1 глава. Рождение.
Хюррем проснулась от пронзительной режущей боли внизу живота. “Неужели перепёлки были не прожарены? Нет, не может быть. Наверное, я съела их слишком много. Не знаю меры, надо останавливать себя, - думала она, сморщившись и подтягивая под себя ноги. - Или…О, Аллах, конечно, - она широко открыла глаза и тут же попыталась встать с постели.
Неприятные, мучительные, знакомые ощущения не оставляли сомнений – начались роды.
Хюррем потрогала за плечо служанку, и та быстро открыла глаза:
- Госпожа, что? Началось? – встревожено спросила она.
- Да, Назлы, иди к Гюлю-аге, только тихо, смотри, чтоб ни единого звука! Упаси, Аллах, если кто узнает, никому не сносить головы, - говорила Хюррем, прерываясь на глубокие вздохи.
Не издав ни единого звука, стараясь не скрипнуть дверью, Назлы выскользнула в узкий проём и на носочках побежала к Гюлю-аге. Склонившись к замочной скважине, она тихонько поскребла по ней и зашептала:
- Гюль-ага, проснись, началось…
Евнух тут же открыл глаза, поднял ночной колпак с одного уха и проморгался. Откинув одеяло, он опустил ноги в мягки туфли и подошёл к двери.
- Кто здесь? – осторожным шёпотом спросил он.
- Это я, Назлы, у госпожи начались роды, она…- заговорила служанка.
- Молчи! Я всё понял, возвращайся к себе, - цыкнул он на неё и стал спешно одеваться.
Через несколько минут он вышел в коридор, осмотрелся, прислушался и мелкой поступью направился в дальний угол гарема. Там он снова замер и, не обнаружив опасности, дотронулся до третьего снизу камня в стене, надавил на него и с силой повернул вправо.
Стена подалась, и в узком проёме показались ступеньки, ведущие вниз, - это был потайной ход.
Быстро спустившись, Гюль-ага покружил по лабиринтам подземных коридоров, добрался до нужной двери и тихонько постучал в неё.
- Хатун, это я, Гюль-ага. Выходи, пора, - тихонько сказал он и стал ждать.
Через некоторое время дверь скрипнула и медленно отворилась. На пороге показалась пышнотелая молодая женщина, прижимавшая в груди небольшой свёрток.
- Спит наш красавец? – улыбнулся Гюль-ага, обращаясь к ней.
- Спит, как с вечера поел, так и спит, родимый, - прошептала она.
- Хорошо. Давай-ка поторопимся, Ханым-хатун, не дай Аллах, опоздаем, мне ещё за лекаршей Ахсен-хатун бежать, - пробормотал Гюль-ага, пропустил женщину вперёд и закрыл дверь комнаты, в которой уже два дня ютились кормилица и новорожденный мальчик.
Никем не замеченные, Гюль-ага и Ханым-хатун с младенцем поднялись по потайной лестнице в гарем и быстро прошли по коридору к одной из дверей, расположенной недалеко от центрального входа в покои Хюррем-султан. Открыв её, они попали в комнату для прислуги, соединённую с покоями госпожи.
Назлы не отходила от Хюррем, подавая ей попеременно то кубок с водой, то чистое полотенце, которое та яростно сжимала зубами во время пока ещё редких схваток, чтобы не разразиться громкими воплями.
Кричать ей никак было нельзя. Оповещать всех, что начались роды, по замыслу Хюррем, время не пришло.
План был рискованный и дерзкий, продуманный султаншей до мелочей. Когда-то она, лишившись своей семьи, попала рабыней в гарем султана Сулеймана, и жизнь для неё потеряла всякий смысл.
Однако, рыжеволосая красавица, будучи решительной и амбициозной, с острым неординарным умом, решила пойти наперекор судьбе и не только выжить в новых условиях, но стать королевой империи и править миром.
Быстро вникнув в правила игры, она поняла, что для достижения цели ей прежде всего надо родить как можно больше сыновей.
Первым родился сын, и она возрадовалась.
Наступила вторая беременность, и женщина задумалась. Не желая рисковать, она подготовила план на случай рождения девочки, подключив к нему преданных слуг, которыми сумела обзавестись в силу своего незаурядного ума.
Посвящёнными в её план были трое человек : евнух Гюль-ага, служанка Назлы и лекарша Ахсен-хатун. Гюлю-аге было поручено подыскать новорожденного мальчика и надёжную кормилицу.
Назлы всегда находилась под рукой и выполняла как текущие, так и особые поручения.
В обязанности лекарши Ахсен-хатун входило вовремя заменить ребёнка, если случится такая необходимость. А если малыш не понадобится, то она должна пристроить его в хорошую семью, не возвращать отказавшейся от него матери.
Оборотистый и проворный евнух кормилицу присмотрел быстро. Будучи общительным и разговорчивым, он вызнал у знакомых, что супруга одного уважаемого бея в тяжёлых родах потеряла ребёнка. Знакомый торговец рассказывал Гюлю-аге:
- Вернее сказать, родиться-то он родился, да так, горемычный, видать, намучился, что помер, не прожив и пары дней. Супруг-то этой хатун на последних месяцах беременности молодую жену в дом привёл. Каково ей, первой-то жене, бедняге, это терпеть? Вот и согласилась бы она пойти кормилицей, лишь бы из дому уйти. А молоко-то у неё, говорят, не пропало, много его, хоть залейся, а куда его девать? Ещё говорят, если некуда, горячка страшная может приключиться. Вишь ты, как бывает.
- Дай-ка мне адресок этой бедной хатун, - быстро смекнул ага, где можно раздобыть то, что он ищет.
Вторая задача оказалась сложнее.
Гюлю-аге стоило больших трудов подыскать новорожденного малыша. Да ещё мальчика.
В одном доме евнуха прогнали, обещая пожаловаться кадию на то, что он захотел купить ребёнка. В другом позарились на щедрый выкуп и согласились, но Гюль-ага вовремя заметил подмену, развернув одеяльце, желая внимательно осмотреть новорожденного, которым оказалась девочка.
Погружённый в невесёлые думы, Гюль-ага брёл по тропинке, махнув возничему, чтобы ехал рядом. Заложив руки за спину и опустив голову, он лихорадочно думал, куда направиться дальше. Все дома на этой улице, где возможно было найти маленького ребёнка, он обошёл, но тщетно.
Вдруг позади него послышался тихий женский голос:
- Ага, у меня есть то, что ты ищешь.
Мужчина резко обернулся и вздрогнул от неожиданности. Прямо напротив его глаз, на расстоянии не более вытянутой руки, чернели прекрасные очи таинственной незнакомки. Большие и блестящие, с ярко-голубыми белками, они вызывали дрожь по всему телу своим необычным колдовским сиянием.
- Кто ты, хатун? Откуда ты знаешь, что я ищу? – едва ворочая непослушным от неожиданной встречи языком спросил он.
- Идём со мной, - не отвечая на вопрос, сказала женщина, и, обогнав его, пошла легко, словно паря над землёй, вдоль по тропинке.
Гюль-ага, как заворожённый, лишившийся воли, побрёл за ней.
Они остановились у небольшого дома на самой окраине. Посмотрев на него, мужчина мог поклясться, что не видел этого дома, когда прочёсывал всю улицу вдоль и поперёк. Не заметив как, он очутился внутри строения.
Несмотря на скромность, комната впечатляла своим убранством. На стенах друг против друга висели два гобелена с искусно вышитыми райскими птицами, почти весь пол занимал роскошный ковёр пурпурных тонов. И всё. Остальную пустоту немаленького пространства занимали многочисленные травы и ветки, связанные букетиками и развешанные по стенам.
Гюль-ага стал озираться по сторонам и вдруг заметил небольшое шевеление на низенькой дубовой кровати, стоящей в самом углу комнаты под прозрачным пологом.
- Подойди, ага, не бойся, посмотри, - приветливым, но настойчивым голосом предложила ему хатун и взмахнула рукой, указав на кровать.
“Где уж тут не бояться, - подумал Гюль-ага, холодея всем телом под немигающим взглядом незнакомки, - будто в другой мир попал, того и гляди, сам Азраил появится передо мной, упаси меня Аллах”.
На кровати лежал укутанный в дорогое атласное одеяльце ребёнок, по всему видать, нескольких дней от роду. Малыш не спал и не плакал, а когда Гюль-ага наклонился над ним, взглянул ему прямо в глаза. Мужчина чуть не лишился чувств и отпрянул, зная, что в таком возрасте дети ещё не могут иметь такого взгляда.
Позади не на шутку перепугавшегося Гюля-аги раздался тихий смех женщины.
- Не бойся, ага, - ещё раз попросила она, - я сама первый раз оробела, когда увидела взгляд своего сыночка. Да-да, это мой новорожденный сыночек. Я знаю, что ты ищешь мальчика во дворец и готова отдать его тебе.
Гюль-ага, ещё не пришедший в себя ото всех чудес, связанных с хатун, постарался держать себя смело и как можно серьёзнее спросил:
- Откуда у тебя сын, хатун? Кто его отец? Сама ты кто такая и почему так запросто расстаёшься со своим ребёнком?
- Много вопросов задаёшь, ага. Но я понимаю, не в простую семью забираешь мою кровинку, а в султанскую. Я обыкновенная ворожея, да ещё знахарка, - запросто сказала женщина, словно была простой торговкой или поломойкой, - отца его я и сама толком не знаю.
- Как это? – удивлённо поднял брови Гюль-ага.
- Травы я собирала, а мимо господа торговцы ехали. Спросили, где можно оставить их больного товарища. Ну я и разрешила к себе отвезти. Глянула дома на больного да и вздрогнула. Чёрная болезнь его одолела. Долго я за его жизнь боролась, но отстояла у болезни смертельной.
Сама-то я не боюсь хвори земной, лишь гнев Всевышнего мне страшен, на милость его уповаю. Так вот, пока выхаживала, прикипела к нему душой и телом, и он ко мне…Когда уезжал, вернуться обещал, меня забрать и талисман мне оставил, как символ нашей любви, значит.
А через некоторое время поняла я, что понесла от него. Аллах мне мальчика послал, красивого, как его отец, голубоглазого… А глазки умные такие, да ты и сам видел.
А отдаю я его с лёгкой душой, потому что будущее его мне известно. Если во дворец попадёт – ни в чём нуждаться не будет, умным и здоровым вырастет, не смогу я ему этого дать, - спокойно сказала она.
- Хатун, может, твоему мальчику только и нужно, что любовь родной матери? – диву давался Гюль-ага словам ворожеи.
- Э-э, ага, откуда тебе ведомо, чья любовь крепче: той, что родила, или той, которая вырастила? – задумчиво проговорила женщина.
- Послушай, хатун, а вдруг отец его отыщется, всякое бывает, - засомневался Гюль-ага.
- Не отыщется, ага. Нет его уже на этом свете. Ждала я его долго, всю беременность мечтала, как обрадую его сыночком, не смотри так на меня, ага, знала я, что сынок у меня под сердцем. Когда пришло время дитя на свет произвести, осмелилась я заглянуть в судьбу моего любимого и увидела, что нет его в живых, - уверенно сказала вещунья, и Гюль-ага сразу поверил ей.
- Ну что ж, раз такое дело, давай своего мальчика, - промолвил он.
Женщина подошла к кровати, взяла малыша на руки, развернула одеяльце и показала ребёнка Гюлю-аге:
- Смотри, ага, а то вижу, сомневаешься ты, не девочку ли я тебе даю.
Гюль-ага смутился, что его мысли прочитали, но в одеяльце всё же заглянул. Взяв малыша на руки, он поблагодарил женщину:
- На вот, возьми, - Гюль-ага протянул женщине увесистый мешочек, но она красноречивым жестом отказалась от платы.
- Денег не возьму, ага, но взамен клятву с тебя потребую: сыночка я Ахметом нарекла перед Аллахом Всемогущим, и имя его менять не следует. И амулет с него не снимайте, пусть с ним рядом будет память отцовская и силою своею охраняет его. Я всё сказала, ага, теперь слово за тобой, - выжидающе посмотрела она на мужчину.
- Обещаю, хатун, что пожелания твои будут исполнены. Да ты не думай,
твоего ребёнка никто не обидит.
- Я знаю. Вижу. И в обиду его не дам, всё время с ним буду, каждую минуту, - загадочно проговорила ворожея и попрощалась с Гюлем-агой.
- Как зовут-то тебя, хатун? – обернулся Гюль-ага на пороге.
- Мускаджи, знахарка я, меня в округе знают, ещё свидимся, - ответила женщина и впилась в него своим колдовским немигающим взглядом.
"Упаси Аллах," - подумал Гюль-ага, поёжившись, отвернулся и спешно вышел из дома, сел в карету и велел вознице гнать во дворец
