Писать о каком-либо из романов "Великого пятикнижия" Достоевского в целом (делать общий обзор) практически бессмысленно. Слишком это грандиозные и многоплановые произведения. Можно брать отдельные темы и обсуждать их, сплетая сеть смыслов, соединяя героев сетями ассоциаций с персонажами других произведений.
Я освежила в памяти текст "Бесов", который хоть и знала практически поцитатно, но довольно долго не перечитывала (на "освежение" ушла почти неделя). Получила как всегда огромное удовольствие, сделала много новых наблюдений и небольших открытий, которыми делюсь с вами. Помимо собственных догадок использовала мысли из лекций Татьяны Касаткиной (всем рекомендую, на одной из концепций этого исследователя базировалась моя дипломная работа). Я почти во всем с ней согласна, но есть некоторые моменты, которые я понимаю несколько иначе.
Один из самых странных персонажей Достоевского, вызывающий метафизический, отнюдь не бытовой страх , безусловно, Николай Всеволодович Ставрогин. Такое ощущение, что после романа о человеке "абсолютно прекрасном", Ф.М. создал героя совершенно "ужасного", погибшего духовно, более того, почти перешедшего в другую природу, не человеческую, а демоническую.
Оба эпиграфа романа -- о бесах (отрывок из стихотоврения Пушкина и притча об изнании бесов из Евангелия от Луки). По мысли Достоевского революционные террористические идеи с острым и опасным соблазнительным ароматом переустройства мира -- идеи откровенно от лукавого. Идеи, порождающие в первую очередь не мир справедливого благоденствия, а мир хаоса, замешанного на крови. Истоки замысла романа нам всем известны, потрясшее Достоевского дело С.Нечаева, главы революционного кружка "Народная расправа", который совершил зверское убийство заподозренного в сговоре с властями студента Иванова.
Мы видим в романе много странных и отвратительных персонажей, явно одержимых бесами. Во главе их, безусловно, Петр Степанович Верховенский (прототипом которого отчасти был С.Нечаев), отвратительный Петруша Верховенский, пронырливый, абсолютно лишенный эмпатии, заправляющий с талантом манипулятора всеми окружающими. По его собственному признанию, он лишен талантов, но, надо отдать ему должное -- талант морочить людям головы у него есть. По его собственному признанию, он не революционер, а лишь мошенник. Однако мошенник и лжец почти профессиональный. Описание внешности Петруши сразу рождает отвращение, сухие мелкие черты лица, изможденный вид при хорошем здоровье и болтливый язык, который сравнивается с длинным и тонким красным жалом, раздвоенным на конце. Сразу рождаются ассоциации с библейским змеем- искусителем.
Так почему же самый сильный метафизический ужас на всем протяжении романа вызывет не Верховенский (он вызывает гнев и отвращение), манипулятор и убийца, а странный красавец Николай Всеволодович Ставрогин?
Ставрогин личность почти амбивалентная, в нем прослеживаются проблески благородства, независимости, иногда сострадания. Но все поглощает тёмное облако непереносимой демонической гордыни, которая и губит, в конце концов, этого красавца, которого отвратительный как тарантул Петруша Верховенский ( сын идеалиста-либерала Степана Трофимовича Верховенского), видит на словах предводителем террористов, вождем революционного движения, а на деле мнит поджигателем мира, творцом всеобщего хаоса. Хаоса просто ради хаоса (таким как Верховенский младший важен не справедливый мир, а всеобщее противостояние).
Образ Николая Ставрогина, с одной стороны, перекликается с образом одного из самых отталкивающих персонажей Достоевского, помещика Свидригайлова, при описании внешности у обоих подчеркивается "слишкость" всего в лице (кожа слишком бела, губы слишком красны и пр.), а само лицо похоже на маску. Кроме того, глубинно эти персонажи тоже похожи, оба сластолюбцы и развратники, оба доходят (Свидригайлов во сне, а Ставрогин наяву) до разврата с ребенком и оба, упершись в стену полного отчаяния, заканчивают жизнь самоубийством. Даже образ паука преследует обоих, у Свидригайлова это страх вечности, подобной грязной "баньке с пауками", у Ставрогина -- воспоминание о самом страшном преступлении.
Одновременно с этим образ Ставрогина постоянно текстуально соотносится с христообразным образом князя Мышкина (во многих диалогах идут прямые отсылки), воплощающего образ "абсолютно прекрасного человека", только очень быстро читатель понимает, что видит лже-князя, князя не света, а тьмы, человека, уходящего в самые глубины зла.
В самом начале романа отношение общества к Ставрогину двойственное, он в глазах многих шекспировский Принц Гарри или Гамлет, но для большинства -- пугающий своими поступками гордец, абсолютно презирающий законы этого самого общества. Поэтому, когда Ставрогин совершает ряд странных и пугающих поступков (водит за нос старосту клуба, кусает за ухо градоначальника, целует при всех замужнюю женщину) он мгновенно подвергается всеобщему осуждению, однако проявившаяся горячкой душевная болезнь (которая, казалось бы, снимает с него ответственность) вызывает всеобщий сочувственный отклик, но отклик смущенный и очень неуверенный.
Достоевский постоянно читал Апокалипсис во время написания романа (это присутствует в черновиках), и все определения Ставрогина, все слова, его характеризующие сразу отсылают нас к образу "зверя, выходящего из моря",, образу Антихриста. То есть того, кто вместо Христа, кто лже-Христос.
Многие очрованы "принцем Гарри", возлагают на Ставрогина надежды, называют его "солнцем", "Вождем", "Истинным" (как Христа), "звезда среди молодежи" (имя Люцифер -- Денница, утренняя звезда), при этом отчетливо понимая, что от него исходит зло. Даже мать Ставрогина одновременно почти помешана на любви к сыну, боготворит его и вместе с тем, боится его ужасно, подозревает, что он сумасшедший, и с еще большим страхом догадывается, что сын хранит какие-то непереносимые для неё кошмарные тайны.
Петруша Верховенский хочет, чтобы Ставрогин стал Самозванцем, "Иваном-царевичем", возглавил движение хаоса по всей России, так как он "создан для преступления", при этом говорит, что людям скажуть -- предводитель скрывается (это тоже параллель с так называемым "малым Апокалипсисом", то есть евангельскими отрывакми, где сам Спаситель говорит о своем возвращении во славе. Христос учит не верить словам, что он пришел вновь и находится где-то в "тайных комнатах", обличая этим явление Антихриста).
Достоевский "дарит" своему самому отрицательному герою собственное выстраданное убеждение: "«Если б кто доказал мне, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели со истиной». Зачем? Почему? Это неслучайно, я думаю, это должно создавать "масштаб" метаний и бесцельных поисков Ставрогина. Только вот Ф.М. умер с этим мироощущением, сказав, что "через великое горнило испытаний моя осанна прошла", а Ставрогин, которому практически одержимый им Шатов припоминает эту его фразу, морщится и даже не может сразу вспомнить такого своего настроения в прошлом. Все его убеждения не имеют никакого фундамента, он внутренне пуст.
Только лишь "хромоножка" Марья Тимофеевна Лебядкина, чуткой душой юродивой прозревает совершенно истинную сущность ранее боготворимого "князя", и называет его самозванцем и купчишкой. При разговоре хромоножки со Ставрогиным сразу возникает параллель (очень явная) с князем Мышкиным и Настасьей Филипповной. Достоевский четко показывает противопоставление -- князь Мышкин -- Христос, Сатврогин -- самозванец, взявший чужую личину, Антихрист. Как презрительно говорит Лебядкина: "Моя ясный соколо и князь, а ты сыч и купчишка". И сразу же фальшивый "князь" превращается в Степана Рогожина, потому что Лебядкина кричит ему: "Где ты спрятал нож?", так же, как Настасья Филипповна предчувствуя свою гибель.
Почему же во время второго приезда Николая Ставрогина (после лечения и путешествий, даже на Афон и в Исландию) стал казаться хроникеру-повествователю "неоспоримо красивым", почему на какое-то время исчезла маска нелюдя? Это самый сложный вопрос, касающийся глубокого раскрытия образа. Я не нашла ответа у других исследователей. На мой взгляд, как раз в этот время началось страдание от себя самого, своей непоправимо испорченной человеческой души., начались галлюцинации. Мысли о "преступлении на Луне", которые он высказывает Шатову, это фактически повтор мыслей "смешного человека", параллель с героем преобразившимся, сломившим свой эгоизм и гордыню.
Ставрогин вроде бы пытается измениться (в отличие от лишенного напрочь духовной рефлексии "беса" Верховенского). Целый ряд его поступков об этом свидетельствует. Брак с Лебядкиной (в котором была доля холодного самодурства и желания потакать всем своим прихотям, но и что-то искреннее), попытка предупредить об опасности Шатова и Кириллова, отказ убить на дуэли тщеславного Гаганова, наконец, упорное желание сбежать от мира вообще, удалиться в глухой шейцарский горный кантон Ури, куда он зовет с собой и Марью Тимофеевну и Дарью Шатову. Но ничего не выходит, спасения нет, Ставрогина словно одолевает природа демона, он будто василиск, чей взгляд убивает. Однако именно это страдание не какое-то время делает его лицо по-настоящему красивым. Но лишь на время.
Ставрогин искренне считает себя слабым человеком, которому не хочется взваливать на себя "бремена". Кроме того, он чувствует, что внутри него не "демон", как это видит любящая его любовью-жалостью Даша Шатова, а всего лишь "золотушный бесенок". Но Ставрогин сильно ошибается. Степень его преступлений (весь ужас которых мы узнаем лишь в последней, долгое время запрещенной главе романа "У Тихона") велика, но еще более страшна его демоническая гордыня, которая не позволяет этому обаятельному, пленяющему сердца, человеку-антихристу искупить, простить себе, сделать "не бывшим" вследствие раскаяния свой самый омерзительный и страшный поступок.
"Вялая холодная улыбка" и "остановившийся взор" Ставрогина, видящий призраков, жертв собственных преступлений, это состояние полутрупа, полусмерти души. Как у каждого грешника у Ставрогина была возможность спасти себя, было бы странно утверждать другое (это бы противоречило христианской догматике). Любой грешник -- это человек в духовном смысле имеющий болезнь. Поэтому жертвенная Даша Шатова и видит это в Ставрогине, считая его "больным", требующим сострадания и ухода. Но иногда болезни бывают смертельными. Чтобы их излечить надо лекарство, а лекарство -- это избавление от гордыни, чтобы покаяние вообще стало возможным.
Когда Ставрогин, отвечая на вопрос Лизы о браке с Марьей Тимофеевной, в самое сердце поражает и её и мать, на лице его появляется выражение холодного "беспредельного высокомерия", это вполне характеризующее его выражение. В то же время, после ночи с Лизой Ставрогин просит её остаться с ним, не покидать его с "глубоким страданием" в голосе. Он вполне искренен в этот момент, но проницательная девушка боится его предложения, она чувствует, что их любовь превратится в обоюдное созерцание какого-то "страшного и большого паука", она прозревает, что не только разгул и веселые попойки скрывает обожаемый "принц Гарри". Да и сам Ставрогин потом признается Верховенскому, что ничего не чувствует, не может любить вообще кого-либо.
Образ паука не случаен, это сквозной мотив романа. Паук, как мне кажется, символ тьмы, находящейся внутри Ставрогина, символ его духовного мрака, вызвающего полное бессилие испытать какие-либо живые человеческие чувства, преобразиться. Полная жестокого сладострастия и экспериментов над людьми юность полностью искалечила его душу, нельзя идеалы красоты совмещать с идеалами разварата ("идеал содомский" и "идеал Мадонны"). Знаменательно то, что Ставрогин вполне чувствует свою ущербность, он прогоняет от себя Лизу (которая насмехается над ним, но все же надеется на что-то, продолжая любить).
Я встречала предположение, что фамилия Страврогин имеет в своем истоке греческое слово "ставрос", крест. То есть, Николай Всеволодович -- это крестоносец, он несет свой крест отягощенной (неимоверно отягощенной) злом души, не может его сбросить и не в состоянии измениться.
В последнем своем письме Даше Шатовой Ставрогин признается что из него вылилось "одно лишь отрицание", даже и отрицания толком не получилось. Романтическое лермонтовское "и ничего во всей природе благословить он не хотел" слишком ярко для его состояния живого трупа с красивым посмертным гримом.
Полностью понятно, что именно это состояние и галлюцинации (в которых Ставрогин признается в том же письме) вызвало, становиться после прочтения главы "У Тихона", долгое время не входивший в текст романа (по этическим и цензурным соображениям Катков не захотел её печатать). Глава теперь печатается по копии, сделанной А. Г. Достоевской и хранящейся в Пушкинском Доме, с дополнениями и исправлениями по корректурным гранкам журнала, хранящимся в Москве, в Центрархиве.
Николай Ставрогин, желая избавиться от галлюцинаций, идет на беседу к архиерею на покое отцу Тихону (сходить к архиерею советовал ему еще Шатов). Это его псоледний шанс на спасение, последняя ниточка, за которую он пытается зацепиться, ведь в намерение уехать в швейцарское ущелье Ставрогин сам слабо верит.
Ставрогин дает старцу листы бумаги с подробным описанием своих преступлений и мы узнаем, что он совершил то преступление, которое по мысли Достоевского непрощаемо, это растление ребнка. Ставрогин совратил девочку Матрешу, а потом возненавидел её за это. И совершил еще одно преступление -- не помешал ей повеситься, хотя мог. Во время самоубийства Матреши он смотрит пристально и бессмысленно на красного паука, он и сам паук -- паук смерти и небытия, которого так боялась увидеть Лиза (потом он повторит подобное бездействие, зная о готовящемся убийстве Лебядкина с сестрой).
Проходят годы, и Ставрогин начинает видеть несчастную Матрешу, бессильно грозящую ему маленьким кулачком, в галлюцинациях. Вспоминает её болезненный лихорадочный бред: "Я Бога убила". Он признается о.Тихону, что хочет простить сам себя, но не может. Говорит, что предаст рукопись гласности, в качестве возмездия самому себе. Даже на какой-то момент, очень короткий момент, проявляется проблеск настоящего страдания от осознания вины, Ставрогин шепчет, что был бы рад, если бы кто-нибудь простил его за преступления. Но общее раздражение воспаленного самолюбия перекрывает это чувство вины и осознание своей немощной человеческой слабости, своего падения.
Ставрогин просит о.Тихона прочитать отрывок из Апокалипсиса, про духовную "теплохладность" (тот же отрывок слушает перед смертью его учитель -- Степан Трофимович Верховенский). Обоих этот отрывок поражает, но по-разному. Степан Трофимович умиляется и видит в нем духовную истину, а Ставрогин пытается увидеть в "теплохладности" объяснение своих мучений. Ведь он точно "ни холоден, ни горяч", он хочет, но не может ни горячо отрицать, ни глубоко верить. Более того, он вообще лишен каких-либо чувств, живых стремлений и желаний.
И происходит ожидаемое, отец Тихон, чувствуя духовной интуицией, что мотивы Ставрогина неправильные, что он опять хочет шокировать общество, вызвать к себе волну ненависти (и этим насладиться), объясняет ему, что покаяние возможно и в другой форме, тихо, без обнародования рукописи, в подвиге молитвы и послушания духовно опытному человеку. Кроме того, он делает поразительно глубокое предположение, что Ставрогин не выдержит всеобщего осмеяния его преступлений, уж слишком "некрасив" грех совращения девочки. Не получится у Ставрогина выглядеть после этого благородным злодеем, не будет ожидаемого эффекта.
А в конце разговора о.Тихон "видит" возможность страшного исхода для погибающей души. Он боится, что именно теперь, после беседы, Ставрогин сделает теперь все, самое страшное, чтобы список его деяний не увидел свет.
И взбешенный проницательностью старца Ставрогин уходит, лишившись последнего шанса. Тело "гражданина кантона Ури" найдут мать и Даша Шатова, он повесится на тщательно намыленной веревке, без покаяния и прощения.
Я взяла вторым эпиграфом своего романа отрывок из "Бесов", где Ставрогин рассказывает старцу Тихону свой сон о "Золотом веке". "Ощущение счастья, еще мне неизвестного, прошло сквозь сердце мое даже до боли."
Эта цитата значила для меня возможность увидеть отблеск рая даже в человеке, находящемся в самом тяжелом духовном падении. Ставрогин мог хотя бы во сне чувствовать, красота гармонии вызывала в его сердце почти физическую боль! Он не был мертв душевно полностью, небольшая надежда на спасение была.
И опять же, это отсылка к "смешному человеку", видение рая, возможность рая... Даже для погибающей грешной, но страдающей души. Т.Касаткина замечает, что на заднем плане картины "Асис и Галатея" (которая фигурирует в нескольких романах Достоевского) сидит циклоп Полифем, который вот-вот уничтожит солнечную идиллию, вообще, если я правильно понимаю, Т.Касаткина считает, что природа Ставрогина изменилась полностью, возможности покаяния уже не было, но для меня это несколько странно.
Да, ощущение катастрофы, конечности тоже присутствует, вообще "косые лучи вечернего солнца" у Ф.М. часто символ близкой смерти, обреченности, грядущего Апокалипсиса. Но это и надежда на возможность спасения даже для самой грешной души. Самой гордой, зараженной непомерным тщеславием и гордыней. Только бы в ней были искры духовного огня, возможность переоценить свою жизнь, совершить поступок -- свое духовное возрождение. Надежда есть всегда.
Друзья, пишите свои мысли, ставьте лайки, буду благодарна.