Камча
Мы любим только хана? Мы любим силу.
В нападении на соседей нет идейности. Это банальный грабеж (барымта. Идейность придумали французские просветители где то в 18 веке. Хотя под идейность можно отнести религиозные воины, реформацию и крестовые походы. Также морально этические принципы римских стоиков и республиканцев. Ничего подобного у кочевников не было. Кочевники всегда бились за лидеров. Племя с племенем, союз племен с другой ордой, чингизиды с чингизидами, царевичи с царевичами. Никакой идейности в европейском стиле не было и в помине). Вождь вел на захват чужих земель, или организовывал сопротивление. И нападение и защита имела имя предводителя, уж потом называлось основное племя, на которое опиралась элита. Все движения взад и вперед связаны поименно. Нет ничего безымянного. Следовательно, все кочевые принципы, если эту кровную связь с лидером можно назвать еще и принципами после идейности, завязаны на вождях. Отсюда никакие европейские скрепы среди кочевников, и бывших кочевников не действуют, — не действительны. Можно сколько угодно подражать европейским стоикам, реформаторам, просветителям, социалистам, демократам, прогрессистам, все равно выходит личная преданность. Но прежде лицемерие и показуха. Показуха и лицемерие из-за чувства неполноценности и комплексов. Все понимают, все просто чувствуют и ощущают: это не то, происходит нечто ненастоящее. А сделать ничего не могут. И улыбаются во весь рот вызывающе отвратительно, подражая американцам. Это пытаются улыбаться официально, на дипломатических раутах. Постой народ в это же время может ходить - передвигаться совершенно угрюмо совершенно не улыбаясь, соревнуясь друг с другом, кто купит нечто подороже, прежде грубо обдирая себе подобных (грабеж при демократии получил идейность везде под названием бизнес. И чем грубее народ, тем грубее грабеж. Бизнес из-за культурной безалаберности и неготовности адептов может охватывать все общество снизу верх. Элита может показать как надо грабить. Если родственные чувства сильнее гражданских, то грабить можно всех вокруг, ведь все равно никто ничего не скажет. Грамотных людей будет все меньше и меньше, а коррупционеров барымтачей все больше и больше. Настанет момент, когда в любого можно ткнуть пальцем и сказать - а ты бизнесмен. Да, скажет он в ответ: "Я бизнесмен". Вот каким боком выходит подражание чужого опыта, чужой культуры на основе локальной культуры. Это как если в технологичный механизм залить низкооктановый бензин. (Или как в Меланезии аборигены из соломы лепили самолеты)
Что же тут не хватает? И что я хочу сказать?
Существует эволюционная линия. Дарвин первый ввел в обиход про эволюцию видов. Чтобы нечто появилось из нечта, нужно время, порой миллионы, хотя бы несколько тысяч лет.
Но человек существо смышлёное. Легко переучивается. Быстро подстраивается. Легко подхватывает чужие навыки (если они могут быть полезными. В период Мейдзи японцы за год собрали копию русского корабля с паровым котлом, случайно затонувшего у берегов Японии. Японцы вообще настоящие рекордсмены 20 века по модернизации. Правда в 21 веке почему-то после прошлого рывка впали в "апатию", стагнацию на 30 лет)
Существует два способа провести модернизацию. Самим или через "оккупантов"
Самим будет чуть трудней и обидней. Для модернизации потребуется собственный сверх диктатор. Особенно если у народа давно исчезла своя элита: народом управляют все время ученики и подражатели других наций. (Дело в том что "оккупанты" подбирают в отряд друзей и толмачей не всех. Они отбирают самых старательных. Чтобы были затем преданы оккупантам всецело. Поэтому они собирают в новую элиту людей с самого низа: кто ничего не имеет, тот заимеет все, и деньги, и авторитет и будут обязаны "оккупантам". Данный случай не исключает того, что такие кандидаты, когда созреют для управления, не будут грабить. Таким людям все время нужен контроль. Если они перестанут бояться и начнут управлять, у них будут много своеволия, как будто они принадлежали знатному роду. Могут проявиться сразу два четко очерченных качества: и властолюбие, и ненасытность простолюдинов.
Любая консервативная элита образовывается из героев. Во всяком случае, из обеспеченных слоев. Чтобы голод и нужда не закрепились в характере. Обычно это прорастает в амбиции. Каждый царевич, член правящего рода очень горд, надменен. Достаточно одной вышеупомянутой осанки (хотя любой внезапно разбогатевший казах тут же баисийт , то есть ведет себя так, как будто он всегда был такой). Эта поза, горделивая осанка, высоко посаженная и задвинутая немного назад голова опрокинутая голова и задранный подбородок) конечно также не вяжется с европейскими принципами (когда знающий интеллигент, профессионал уверены в себе, то есть в своих знаниях)
Принципы рождаются только на одном месте.
Человек встал вот, уперся и ни в какую говорят - это про упрямых людей.
Действительно, все принципиальные - упертые. Вместо фамильной земли и собственности у них свое мнение.
При родовом строе, не только у кочевников иметь свое мнение нельзя - это нарушение субординации. Эта самая исключительная упертость и однообразие сопротивления лишило всех варваров будущего. Сохраненные судьбой кочевники, сохранили исключительно субординацию. У всех консервативных людей - врожденная тяга к сословиям. При стыке врожденной иерархии в крови с врожденной демократией мигрантов получаются интересные вещи. Варвары больше не хотят совершать больше подвигов, а хотят грабить свой народ, чтобы завоевать и выбивать изнутри налоги, то есть использовать земли отцов и народ, чтобы иметь много денег, (затем задрать надменно головы).
Ведь все мигранты мира не имеют земли отцов, не имеют своих героев, и не хотят их иметь. А хотят только денег. Мигранты выстраивают иерархию с помощью денег.
Мы же выстраиваемся рядом с ханским шатром, как будто ожившие воины. Только власть, только хан (или как он там называется на сегедня, - президент) может нам все дать. Все казахи это знают.
Причем, чтобы мы выстроились в ряд, хоть для чего, хоть для того чтобы пограбить, мы должны признать власть, признать силу. Если власть, если хан будут слабыми, мы настоящие степные анархисты. Мы снова можем разбежаться в разные стороны, притом грабить по дороге еще более слабых. Вот что такое новые знания, и непонятная для нашей степной души демократия. Эта западная демократия подразумевает, что власть слабая. Можно грабить и разбегаться с награбленными деньгами по всему миру. По всему миру открывать тайные счета. Мы как бы презираем свой народ, убегаем от себя, подгоняемые комплексами. Убегаем в разные стороны, чтобы сделать в далеком месте фото. Наконец, мы хотим найти некую новую силу. Чтобы там снова построится вряд и преклонить колени. (Многие бывшие мещане так и делают. Если они могли бы, они размахивали бы звездно-полосатым флагом и кричали бы по-индейски. Чуть разбогатев, они тут же ищут себе нового хана - находят нечто похожее в виде фонда USAID. Эти мещане ничего не видели в жизни, при первых деньгах сошло просто с ума и разорались ).
И когда приходит демократия, ханская власть требуется как никогда. Сильная власть. Власть хана.