Как мы уже рассказывали, Настя очень ценила свободу и самостоятельность. Конечно, она с удовольствием ходила с мамой в музеи, театры и кино, с папой играла в шахматы, занималась фотографией (об этом как-нибудь в другой раз) и рыбачила. Но то время, когда она существовала самостоятельно, было для не самым ценным. Наверное потому, что этого времени было катастрофически мало. Настя жила с родителями и сестрой Машкой в одной комнате в коммуналке, поэтому о личном пространстве (ну кроме своей кровати) мечтать не приходилось. Да что говорить, в те времена Настя и слов-то таких не слышала “личное пространство”. Поэтому практически все не занятое садиком время Настя предпочитала проводить на улице, где можно было делать, что хочешь.
К слову сказать, в те благословенные имена дети играли во дворе одни уже лет с трех-четырех, как только могли вписаться в местную тусовку. И единственным обязательством было показываться на глаза родителям, которые периодически выглядывали из окон, ища глазами своих чад. Но даже этого контроля Настя научилась очень быстро избегать, увидев, что окаймлявшие двор деревья и кусты непроницаемы для взгляда из их окна. И теперь, когда Настя смывалась куда-нибудь, а потом мама вопрошала, где она была, Настя строила невинные глазки и “честно” отвечала: “В кустах!”. И попробуй докажи, что это было не так.
А сбегать было куда! Во-первых, в окрестностях двора было очень много всего интересного. Например, через пару кварталов от дома, где жила Настя, на месте пустыря вдруг вырыли котлован и залили его водой. Поговаривали, что задумка была - сделать такой городской пруд. Но дальше задумки дело не пошло и в итоге получилась огромная яма, наполненная не вполне себе чистой водой. Но когда это останавливало детей, которым хотелось искупаться жарким летним днем? Да никогда! Поэтому при каждом удобном случае Настя с друзьями убегали на этот котлован и купались. Надо ли говорить, в каком виде они возвращались обратно и сколько “добрых” слов слышали от своих родителей, которым приходилось отмывать и отстирывать своих деток. И еще слава Богу, что никто ничем не отравился и ничего не подцепил.
Во-вторых, в их районе был Летний Парк. Настя обожала ходить туда с родителями. Ведь там было и колесо обозрения, и качели, и карусели, и любимые ей педальные автомобили и педальные лошадки. Но с родителями туда удавалось попасть не так часто. Поэтому когда более взрослые подруги позвали Настю пойти в Летний Парк с ними, она ни секунды не колебалась. По взрослым меркам идти было не очень далеко, но когда тебе шесть лет, то расстояния выглядят совсем другими.
Девчонки пришли в парк и разбежались по разным аттракционам. И только тут Настя поняла, что денег-то у нее нет, а у подружек их тоже не сады, и никто особо не рвется покупать для нее билеты на качели и карусели. Настя какое-то время посмотрела на то, как веселятся подружки, послонялась по парку и поняла, что делать ей особо здесь нечего, самое время обидеться на несправедливый мир и пойти домой. Правда сказать проще, чем сделать. До этого она приходила в парк всегда с кем-то, и поэтому запоминать дорогу было вроде как и не для чего. А с родителями она чаще приезжала сюда на трамвае. Но и оставаться и ждать, когда подружки наиграются, тоже было удовольствием так себе. Настя села на скамейку, напрягла память и попыталась восстановить путь сюда. Сначала надо было понять, в какую сторону идти к выходу, так как в парке их было несколько. С этим она справилась быстро, и вот уже она стоит на улице и пытается понять, куда двигаться дальше. Медленно, но верно Настя продвигалась вперед, вспоминая отдельные дома, повороты, дворы, мимо которых она проходила. Было страшно, но и интересно - приключение! И вдруг она вышла к улице, по которой ходили трамваи, и эта улица была точно ей знакома! Вон и пресловутый котлован, а от него уже до дома рукой подать! Настя забежала в свой двор и села на скамейку, распираемая уже не обидой на подруг, которые заманили ее в парк, а там предоставили самой себе, а восторгом от того, что она САМА добралась обратно, не сбилась с пути, не испугалась, а дошла!
Конечно, когда Настя рассказала об этом родителям, те сначала хотели прибить саму Настю, потом ее подружек, но в итоге все закончилось хорошо, обошлось только строгим выговором и обещанием больше так далеко не уходить. Но что такое обещание? Всего лишь слова, высказанные в момент беспрецедентного давления на свободную личность.
Тем более, что Настя освоила двухколесный велосипед! Раньше у нее был Левушка, это такой гибрид, который может быть на двух колесах, а может быть и на четырех. Колесики у него маленькие, далеко не уедешь. А тут Насте купили “Школьник”. Это уже был велосипед солидный, на котором кататься по двору точно было не с руки, и освоение окрестностей пошло гораздо быстрее. Причем кататься по тротуару Настя не любила - вы видели эти поребрики, через которые надо как-то перелазить, этих людей, которые праздно шатаются по тротуару, проехать нормальным людям не дают? Поэтому для езды Настя безоговорочно выбрала проезжую часть. И самозабвенно гоняла по дорогам родного района. Ну и что, что ей всего шесть лет? И что значит - всего? Целых шесть лет! Уже вполне себе взрослый человек! Уже потом, став взрослой, Настя периодически вспоминала себя на велосипеде на дороге и просила прощения у тех водителей, которых судьба заносила в одну точку с ней. Представляете, вы едете на машине, а рядом с вами шестилетний ребенок на велосипеде, от которого непонятно, чего ждать?
Но не надо думать, что самостоятельность Насти проявлялась только в шалостях. Она, как и все ее друзья, честно выносила мусор и ходила по магазинам за хлебом и молоком.
Хлебный магазин был недалеко, через дорогу, Насте выдавали пакетик, в котором лежала мелочь. Чаще всего Настя покупала ржаную буханку за 18 копеек и белый круглый хлеб по 28 копеек. Если оставалась сдача, то Настя брала себе пирожок с повидлом (5 копеек), а когда ей прямо совсем везло, то пряник Березка (13 копеек). Настя очень любила ходить в магазин утром, когда хлеб только привозили, он был горячим. Это было самое большое наслаждение - идти по улице и откусывать от большой белой булки горячую краюшку. Мама с папой всегда смеялись над видом хлеба, который Настя приносила домой - он был обязательно обгрызен с одной стороны. Дома мама отрезала обгрызенный край, наливала Насте молока, и удовольствие продолжалось - горячий свежий хлеб с холодным молоком - это был верх блаженства.
Кстати, молоко тоже добывала Настя. Недалеко от дома стоял молочный киоск, в который по утрам привозили бидоны с молоком. Насте вручали белый эмалированный трехлитровый бидон, деньги и она отправлялась за покупками. В киоске тетенька в белом переднике брала у покупателей бидоны, зачерпывала огромным литровым черпаком молоко и наливала заказанные литр, два или три. Часто в очереди вспыхивали конфликты, когда покупателю казалось, что ему недолили. Но в этом случае доказывать было что-то бесполезно. Как только кто-то начинал качать свои права, продавщица тут же обращалась к очереди: “Вы посмотрите на него! Не долили ей! Ишь, цаца какая! Я сейчас вообще киоск закрою, и без молока останетесь!” Очередь перед лицом такого шантажа тут же вставала на сторону продавщицы и обрушивалась на возмутителя порядка с криками, заставляя того быстро ретироваться. К слову сказать, это не была какая-то исключительная продавщица. Настя привыкла, что так себя ведут буквально все продавцы во всех магазинах, и это казалось ей нормой. Когда Настя повзрослела и что-то начало меняться вокруг нее, она еще долго воспринимала как чудо то, что в магазине ей вдруг начали улыбаться, говорить вежливые слова и стараться угождать изо-всех сил. Но об этом в другой раз.
Нередко с Настей, да и со многими ее друзьями случался курьез. Отправляя чадо за молоком, родители клали деньги в бидон, чтобы не потерялись. И дальше, как правило, ситуация развивалась по следующему сценарию:
- Три литра, - говорила Настя, протягивая бидон в окошко киоска.
- 84 копейки, - говорила продавщица, выставляя наполненный бидон на прилавок.
- А деньги… в бидоне, - бормотала Настя, глядя на продавщицу отчаянными глазами.
- Ну иди домой за деньгами, - обреченно бросала продавщица, у которой это повторялось уже не в первый раз, но при этом не выработало у нее привычку заглядывать в бидон перед тем, как бухнуть туда ковшик молока.
Настя, оставив бидон в киоске, летела домой за новой порцией денег (благо недалеко), приносила, рассчитывалась и несла молоко домой, где его выливали из бидона и вылавливали деньги. Если это была мелочь, то ее достаточно было помыть и вытереть, бумажный рубль же приходилось стирать сушить и гладить утюгом, чтобы придать ему благообразный вид. О том, сколько микробов с этих денег попадало в молоко, тогда никто не задумывался, как впрочем и о том, сколько их плавало в молоке, которое непонятно кто непонятно как разливал в огромные бидоны, потом развозил по киоскам, потом разливал по бидонам поменьше. Жизнь была безопасной, микробы безобидными, продукты вкусными, а все остальное - мелочи.