«Я увидела, как каждый раз раздевается очередная группа мужчин и женщин, стариков и детей. Всех подводят к открытой яме и автоматчики расстреливают их. Затем приводят другую группу... Я видела этот кошмар своими глазами. Я стояла довольно далеко от ямы, но все же до меня долетали ужасные, полные паники вопли людей и тихие вскрики детей: «Мама, мама...». (Дина Проничева, еврейка, которой удалось бежать)
"День в день 80 лет назад". Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали.
Статья опубликована в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА №264 от 07 ноября 1943 года.
Киев 6 ноября
Всю ночь шел бой у стен Киева. Над городом металось пламя — это немцы торопливо жгли город. Слышались взрывы. Вслед за каждым взрывом в ночной темени возникали новые очаги пожаров. С высоты, где находился наш наблюдательный пункт, казалось, что над Киевом бушует сплошное море огня. Мы видели слезы на глазах у бойцов при виде горящего города, слезы у тех, кто многое видел на войне и давно разучился плакать.
Наши войска сделали всё, что могли, для спасения Киева. Они за два дня прорвали сильнейшую оборону, совершили умный и смелый маневр в тыл немецкому гарнизону. История не знает еще такой короткой и стремительной операции, которую проделали наши войска под Киевом. В ней отличились все рода войск: артиллерия, пехота, танки, авиация. Противник был смят, разгромлен, уничтожен. Сотни его орудий лежат раздавленные в лесу за Пуща-Водицей. Десятки танков торчат обгорелыми остовами у Приорки и Святошина. Тысячи немецких солдат нашли себе могилу у стен древнего Киева.
Город был взят, штурмом на рассвете, 6 ноября. Гвардейский Краснознаменный полк подполковника Пономарцева ворвался на окраину Киева, с боем прошел до центра и начал пробиваться дальше к противоположной окраине. К этому времени на Калининскую площадь ворвался танковый батальон капитана Чумаченко вместе с пехотинцами. Мы нагнали этих бойцов утром на Крещатике. Танки шли, освещенные утренним солнцем и пламенем горящего Дома Обороны на углу Крещатика. Огромное и красивое здание пылало. Внутри его с шумом рушились перегородки, пламя длинными языками вырывалось на улицу.
Дальше до самого здания областного совета мы ехали в дыму, а оттуда начиналась свободная от дыма улица, но вся в развалинах. Всё, что лежало впереди, насколько хватал глаз, вплоть до самой Бессарабки, представляло собою сплошной хаос разрушения. Руины Крещатика открывались перед нами такими, как они были показаны на обошедших всю печать немецких фотографиях. Мы видели следы варварства, равного которому не было со времен Батыя.
На Крещатике мы задержались, обнажив головы. На клочке зеленой травы, около здания областного совета, чернела свежевырытая могила. Гвардейцы-разведчики хоронили здесь своего командира взвода гвардии младшего лейтенанта Шелуденко, павшего смертью храбрых в бою за город. Девушки-киевлянки стояли рядом с венком в руках. Смерть застала этого отважного офицера, любимца бойцов, на улице Киева, в то время, когда танк, на котором сидел его взвод, первым ворвался в город. Вечная память герою.
С Крещатика мы свернули направо и всюду, куда бы ни шли, нас встречали огни пожаров.
Вот Печерская Лавра. Развалины Успенского собора, взорванного немцами еще два года назад. Вокруг разрушенные коробки жилых зданий музейного городка. Один единственный житель встретился нам в пустом городке — старый машинист с киевской водокачки Сергей Игнатьевич Емельянцев.
— Можно ли мне хоть в обоз к вам поступить, — сразу сказал старик. — Ну, невозможно больше терпеть. Смотрите, что они наделали... Идите, я вам покажу, вон там, за водокачкой, еще сидят автоматчики. Они стреляют по нашим бойцам на Днепре...
Когда входишь в освобождённый город с войсками, то видишь и переживаешь многое. Видишь где-нибудь в Приорке или уже на Подоле слезы киевлянки, обнимающей усталого, чумазого бойца, который еще весь полон напряжением недавней схватки. Видишь, как, наливается ненавистью взор этого бойца, когда он вступает на полуразрушенную улицу и идет но кучам хрустящего под ногами стекла. Ощущаешь всё радостное волнение и вместе с тем всю скорбь бойцов, шагающих по улицам освобожденного города, мимо подожженных немцами зданий. Видишь, как обжигает суровую душу солдата острая жалость к этим измученным долгой тоской ожидания женщинам, старикам и детям, выходящим навстречу.
Киев был наполовину пуст, когда в него ворвались наши войска. С Подола, с Печерского городка, из центра немцы выселили всё население на отдаленные окраины, объявив город боевой зоной. Задолго до начала боев началась принудительная отправка жителей в Германию. Нам рассказали о страшных сценах, разыгравшихся только позавчера на Киевском вокзале. Немцы прикладами загоняли киевлян в товарные вагоны. Эшелоны уходили набитые до отказа. Тех, кто не вмещался, немцы попросту расстреливали.
В первые часы освобождения Киева трудно определить, много ли в нем осталось жителей. Идешь по улице Ленина— она пуста. Только около одного объятого пламенем дома копошатся три женщины, растаскивая горящую мебель. Это Ядвига Ивановна Гайдамака с соседками. Женщины прибежали с окраины в свои квартиры и нашли их в огне. Входишь на далекую Ново-Караваевскую улицу, — она запружена плачущими от радости женщинами: Сюда немцы согнали всех киевлян из центра. В доме № 14 по этой улице нам рассказали, как немцы выселяли людей из Киева. Солдаты, вооруженные бутылками с бензином, входили в квартиры и предлагали всем выходить. Не хочешь,— солдат выливает бензин на кровать, на мебель и поджигает. Сейчас жители Киева вместе с войсками героически борются с пожарами. Но бороться с огнем трудно. Уходя, немцы взорвали водопровод, и на многих улицах нет воды.
Встреча с человеком, который назвал себя единственным уцелевшим евреем в Киеве, толкнула нас на окраину, к еврейскому кладбищу. Здесь разыгралась сентябрьская трагедия Киева — расстрел десятков тысяч евреев — женщин, стариков, детей. Отголоски этой трагедии слышались в городе до последних дней. Немцы продолжали истреблять всех, кого им хотелось отнести к числу еврейского населения. До последних дней не прекращались расстрелы. (Майор Константин БУКОВСКИЙ).
В Бабьем Яру создавался экспериментальный мыловаренный завод для выработки мыла из убитых, но достроить его немцы не успели. Отступая из Киева и пытаясь скрыть следы преступлений, нацисты в августе — сентябре 1943 года частично уничтожили лагерь, откопали и сожгли на открытых «печах» десятки тысяч трупов, кости перемалывались на привезённых из Германии машинах, пепел был рассыпан по окрестностям Бабьего Яра. В ночь на 29 сентября 1943 года в Бабьем Яру произошло восстание занятых на работах у печей 329 заключённых-смертников, из которых спаслись 18 человек, остальные 311 были расстреляны. Спасшиеся узники выступили свидетелями
По разным подсчётам, в Бабьем Яру в период с 1941 по 1943 год было расстреляно от 70 000 до 200 000 человек. Евреи-заключённые, которых нацисты заставили сжигать тела в 1943 году, говорили о 70—120 тысячах.
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1943 год. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.