одним из твердых троечников, пошел работать на завод. Затем – в армию. После демобилизации он работал гаишником, фрезеровщиком и оператором станка с ЧПУ в своем родном Воронеже. Написание стихов и музыки без соответствующего образования для него было долгое время просто безобидным хобби, неким способом справиться с лихорадочными годами перестройки.
Журналисты называли песни Хоя «настоящими народными», сравнивая с подлинным фольклором. Отчасти и потому, что в песнях «Сектора газа» много перепетых частушек и пародий на народные песни. Лишь один из многочисленных примеров из песни «Мумия»: «Схватил он с яростью за груди тётю Груню,/И на спине их резко в узел завязал» (пародия на городской романс «Вот и верь после этого людям…»).
Вырос Хой в одном из неблагополучных районов Воронежа, которые местные называли Сектором газа. Многочисленные промышленные предприятия день за днем отравляли воздух, воду, почву. «Не поет здесь соловей,/Он, задохнувшись, сдох», – пел Хой. Считалось: если дожил в воронежском Секторе газа до сорока – считай, подфартило. Хой в список счастливчиков не попал: он не дожил до 36.
Да, песни Хоя были простыми и понятными, а вот причины смерти – нет. Вечером 4 июля он должен был дописывать новый клип на песню «Ночь страха», но уже с утра почувствовал боли. Как рассказывала его гражданская жена Ольга Самарина, «бегал по квартире» и всё повторял, что «кровь кипятком бежит и обжигает вены». Выпил аспирина, который «кровь разжижает». Но когда заехали к одному из приятелей, состояние Хоя резко ухудшилось: он свернулся калачиком и начал «качаться из стороны в сторону». «Скорая» приехала только после пятого вызова. По официальной версии причиной смерти молодого мужчины стал сердечный приступ.
Сочинять Хой начал еще в школе, но позднее неохотно вспоминал о первом опыте, называя «стишки дешевыми» и одновременно признавая, что тематика с возрастом кардинально не изменилась.
Как подмечает Осокин, нередко стихосложение превращалось для Хоя в «измывательство над чужими текстами». Отец музыканта, Николай Митрофанович, который, будучи инженером авиационного завода, сам увлекался поэзией и даже пытался публиковаться, вспоминал, как в 9 классе Юра попробовал освоить гекзаметр – стихотворный размер античной поэзии. Так родилось подражание Гомеру: «Встала она (мать) и сварила мне щей ароматных./Щи те подобны нектару, которым питалися боги». И образ матери, и любимых щей встретятся позднее в песне «Ночь перед Рождеством»: «Кидай больше овощей, не могу я жить без щей…»
В творчестве Хоя угадывается и явный закос под Высоцкого (Лето), и щедрые заимствования из шансона (Шестиструнная подруга), и отсылки к гоголевским «Вечерам на хуторе близ Диканьки» (Нас ждут из темноты), и восхищение мрачными лермонтовскими балладами, Дракулой Стокера и хоррор-текстами Стивена Кинга.
Привлекал публику и в 90-е, и сегодня хоррор, которым изобиловало творчество Хоя. Декаденская страсть к ужастикам, вампирам, смерти захватила Юрия еще в детстве, когда он впервые прочел гоголевского «Вия» и посмотрел одноименный фильм с Варлей и Куравлевым. На протяжении всей жизни он собрал обширную библиотеку хоррор-книг. В одном из интервью Хой признавался: «Да, люблю я это дело! Скупил всю «чернушную» литературу в магазинах!»
И в каждом альбоме «Сектора газа» есть хотя бы одна мистическая песня: «Сумасшедший труп» («Сектор газа»), «Утопленник» («Колхозный панк»), «Укус вампира» и «Злая ночь» («Танцы после порева»), «Вальпургиева ночь» («Наркологический университет миллионов») и т.д.
Интересно, что песня «Укус вампира» стала пророческой. В ней Хой описал собственное предсмертное состояние: «Я не знаю, что случилось,/Но трясёт меня, и жарко в груди./Я не знаю, что случилось,/Но мне кажется, что смерть впереди».
Явно прослеживается и навязчивый лейтмотив творчества Хоя – желание породниться с нечистью, и как вариация – братание с покойниками: «Моя бабка – племянница Антихриста, моя бабка – сестра Бабы-Яги» или «Эй, вурдалаки, за вас я тоже пью!»
Не обошла творчество Хоя и тема Апокалипсиса. Впервые она появляется в «Злой ночи» (альбом «Танцы после порева») в образе кровавой луны: «Злая ночь, сегодня точно злая ночь,/И светит нам кровавая луна,/Сегодня нам с кентами не до сна». В последний раз – в образе освобождающегося Дьявола в альбоме «Восставший из ада». Хой умирает в 2000 – мистическом Миллениуме, приход которого предвещал Конец Света.
Неоднократно Хой транслирует в текстах и жажду дожить до рассвета, которой был одержим Хома Брут из гоголевского «Вия». Одна из вариаций – в хоррор-рэпе «Ночь страха»: «Знаю, до рассвета уже нам не дожить,/ Осталось только Бога нам в последний час просить:/Спаси, Отец небесный! – кричим мы в темноте,/Наша плоть досталась демонам,/Но душу отдаем Тебе!»
Тема скорой смерти, ухода от реальной жизни, антитеза свои-чужие вообще характерна для советского рока, но Хой противопоставляет не неформалов и обывателей, а мир живых (людей) и царство мертвых (вампиров). И если для большинства коллег по цеху спасением было забытье и уход в «свой мир» (алкоголизм, наркотики), то в алкоголизме персонажей Хоя никакого социального подтекста нет.
Одной из версий причин раннего ухода 35-летнего Хоя из жизни было чрезмерное употребление алкоголя и пристрастия к наркотикам, которые на фоне гепатита С разрушили организм музыканта. Сам он якобы считал, что для творчества в день нужно выпивать не меньше литра водки, и с 23 лет не мог вспомнить ни одного трезвого дня. Фатально следуя панковскому «Все мы скоро сдохнем», Хой и с приходом болезни не отказывался от того, что любил: продолжал много работать, выпивать и, несмотря на строжайшую диету, горстями ел шоколад.
Официально «Сектор газа» играл панк-рок, но лидер увлекался и тяжелым роком, и рэпом, и славянским фолком, предлагая относиться к песням с долей иронии. Хой считал, что проводит «своеобразную терапию»: тычет мордой в грязь, чтобы люди научились признавать свои пороки. При этом признавал, что и «сам не ангел».
Песни Хоя не крутили по радио, клипы – не показывали по ТВ, зато пиратские кассеты в ларьках разлетались как горячие пирожки. Долгое время Юрий Клинских не давал интервью, подогревая интерес публики, которая гадала: как же выглядит Хой. Это позволило многочисленным клонам «Сектора газа» гастролировать по всей стране.
Как вспоминает в книге Владимира Тихомирова «Хой! Эпитафия рок-раздолбаю» отец Юрия, его сын один раз побывал на таком концерте, но смог спокойно усидеть на месте и попытался разоблачить шарлатанов. Но был ими так избит, что провел три недели в больнице. Его били минут десять. Пинали лежачего ногами. Отбили всё. И как считает отец, это и стало причиной смерти Юрия.
Фанаты же винили в смерти Хоя его сожительницу – Ольгу Самарину. Она якобы подсадила Хоя на наркотики, употребление которых привело к гепатиту С и неожиданной смерти. Сама же Ольга винила в смерти Галину – официальную жену Юрия, с которой он познакомился еще до армии. По словам Самариной, Галина увлекалась черной магией и попросила бабку-колдунью наложить на Юрия заговор на смерть, если тот не расстанется с московской любовницей.
