Александр Коц пообщался с военными медиками, которые вытащили осколок прямо из бьющегося сердца бойца
ПРИМАГНИТИЛИ
На маленьком экране телефона живое бьющееся сердце, к которому один из хирургов подносит обернутый в стерильную марлю магнит. Видно, как стенка желудочка немного приподнимается. Другой хирург делает небольшой надрез, и маленький осколочек, который в любой момент мог убить человека, «прилипает» к магниту. Сердце продолжает биться.
- Затягивай, Сережа! - говорит врач коллеге.
- Вяжу, Коля! - отзывается тот.
Собравшиеся вокруг операционного стола военные медики, наблюдавшие за этой уникальной операцией, уверен, едва сдержались от аплодисментов. В такие минуты над раскрытой грудной клеткой специалистов лучше не отвлекать…
СЕРЕЖА И КОЛЯ
Сережа и Коля сидят передо мной в одном из военных госпиталей в зоне СВО. Николай Погосов — главный хирург Центрального военного клинического госпиталя имени Мандрыка, замглавного хирурга Министерства обороны. Сергей Кучиц — врач-хирург. Оба окончили военно-медицинскую академию с разницей в один курс. Вместе учились в ординатуре в госпитале Бурденко. Сергей Кучиц потом работал в Московской системе здравоохранения, а Николай Погосов пошел в ЦВКГ имени Мандрыка. До СВО они не виделись 20 лет.
- Я и в амбулаторном звене работал, и поликлиникой заведовал, и в стационаре в Зеленограде. А потом меня пригласили поработать в Ульяновскую область. Сначала - на главу Минздрава, а затем - зампредседателя правительства, курировал социальный блок - и здравоохранение, и культура, и образование, - говорит Сергей Кучиц. - Под мобилизацию не попал и отпросился у губернатора добровольцем, он меня отпустил. Вот судьба здесь снова свела с Николаем Владимировичем.
«СМОТРИМ - БУЛТЫХАЕТСЯ»
Российский боец Сергей П. поступил в госпиталь 12 октября с множественными осколочными ранениями. На предыдущих этапах ему уже прооперировали брюшную полость, печень... Раненого тут же отправили на КТ.
- Смотрим, а у него в правом желудочке сердца осколок гуляет, - вспоминает тот день Николай Погосов. - Не зафиксирован к стенке, и даже на компьютерном снимке видно, что он там, грубо говоря, бултыхается, в любой момент может вылететь (как до этого не вылетел, чудо какое-то) в легочную артерию. А это всё, никаких вариантов хирургического лечения, это смерть или быстрая, или в течение суток. Этого пациента даже перекладывать страшно с места на место, чуть положение тела изменится, осколок вылетает туда – всё, до свидания. Выполнили стернотомию (рассечение груди. - Ред.), вскрыли правый желудочек. Большого кровотечения нет, но ситуация смертельная. Слава богу, осколок магнитный оказался. Мы сначала выявили неодимовым магнитом мощным…
- А это не опасно?
- Ну, опасно, но другого варианта нет. Искать на работающем сердце, рассекать правый желудочек – это еще опаснее. Там еще есть нюанс, если туда воздух попадет, это тоже смерть. В общем, увидели, что он примагничивается, в этом же месте вскрыли, вытащили, тут же затянули, перед этим предварительно всё обшили.
- И все это на работающем сердце?
- Это и слаженность, и взаимопонимание, и знание хода операции, - подтверждает Сергей Кучиц. - Слава богу, что у нас есть компьютерный томограф. Потому что без него треть пациентов была бы с тяжелыми осложнениями или вообще бы не выживали.
НЕГУМАННЫЕ КАССЕТЫ
- С появлением кассетных боеприпасов характер ранений изменился?
- Да. Сейчас затрагивают практически все отделы – ноги, руки, грудь, живот. Считай, как выстрел из дробовика, - морщится Сергей Сергеевич.
- Если взрывается обычный снаряд, там бывает одно-два повреждения. Или, если очень близко мина, то нога, рука, - поясняет Николай Владимирович. А тут он весь посечен. Причем там же продуманная система, чтобы они прошивали тело. У них поражающие элементы – в большинстве случаев мелкие шарики. Они прошивают человека почти насквозь. Малюсенький осколок размером в несколько миллиметров, если попал в живот, пробивает 3-4 петли кишки, пока где-то остановится. Человек может себя хорошо чувствовать, было, приходили на ногах: вот здесь чуть-чуть посечено. Смотришь, а он прошитый. Если такого пропустить, отправить на следующий этап, у него уже перитонит начинается. И уже нужно затратить недели или месяцы, чтобы его вылечить.
- Совсем не гуманное оружие, - соглашаюсь.
- Да полно такого. Рванули где-то кассеты, парни думают, что можно вылезать. И тут в нескольких местах детонируют боеприпасы, реагируя на движение.
«ПОКВИТАТЬСЯ ЗА ПАЦАНОВ»
- Солдат русский удивил вас чем-нибудь?
- Терпеливостью и просто запредельной самоотверженностью, - признается Николай Погосов. - Он знает, что там очень опасно, но все равно идет. Первый вопрос у большинства раненых: «А вы можете меня никуда не переводить, я здесь подлечусь? У меня же там пацаны». Я говорю: «Успокойся, отдышись. Ты свое дело сделал, мы тебя вылечим, ты еще успеешь к пацанам».
- Мне кажется, на войне лучшая мотивация — это поквитаться за своих пацанов.
- Да, таких очень много. У нас в Мандрыка был один… Пошел служить, за ним, чтобы быть рядом, добровольцами записались старший брат и его лучший друг. Втроем воевали. И на глазах у младшего разрывает на куски брата и этого товарища. Парень твердит: «Быстрее меня выписывайте. Мне нужно отомстить. У меня нет вариантов, я должен быть там». С ним разговаривали, и психолог в том числе: «Ты еще успеешь, долечись полностью». Рвется и всё. Говорит: «Я убегу». Я говорю: «Никуда ты не убежишь, ты недолеченный там быстро погибнешь».
Осколок застрял в сердце Фото: Личная страница героя публикации в соцсети
БОЛЬШАЯ ДЫРКА - НЕ ПРИГОВОР
- Скажите, а в военной медицине что-то меняется, если сравнивать с предыдущими войнами и конфликтами?
- Хирургия очень сильно шагнула вперед. У нас большой прогресс в диагностике на ранних этапах. То есть сейчас здесь мы можем делать то, что в прежние времена могли только в Москве или Питере. Плечо доставки раненого очень короткое. За счет этого мы получаем гораздо большее количество выживших, - отмечает Погосов.
- Для нас идеал – если бойца живого доставили с поля боя, дальше он должен выжить, как ни крути. Это то, к чему мы стремимся и почти в 100% случаев получается. Сейчас сузился контингент раненых, которые, как в пироговские времена говорили, убитые, но не успевшие умереть. В те стародавние времена были даже палаты для нуждающихся в утешении, которых уже не спасти, они знают, что умрут. Сейчас у нас уже таких практически нет, мы боремся вообще за каждого с самым тяжелым ранением, когда у человека разнесено полорганизма, рук и ног нет, в животе огромная дырка, можно сказать. Большая дырка – это, как говорится, не приговор, - говорит Кучиц.
ВРАЧИ БЕРУТ ОТПУСК, РЮКЗАЧОК, И ЕДУТ В ЗОНУ СВО
- А гражданские врачи к такому были готовы?
- Здесь важно, чтобы на каждом этапе все четко делали свое дело. Психологически подготовить гражданских докторов к этапному лечению нам помогла эпидемия коронавируса. Мы в Ульяновске сделали систему этапного лечения - кислородозависимые, кислородонезависимые, госпитали долечивания. Вариант первичной сортировки, - вспоминает Сергей Сергеевич. - Азы военно-полевой хирургии были уже тогда внедрены, в том числе и на федеральном уровне.
- А сейчас мы ездим по всей линии фронта и приводим все этапы эвакуации к одному стандарту, - добавляет Николай Владимирович. - Чтобы в каждой точке врач делал то, что должен здесь сделать. Гражданский врач привык к тому, что ему надо вылечить пациента до конца. А здесь в промежуточном звене это не требуется. Нам главное до Центра бойца живым доставить, там уже будет окончательно поправляться.
- Гражданских врачей среди добровольцев много?
- Постоянный поток. Люди просто уходят в отпуск, эти 30 суток заветные, берут рюкзачок и едут работать, - без тени удивления говорит Погосов.
- И знаете, нет таких людей, которые здесь озлобились и сидят, на всех рычат, - добавляет Кучиц. - Все знают, зачем они здесь, что они делают. Нет такого: «Сделай сам, это не мое». Когда нужно, все сразу навалились на какую-то ситуацию, и вместе сделали. Как с тем осколком в сердце.