Весна в Синеморске отдавала пожухлой листвой, сладковатым фенолом и морским бризом. Насколько Алик смог убедиться, так не пахли апрель и май ни в одном сибирском городке, затерявшемся на карте где-то под буквой «Я».
В девятнадцатую весну для него и пятьдесят пятую для города Алик работал в экологическом кружке руководителем «зелёных» отрядов. Само существование подобных объединений в задыхающемся городе выглядело жестокой насмешкой, да и молодой человек слышал иронию в даже слове «экология», потому что страдал астмой и тремя аллергиями. Формальдегидовый туман располагал к романтике вечного кашля.
В середине апреля во имя декады экологического воспитания к кружку потянулись учителя окрестных школ с учениками. Алик и его коллега Марианна до обеда заставляли отряды готовиться к конкурсу «моды из отходов», а после уже проводили ликбезы для желающих. Правда, в один день что-то пошло не так.
Привычный сладковатый запах, вызывающий головную боль, заменило выворачивающее наизнанку нечто. Складывалось ощущение, что во всём Синеморске не то прорвало канализацию, не то поголовно умерли кошки. Алик ураганом ворвался в здание кружка, прижимая к лицу носовой платок, и рухнул на стул. Несколько секунд он сидел неподвижно, словно решая, позволить астме взять своё или жить дальше в этом тошнотворном мире.
— Знаешь, что самое поганое во всём этом? — спросил молодой человек у Марианны. — То, что сегодня день Земли. Нет, ты только послушай: день Земли! А у нас тут ядовитый снег, отвратительный туман и лёгкие в сеточку. Один жирный кусок иронии. Как тебе это нравится?
Алик глубоко вздохнул и взглянул на коллегу. Классный серебряный браслет в виде Уробороса, потрясающий шейный ярко-синий платок и очаровательная родинка на левой груди, заметная сквозь тонкую ткань блузки. Молодой человек уже почти не жалел, что не задохнулся ещё на улице.
— Мой друг, журналист, уже на заводе, — сказала Марианна, вертя браслет на узком запястье. — Он говорит, что это всё из-за нового содорегенерационного котла. Хотя я лично не надеюсь, что нам кто-то объяснит происходящее. Нам никогда и ничего не объясняют.
— Вот такая у них позиция — дышите, чем хотите, — вмешалась вахтёрша Алевтина Валентиновна. — И рожайте детей с дырками в сердце. Вот у моей внучатой племянницы знаете, какой ребёнок родился? У здоровой девчонки, не пьющей, не… Ах, да! — женщина хлопнула себя по лбу. — Альберт Францевич, не забудьте, сегодня в 16:00 у вас детки из тридцать восьмой школы.
— Спасибо, Алевтина Валентиновна, — Алик вздохнул и поднялся на ноги. — Ну, не ирония ли, Марианна?
— Куда уж там, — улыбнулась девушка. — Чистый сарказм.
Ребята из тридцать восьмой были умильны в своей пестроте — среди всех этих колибри даже сдержанно-монохромные студенты стали ярче. Начавшееся со странных промышленных выбросов «не так» продолжилось, когда Алик свёл руки за спиной и вдруг спросил у школьников:
— Вы знаете, какой сегодня день?
Марианна мысленно пролистала блокнот с ликбезом, но не нашла там этой строчки. Очевидно, что под влиянием сероводорода у симпатичного коллеги начался приступ творческого подхода к работе с детьми.
— Двадцать второе апреля, понедельник, — сообщила ему девочка с шикарным ирбисом на свитере.
— День Оклахомы? — предположила девушка с заколкой-фиалкой в снежно-белых волосах.
— День Земли? — робко спросила девчушка, показавшаяся Алику огненным цветком с её тоненькой талией-стебельком и пламенными лепестками волос.
— Последний ответ принимается, — улыбнулся студент. — В России ещё это один из дней защиты от экологической опасности…
— Ах, да, экокружок! — мальчик с радужными от мела пальцами почесал кончик носа. — В Синеморске всё не так уж и плохо, между прочим. Вот в Нижнем Тагиле кислотные дожди, а в Череповце цветной снег…
— Дождёшься — и у нас такая же промышленная красота появится, только свистни, — звонко выкрикнула встрёпанная девочка, похожая на юркого воробышка.
— Вы не вздумайте только читать нам лекцию о неблагоприятной экологической обстановке в Синеморске, — вдруг пригрозил юноша с фиолетовым шарфом, наверно, самым длинным на обоих берегах. — Все мы знаем, что двадцатого апреля уровень фтористого водорода превысил ПДК в 1,2 раза…
— Хорошо. А что вы знаете о петиции «Синеморск хочет дышать воздухом»?
Школьники замолчали. К вечеру туман рассеялся, и небо стало до боли синим. Казалось, весь город дышал глубже, и каждая порция свежего воздуха резала лёгкие.
— Если свою подпись оставят не менее пяти процентов синеморцев, то петиция отправится на рассмотрение экспертной группой. Это шанс для Синеморска глотнуть воздуха. Знаете, что? — Алик мягко улыбнулся. — А пойдёмте агитировать граждан. Лекции лекциями, конечно, но нужно и реальным делом заниматься.
Дети посмотрели на небо, а потом на ядовитый снег под ногами. Вдруг огненный цветочек солнечно улыбнулся своим товарищам и юркнул за спину Алика. Следом за ней двинулась девушка-светлячок с янтарными глазами. А потом мальчик с разноцветным носом… И ещё, ещё…
Алик взглянул на Марианну и удивился тому, что в её глазах цвета берлинской лазури меркло даже небо. Теперь молодой человек совершенно не жалел, что не задохнулся ещё этим утром.
Примерно на два часа компания из двух студентов и пятнадцати школьников стала главной достопримечательностью бульвара Мечтателей. Они останавливали прохожих и на свой лад пытались донести об экологической обстановке, петиции и радужном снеге. Некоторые оставались послушать из любопытства, других привлекали тёмные миндалевидные глаза Алика, третьи интересовались длинными ногами Марианны, четвёртым и вовсе не было дела.
Вторая руководительница кружка вдруг вспомнила, что у неё в рюкзаке есть акварельные краски. Растопив в ладонях немного снега, девушка стала разрисовывать клочки грязного, не растаявшего ещё льда. Алик понял её мысль и сказал очередному мимо проходящему гражданину:
— Сейчас она просто рисует акварелью по снегу. А потом — лет через десять, perhaps, — снег станет по-настоящему цветным.
Мужчина остановился. Это приободрило приунывших школьников, и те наперебой принялись рассказывать ему о петиции. Убедившись, что прохожий записал электронный адрес и дал обещание поставить подпись, они опустили его. Однако белый снег кончился, уступив место акварельному, а синеморцы всё шли и шли — с работы домой, к семье, по наклонной, мимо…
В холле экологического кружка словоохотливая Алевтина Валентиновна развлекала болтовнёй молодого светловолосого мужчину. Тот, впрочем, слабо реагировал на вахтёршу, даже не утруждая себя ответными репликами. Но когда продрогшая, голодная и усталая компания ввалилась в хлипкое здание, он прямо-таки подскочил.
— Вы в своём уме?! — блондин художественно покрутил пальцем у виска. — Вы хоть в курсе, который час? Где вы вообще пропадали?
— Агитировали граждан Синеморска, — деловито ответила ему девушка в чёрной кожаной курточке. — Павел Александрович, а что вы знаете о петиции «Синеморск хочет дышать воздухом»?
Классный руководитель, слишком молодой для этой должности — а что поделать, когда в сибирском городке учителей и врачей с руками отрывают, — не успел сказать и слова в ответ. Дети обступили его, рассказывая о том, что выбросы сульфат-иона снова превысили ПДК, а бериллий вызывает рак и аллергию… У Алика три аллергии, Марианна терпеть не может живые цветы из-за раздражающей пыльцы, а у Павла Александровича трикотажный шарф — из-за шерсти кожа покрывается алыми звёздочками… Фтор и уран располагают к урбанистической романтике задыхающегося города.
— Альберт Францевич… — юноша с длинным фиолетовым шарфом осторожно тронул студента за локоть. — Можно вопрос?
— Конечно.
— Зачем это всё? — школьник взглянул молодому человеку в глаза. — Я имею в виду эту акварельную агитацию. Вы сами-то верите, что петицию станет кто-то рассматривать? Да пусть её хоть зачитают до дыр, заводы не закроют. Ни за что и никогда. Синеморск же моногород… И, в конце концов, это деньги. Алюминий, дерево… Деньги!..
Алик вцепился в лацканы пальто и внимательно посмотрел на юношу. Ему никак не больше пятнадцати. Глаза — влажный чернослив, пальцы в снежной акварели. Один конец шарфа елозит по полу, второй обнимает кадку с фикусом. Снаружи, разрывая дымный вечер, визжит сирена.
— Так зачем всё это, Альберт Францевич?
— На этот вопрос должен ответить не я, а ты, — тихо сказал студент. Юноша отпрянул, глядя на него недоверчиво и даже рассержено. Он ждал иного ответа, не подозревая, что такой же вопрос задавали себе и Алик, и Марианна, и Павел Александрович… Каждый, кто прожил в Синеморске немало лет.
«Это классно», — подумал студент. — «Это классно, что уже сейчас они думают и задают такие вопросы. И мы к этому причастны. Нет, определённо, это синее море поглотило меня. Не уехать отсюда…
Нам.
Она тоже покорена этим морем».
— Что это нашло на тебя? — спросила Марианна, смывая с рук грязную радугу. — Выдумал агитацию, присовокупил День Земли… Нет, молчи, не говори ничего. Мне следовало догадаться самой. Ты живёшь в Синеморске и не понимаешь, почему в День Земли нам не подарили немного свежего воздуха.
Алик погасил свет и захлопнул щиток. Марианна выключила воду.
— Ты говоришь так, будто сама живёшь не здесь. Нет, молчи, — студент засмеялся. — Я догадаюсь сам. Конечно, не здесь. Ты какая-то неземная, выдуманная. Иногда я думаю, что нам с Алевтиной Валентиновной ты снишься.
— Первый комплимент женщине? — хмыкнула Марианна, но улыбка всё равно дрожала в уголках её губ. — Что ж, принимается.
Алик поднял воротник пальто, потому что ветер срывал с него смех и блики серебряного Уробороса. Он бережно обнял Марианну за плечи, повернул лицом навстречу классическому северо-западному, подгоняемому его собственным желанием тысячу раз родиться в этом городе.
Девушка покачала головой, мягко отталкивая Алика от себя:
— Ветер располагает к долгой прогулке в свете фонарей. Пойдут двое: студенты биофака, руководители экологического кружка, аллергики и астматики, пленники синих морей и дымных небес…
— Вот этого я и не могу понять: мы же оба понимаем, что жить здесь опасно и тесно, однако же любим этот Синеморск. И не стремимся уезжать. Почему, Марианна?
— Наверное, потому, что это наш родной город. Раз. Соблазнительная атмосфера республики Советов. Два. Чудесные дети. Три. Потрясающее синее море, пусть искусственное. Четыре. Город с развитой инфраструктурой. Пять. В твоём случае — вечная надежда на лучшее. Шесть.
— А в твоём случае?..
— Ты живёшь в этом городе, Альберт. Это семь. Вот и вся радуга причин. И… — она взяла его под руку. — Пойдём уже гулять допоздна, пока наши «дымилки» дают нам возможность нормально дышать и видеть белый снег.
Рассказ опубликован на Синем сайте
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН!