На Кинопоиске вышли новые приключения несгибаемых Оленева, Горина, Алёши Корсака и внезапно воскресшего мусью де Брильи. О политических интригах в европейских сараях и активном долголетии звезд нашего кино рассказывает Лидия Маслова.
Лидия Маслова
Кинокритик
Дилогия Светланы Дружининой «Гардемарины 1787. Мир» и «Гардемарины 1787. Война» продолжает знаменитую телевизионную эпопею о бравых выпускниках навигацкой школы, которых дружба сплотила не хуже трех мушкетеров Александра Дюма. В новом фильме мы встретимся с гардемаринами последнего призыва, с которыми расстались в 1992-м, когда вышли «Гардемарины 3», — Никитой Оленевым (Михаил Мамаев), Павлом Гориным (Александр Домогаров) и Алёшей Корсаком (Дмитрий Харатьян).
Рассудив, что старая гвардия, конечно, борозды не испортит, но зрителя нужно подкармливать и свежим мясом, Светлана Дружинина ввела в сценарий разнополых потомков Корсака и Александра Белова (сгинувшего в одной из прошлых серий на Аляске). Связанные романтическими отношениями, сын (Андрей Лаптев) одного гардемарина и дочка другого (Ника Здорик) уже в первой, «мирной» части дилогии делают все от себя зависящее, чтобы превратить Алёшку Корсака из отца в деда. При этом воспитательные вопросы периодически оттесняют на второй план судьбы отечества, озабоченного отношениями с Турцией и Крымским ханством.
В самом первом кадре камера подкрадывается к Екатерине Великой (Кристина Орбакайте) сзади, со стороны уха и носа, в который императрица не слишком эстетичным жестом запихивает добрую понюшку табаку (громкий чих в этот момент сразу разрядил бы обстановку, но в планы Дружининой, видимо, не входило с места в карьер превращать историческую эпопею в комедию неловких положений). Застигнув Екатерину в этот интимный момент и создав впечатление причастности к дворцовым тайнам, авторы продолжают свои разоблачения. Флешбэк из старого фильма напоминает о мимолетном капризе государыни на постоялом дворе в Риге, где она, тогда еще молоденькая принцесса Фике, немного развеялась с гардемарином Никитой Оленевым (Михаил Мамаев). Он и сейчас к услугам государыни (правда, уже не сексуального характера), по-прежнему носит на голове какую-то растрепанную паклю, читать без очков уже не может, но скакать через препятствия, махать шпагой и вообще всячески мушкетерить еще готов.
Императрица просит старого друга подсобить в щекотливом семейном деле: ее незаконнорожденный сын Алексей Бобринский (Даниил Зайцев), отправленный в Италию учиться, отбился от рук, просадил все деньги в карты и загремел в плен, что делает его разменной монетой в политических играх с императрицей. «Разыщите и верните в Россию этого оболтуса, — с затаенной материнской нежностью говорит Екатерина Никите. — Судьба России в ваших руках». Не без запинки осилив словосочетание «Кючук-Кайнарджийский мир», государыня больше не углубляется в тонкости напряженной международной обстановки да и вообще уже не появится в этой части эпопеи, незримо присутствуя лишь в качестве героини гардемариновских тостов. Особенно любит пропустить стаканчик по верноподданническому и патриотическому поводу герой Александра Домогарова, хотя именно ему, казалось бы, не стоило увлекаться алкоголем, поскольку он за прошедшие годы постригся в монахи. Однако, подобно своему французскому аналогу Арамису, домогаровский герой, присоединившись к миссии Оленева по спасению Бобринского, гармонично совмещает духовность и благочестие с драками и возлияниями, отпуская такие мечтательные гурманские реплики: «Сейчас бы стопочку запотевшую да под огурчик хрустящий…»
Из дворца действие переносится в окрестности Переславля-Залесского, на Плещеево озеро, где шалит и дурачится еще один сынок — отпрыск Алёшки Корсака, названный в память Александра Белова. Шурка репетирует свой главный трюк, поджидающий его ближе к счастливой развязке, и прыгает с колокольни в воду, попутно сшибая с мостков свою сильно раздобревшую маму (Ольга Машная), резонно замечающую: «Мальчику нужен отец». Однако отец, разжалованный в матросы, тем временем горбатится на галере у графа Орлова-Чесменского (Александр Лазарев-младший).
По идее статус юнги и трогательная матросочка, которая теперь полагается Алёше Корсаку вместо расшитого позументами камзола, должны молодить героя, тем более что Дмитрий Харатьян долгие годы существовал в режиме Бенджамина Баттона, свежея от фильма к фильму. Но, увы, в «Гардемаринах» безжалостная камера Анатолия Мукасея демонстрирует, что возрастные изменения все-таки затронули и лицо неувядающего Алёшки, утратившее былую подвижность и впалость щек.
И, тем не менее, в целом герои «Гардемаринов» выглядят пока еще не настолько мумифицированными, как, скажем, возрастные персонажи фильма «Ирония судьбы. Продолжение». Лучше всех переносит старение Александр Домогаров. Его несколько приторная в молодости красота теперь отчасти лишилась слащавости и приобрела благородную мужественную помятость видавшего виды бойца. С таким воякой не грех и выпить «за государыню нашу Екатерину, за ее звериную чуйку», как по-свойски говорит об императрице грубоватый Орлов. На попытку Горина деликатно уточнить, мол, не звериную, а женскую, Орлов сурово отрезает: «Это одно и то же», не боясь навлечь на себя гнев феминисток за сомнительные параллели между женщиной и животным.
Немного уравновешивает эти сексистские выступления мысль о том, что, как ни крути, «женщины — это главное богатство России», что высказывается галантным французским прохиндеем шевалье де Брильи (Михаил Боярский). Он вроде бы благополучно погиб еще в фильме «Гардемарины, виват!», но теперь как ни в чем не бывало плетет политические интриги и торгует живым товаром в лице охламона Бобринского. Хотя гардемарины дразнят де Брильи «покойником», никакой мистической истории таинственного воскрешения Дружинина не предлагает, объясняя произошедшее вполне материалистическими причинами. «Русские бабы выходили меня», — рассказывает шевалье, перед тем как завести свою фирменную лирическую серенаду про голубку с припевом «Ланфрен-ланфра» и удариться в ностальгию по своей возлюбленной «звезде» Анастасии Ягужинской. Эту тоску он самым сентиментальным образом переносит на ее дочку, к которой теоретически вполне вправе испытывать отеческие чувства (хотя простенькое личико ее экранной дочки Ники Здорик ничем не напоминает утонченную красоту игравшей Анастасию Татьяны Лютаевой).
В итоге неудачливый, хотя и злокозненный, персонаж 73-летнего Боярского в нелепых очочках, многим напомнивших кота Базилио, оказывается самым комичным, но и самым человечным в фильме, пробуждая в гардемаринах гуманизм и сострадание: «Мы живы и все вместе, а перед нами одинокий старик». Встреча с еще одним мощным ветераном ожидает решительных морячков во второй части дилогии, где без их участия наверняка была бы невозможна победа бодрого в свои 57 Александра Васильевича Суворова над турками.
