Часть 1 Часть 2 Часть 3.
Куст рос… Не в прямом смысле, конечно: он не рос, как растут другие деревянистые растения – кто вверх, кто вширь. Он рос в том смысле, что просто существовал в некоей точке Земли. Никто из людей не знал про куст. Но найдись человек, который вдруг бы заинтересовался растением, и пусть он обладал бы хоть каплей фантазии, - потрясение перед лицом новых форм переполнило бы его бедную душу. Куст не менялся. Но менялись его формы. То он казался чучелом, воткнутым предусмотрительным огородником в землю. Но шаг правее – и зверь, пробирающийся на задних лапах, леденит сердце ужасом. Он сам Великий Тираннозавр, царь ископаемых животных, но дунет ветерок, и зверь оплавится, став скользким, уродливым. Он видит вас, и он уже знает, что победил.
В 1938 году Иван Вячеславович Звягинцев впервые (впервые в нашей истории, но никак не в летописях куста) замыслил уничтожить куст. Руководствуясь, конечно же, не вопросами растениеводства, как некогда и Минигали Бурангулов, а нефтяными залежами, многообещающие манящими любого смелого исследователя. Будучи одним из сопредседателей Башсовнархоза, Иван Звягинцев, посредством обращения в Нефтяной институт, инициировал геологические изыскания. Так уж случилось, что область, подлежащая исследованиям, непосредственно примыкала к кусту, и ничего тут не попишешь. Экспедиция, в задачу которой входило нанесение на карту предположительных точек для бурения, возглавлялась товарищем Квибрит Моисеем Иосифовичем, заслуженным геологом и разведчиком.
Группа расположилась в уже знакомой нам деревушке, и первоначально Квибрит выбрал местом главного штаба пустующий дом Бурангулова. Но, порасспросив местных жителей, Моисей Иосифович переменил свое решение и распределил членов группы по разным домам, с чьими хозяевами удалось договориться. С одной стороны, Моисей Квибрит был закоренелым партийцем, верящим только лишь в партию и вождей. С другой, побывав в таежных уголках страны и повидав немало загадочного, геолог знал: на пустом месте слухи не рождаются. Стало быть, не все чисто с этим свободным домом, а отсутствие указательного пальца на левой руке Квибрита живо напоминало ему в трудную минуту о том, чем чревато неверие в знаки и слухи. Таким образом, каждый из членов геологической группы расквартировался вдали от куста, однако назавтра они все оказались в десяти метрах от него, рассматривая простирающиеся в низине нивы и пашни.
Уже на следующий день Моисей Иосифович Квибрит почувствовал первые признаки недомогания. И вот ведь незадача, как назло, заморосило, и температура резко упала. Квибрит, списав свое состояние на банальную простуду, напился поутру горячего чая, после чего занялся текущими вопросами руководства процессом. Всего они планировали потратить три дня на эту местность, после чего должны будут поменять место дислокации, однако на второй день Моисей Квибрит едва смог подняться с постели. Шутка ли, накануне весь день провести под моросящим дождиком, да еще и с температурой. Сегодня геолога мучал жар, сухость во рту, учащенное сердцебиение и слабость в ногах. По группе поползли слухи, что их несгибаемый руководитель умудрился подхватить пневмонию, и люди прямо советовали товарищу Квибриту бросать все и отправляться на лошадях до лазарета. Но не из того теста был вылеплен достопочтимый Моисей Иосифович, и не той простодырной лепки партиец, чтобы вот так позорно отступать перед трудностями. Пинками да затрещинами Квибрит выволок самое себя из дома и приступил к работе, проведя в трудах весь день до позднего вечера.
А третьего дня уже не случилось; ибо не смог больше Моисей Иосифович сражаться с противником во стократ сильней себя. Проснувшись поутру, Квибрит с ужасом обнаружил, что у него отнялись ноги, и никакие растирания и мази не способствовали оживлению. Упорствовать дальше не имело смысла, прямо говоря, не на носилках же ему работать. Геологи погрузили своего хворого руководителя на телегу и препроводили до ближайшего медпункта, откуда транспортом Моисей Иосифович был доставлен в областной центр.
Исследовательская группа, оставшись без руководителя, стала звонить в Нефтяной институт насчет дальнейших инструкций, а оттуда новость распространилась и до товарища Звягинцева. Распоряжения Звягинцева последовали незамедлительно: продолжать выполнять запланированные работы, оставаясь на территории, и дожидаться нового руководителя. Но что-то там в кулуарах не срослось, и группа прождала напрасно. Люди, исполнив свой долг перед Родиной на вверенной им территории, стали предаваться праздности, а позже - даже антипартийным излишествам. На этой почве промеж них возникло несколько мелких трений и парочка серьезных конфликтов. Так что, когда пришло новое распоряжение сворачивать манатки и возвращаться назад, все испытали только лишь облегчение.
Вторую попытку достичь цели и уничтожить куст товарищ Звягинцев смог предпринять только спустя год. Погода вовсе не благоприятствовала выполнить намеченное ранее, да и климат в партийных кругах оставлял желать лучшего. Это было время, когда любые неудачи могли обернуться карьерным провалом, а могли и смертельной гибелью. Люди поумнее и приспособленнее предпочитали меньше высовываться и суждения не иметь, и уж точно не наваливать на себя грандиозные прожекты, довольствуясь перекладыванием бумажек и собиранием сплетен в общий котел. Не такова была натура Ивана Вячеславовича Звягинцева.
Памятуя о прошлой неудаче, Звягинцев совместно с Нефтяным институтом выделили для разведки две обособленные, независимые друг от друга, группы. Причем структура каждой группы была четко иерархична, иными словами, у руководителей имелись ближайшие заместители, которые, случись беде, вполне натренированы перехватить рулевое колесо на пути к результатам. Обе группы отработали территорию добре, нанесли на карту вероятные точки для проб, приложили пояснительную записку, дело оставалось за малым: организовать повторную геолого-разведывательную экспедицию с целью бурения в обозначенных местах. Вот только повторной экспедиции не случилось, и вновь из-за странных неожиданностей.
Иван Вячеславович Звягинцев находился в собственном кабинете за рабочим столом, погруженный в ворох бумаг, когда ему позвонили из городского морга. Новость обрушилась молотом: погибла жена Звягинцева, Нина Ильинична, с которой он прожил 20 лет и народил троих детей. Они познакомились еще до гражданской войны, потом бок о бок сражались с белогвардейцами, оба закончили службу со знаками отличий, а после войны – поженились и пошли курсом партии по карьерным лестницам. А сегодня Нина Ильинична возвращалась из магазина домой, и мимо проезжал грузовик с бревнами, и что-то там случилось с креплением, одно бревно соскочило. Волей судьбы, или чьей-то иной, демонической волей, было уготовано так, что Нина Ильинична оказалась убитой соскочившим бревном на месте.
Вскорости на место Звягинцева заступил новый перспективный партработник и коммунист, его звали Константин Поликарпович Поликарпов. Какое-то время Иван Звягинцев продолжал еще занимать должность председателя совнархоза, но после смерти жены он все больше и больше тяготел к рюмке, и даже факт наличия троих детей, двое из которых оставались несовершеннолетними, не смог на него повлиять. Памятуя о былых заслугах, Ивану Вячеславовичу выносили несколько предупреждений и давали шанс за шансом, но он ими не смог или не захотел воспользоваться. В конце концов сверху пришло распоряжение сократить его с занимаемой должности.
Константин Поликарпович начал свою деятельность с того, что тщательным образом изучил все документы, перешедшие ему от бывшего председателя. Документов было громадье, все они пребывали в страшнейшем беспорядке, перфекционист внутри Поликарпова пришел в ужас от такой кипучей, но бесконтрольной деятельности. Скрупулезно раскладывая документы по папкам и архивам, Константин Поликарпович вдруг наткнулся на геологические исследования, которые так и не были доведены до конца по непонятным причинам.
Поликарпов, будучи мудреным селезнем, давно усвоил истину, что инициатива наказуема, а иногда и подрасстрельна. Но и пройти мимо лежащей практически на блюдечке славы он не мог. Ведь речь шла о башкирском крае, который уже гремел на всю Россию своими нефтяными залежами! Что если исследования подтвердятся, и Поликарпов окажется национальным героем-нефтедобытчиком? Четко понимая, как решаются вопросы в стране, Поликарпов захотел себе гарантий, даже если это будет сопряжено с частичным разделением заслуг. Это все же лучше, чем сложить потом голову на плахе в случае неудачи. Константин Поликарпович сообщил о результатах исследований наверх, и вскорости они почтовыми голубями достигли кабинета товарища Сталина.
Вождь, обозрев проект, вынес беспрекословное решение: бурению – быть! К деревушке, где некогда проживал Минигали Хабибулович Бурангулов, и где рос куст, двинулись группы старателей и тяжелая техника. Раз уж резолюция поставлена самим товарищем Сталиным, более не остается места для случайностей, как-то: онемение ног, пневмония, болезнь, несчастный случай или смерть любимой жены. Проекты на бумаге, подписанные вождем, всенепременно реализуются в реальности.
Вот только этот проект не успел реализоваться. Он задохнулся на корню; отряды бурильщиков едва успели достигнуть места назначения, как прогремела оглушительная новость: без объявления войны Германия вторглась на территорию Советского Союза. Все предыдущие проекты оказались задвинутыми, все командировочные отозваны назад, к зоне боевых действий, а Константин Поликарпович Поликарпов отправился добровольцем на фронт, где и погиб.
Продолжение следует...