Глава 2.
Бехати сказала, что отлучится ненадолго, и пока я сидел и переваривал новые сведения, она вернулась не одна, а с упоминавшимся Гаврюшей, Габриэле Галилеи, причем она несла в руках большую виолу да гамба, а он – лютню. Габриэле выглядел на такой же возраст, что большинство нас, был небольшого роста (на физкультуре в нашей школе стоял бы ближе к концу), худенький, с мелкими чертами лица, с кудрявой черной шевелюрой, большими черными глазами.
Он немного смущенно сказал:
- Приветствую, наш новый брат по несчастью.
Я ответил ему, приветственно помахав рукой. Бехати объявила:
- Ребята, мы тут с Габриэле подготовили для вас небольшой концерт – музыку его времени, его отец Винченцо Галилеи был довольно известным композитором и лютнистом, а я нашла кое-какие дуэтики из того же времени и местности для виолы и лютни. Так что в честь прибытия нового товарища и в честь того, что Аргус нас в кои-то веки разбудил, послушайте звуки эпохи, которую уже не вернуть.
Сначала играл Габриэле, затем вступила Бехати, и все мелодии были мне незнакомы. Я любил классическую музыку, но самое раннее, что я слышал – это пластинки с произведениями Баха, а тут такое… Габриэле во время игры потихоньку ронял слезы – ведь эта музыка напоминала ему о веках, в которых он жил, о его родителях, о том, как он сам учился ее исполнять…
У меня же созревали новые вопросы, и когда выступление кончилось, я снова взял слово:
- Итак, что я понял – мы все пленники космического корабля, который зачем-то похищает детей, потом заботится о них, обучает их и готовит к какой-то миссии. Ну и самый первый вопрос у меня – никто не пытался, пользуясь полученными знаниями, сбежать с него?
Кирилл грустно улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
- А куда бежать? Все похищены, как правило, тогда, когда бежать уже некуда и не к кому. Лично я в 1918 году остался беспризорником, когда потерял родителей во время нашего бегства из Петербурга. Мой брат, который был намного старше меня, был в это время совсем в другом месте, и, как я выяснил, обосновался в СССР под легендой авиаконструктора Бартини, но… ты же знаешь, Аргус нас долго держит в анабиозе, и когда я первый раз проснулся, он уже умер.
Вступила Марьям:
- А я похищена… из фамильного склепа. Я заболела дифтерией и, по мнению местного врача, уже умерла, но разведчик Аргуса был иного мнения – он похитил меня из склепа, когда меня уже похоронили, и здесь Аргус меня вылечил. Родители меня бы уже никак не хватились, ну и не могла бы я так быстро выучить всё, что нужно для побега.
- А я похищен так же, как и ты – меня приманила мнимая звезда, источник которой я решил рассмотреть, сбежав из дома. Разведчик даже оставил мою одежду в реке, которую мои родные обыскали и после этого решили, что я утонул, - сказал Габриэле.
- Ну а у меня всё еще проще – мой отец был капитаном пиратского драккара, мать – целительницей, и когда я получила от нее достаточно знаний в области знахарства, они взяли меня в свой первый морской набег, но возвращаясь с него, потерпели крушение. Утонула вся команда, кроме меня. Возможно, я жива не без помощи все того же разведчика Аргуса, - таков был рассказ Хельги.
Я в недоумении спросил:
- А как было обставлено мое похищение?
Кирилл раскрыл ладонь, и над ней появилась голограмма. На ней в ускоренном темпе проигрывалось то, что было после моего последнего похода в степь – матери стало плохо, причем не от того, что она меня хватилась, а как-то внезапно. Ее увозила «Скорая», но она умерла, не доехав до больницы.
- И… разведчик об этом тоже знал? Да что это за разведчики такие, которых никто не видит, а они знают даже момент смерти?
Кирилл опять молча показал новую голограмму – шар из металла типа бронзы, с какими-то деталями на поверхности, потом его окутало какое-то марево, которое сделало его невидимым – была видна только какая-то еле заметная рефракция в воздухе. Потом он показал небольшой аппарат, похожий на маленькую и толстенькую подводную лодку, но этот аппарат мог летать в воздухе и в космосе, а также зарываться в землю. Вот на таком шаттле я и был доставлен сюда.
- И вот так уже около двух тысяч лет, - наконец он подал голос, - разведчики наблюдают, ищут детей, подходящих по каким-то параметрам (отчасти теперь нам известным благодаря тому, что Бехати изучала психологию в версии Патриархов), а потом похищают их. Методики похищения тоже отработаны – чаще всего используется любопытство, причем, как нам объясняет наш психолог, эта черта характера критически важна не только для успешного похищения, но и для выполнения этой загадочной миссии. Кроме похищения детей, у разведчиков есть еще много других функций – они фиксируют историю человечества, собирают достижения культуры, следят за развитием наших технологий. И стараются никак ни во что не вмешиваться. Но как бы то ни было, мы уже похищены, возвращаться нам некуда, так что теперь у нас билет в один конец – к той неведомой цели, которую нам навязывает наш похититель.
Я снова молча переваривал эту информацию – и снова был ею подавлен. Никаких перспектив вернуться к прежней жизни… Но тут меня посетила мысль – а что хорошего меня ждало там? А ничего. Советский Союз на моих глазах уже начинал разваливаться, и я уже тогда понимал, что предстоит время, когда придется не жить, а выживать. А если бы я остался, а мать на моих глазах умерла – ну есть у меня старшие сестры, и они заботились бы обо мне, но сестра – не мать в любом случае и не заменит её. Так что похитили меня очень вовремя. Надо будет спросить у Кирилла, как посмотреть ту информацию, которую собирают о жизни на Земле разведчики. Похоже, она мои предположения подтвердит. Потом я задал еще один вопрос:
- А интересно, есть здесь среди похищенных специалист по тому самому искусственному интеллекту, как этот самый Аргус?
Хельга ответила:
- Разумеется, есть. Лежит себе и потихоньку обучается, как я наблюдаю по параметрам его мозговой деятельности.
- А разбудить его нельзя?
Тут все слегка рассмеялись. Кирилл ответил:
- Аргус его (точнее, её) точно не скоро разбудит. Скорее всего – только тогда, когда вообще даст нам доступ к управлению. Ну не в его интересах преждевременное вмешательство в его деятельность.
- А вмешаться в деятельность Аргуса на физическом уровне нельзя? Ты же бортинженер, наверняка знаешь, как устроены мозги Аргуса, может – ты можешь что-то в них перенаправить? – обратился я к Кириллу.
- А здесь вообще всё чудесатее и чудесатее, - усмехнулся Кирилл, – Аргус – это не локализованный где-то компьютер, как современные земные машины, он распределен в каждом узле корабля, и его вычислительные процессы могут перераспределяться, даже если много узлов корабля повреждены. В общем, создатели Аргуса были ближе к пониманию деятельности мозга, чем земные ученые, и создали машину, гораздо больше похожую на наш мозг, чем на земной компьютер. Так что вмешаться в его работу можно только программно. На корабле есть интерфейс, где можно отредактировать работу Аргуса, но он заблокирован и будет открыт тогда, когда Аргус сам сочтет это нужным.
Я всё лихорадочно соображал:
- А просто поговорить с Аргусом и убедить его дать нам возможность управлять?
- А ты попробуй. Кстати, серьезно – возьми и попробуй, может, у тебя получится. Кстати, общаться с Аргусом надо при помощи вот этих самых диадем, которые у нас у всех есть. Он способен прочитывать мысли, но не все, а только те, которые, что называется, вертятся на языке, в общем – то, что ты готов высказать.
Во время нашего разговора я заметил, что Хельга за мной внимательно наблюдает. Потом она взяла меня за руку и сказала:
- Пошли со мной, мне надо кое-что проверить. Кажется, Аргус не только не стал тебя обучать, он еще кое-что не сделал.
Я было хотел задать вопрос, но Хельга просто потянула меня за собой. Я пошел за ней в один из коридоров, и мы довольно быстро прошли в еще один зал, где стояли разные аппараты, назначение которых мне было неизвестно. Один из них висел над большой белой кушеткой.
- Снимай доспехи и ложись, - деловито приказала Хельга.
- А как их снимать? – я правда этого не знал.
Она подошла ко мне и нажала в двух местах – где-то на плече и на поясе, и доспехи раскрылись сами и свалились к моим ногам. Я шагнул к кушетке, но вместо этого у меня получился прыжок, и я споткнулся об эту самую кушетку (хотя она была довольно далеко от меня) и свалился на противоположном конце зала. Больно не было, я был очень легким. Я тут догадался:
- А, этот костюм нас утяжеляет так, чтобы мы весили приблизительно как на Земле.
- Ага. На Земле ты бы в таком костюме не сдвинулся. Кстати, заметь – у девочек костюмы поменьше, но поверь – они такие же тяжелые. Внешний вид костюма можно спроектировать самому, и мы этим пользуемся, а мальчики особых изменений не вносят. Но при этом Аргус пересчитывает всё, чтобы при любом фасоне все функции костюма выполнялись. Короче, давай потихоньку, не прыгай, дойди до кушетки и ложись уже.
Я лег, она включила аппарат (это был какой-то сканер), потом она посмотрела внимательно на голограмму, которую этот сканер выдал. Я видел, что она не поверила своим глазам, посмотрела ее в большом увеличении. Потом хмыкнула.
- Да, я оказалась права. Аргус не вырастил тебе имплант.
- Какой имплант?
- У всех у нас такие есть. Имплант, который может очень сильно вмешаться в эмоциональный статус человека. Он сделан не из чужеродных элементов, а выращивается из собственных же нейронов, но при этом не контролируется волей самого человека. Он не подавляет волю, но может сильно приглушить эмоции, которые Аргус считает разрушительными или хотя бы просто нежелательными. В исключительных случаях может и отключить сознание – например, когда человек проявляет агрессию. Это изобретение Патриархов довольно древнее и применялось тогда, когда у них была развита карательная психиатрия. Аргус где-то выудил сведения о нем и незамедлительно стал его применять на своих подопечных.
- А как ты догадалась?
- Сначала Кирилл сказал. А потом я наблюдала за тобой. Обычно новички, которые получают первые сведения о том, где они и как сюда попали, не реагируют таким смятением.
- И этот имплант у вас навсегда?
- Нет, Аргус его без следа рассосет, как только решит, что мы достигли психологической зрелости. Здесь всё так: хозяин – барин. Вот только почему он решил тебе его не ставить? Это его ошибка или же целенаправленное решение? Бехати скорее всего решит, что второе. Как она решила и насчёт твоего обучения. А я не знаю.
Я снова натянул на себя доспехи, Хельга показала, где они застегиваются. Потом мы снова пришли в зал, и она объявила Кириллу:
- Ты был прав. Импланта нет.
Эта новость вызвала недоумение у всех. Они между собой переглянулись.
- А что, это очень важно? – спросил я.
Бехати ответила в задумчивости:
- Да даже не знаю. Понимаешь, тебя Аргус оставил наедине со своими эмоциями, а это совсем для него нехарактерно. Он очень жестко давит у нас любые аффективные реакции. Заставляет сосредотачиваться на одном деле – обучении. И я даже не знаю, плохо это или хорошо – такое насилие над эмоциями, а с другой стороны – что хорошего эти эмоции принесли бы нам? Это в земной литературе эмоции, аффекты, импульсивное поведение почему-то считаются «человечными», и тех, кто их успешно нейтрализует, сторонятся и считают «машинами». На самом деле наоборот – именно сильные эмоции превращают человека в очень предсказуемую и примитивную машину, а человека с большой выдержкой довольно трудно предсказать, и управлять им тоже трудно – надо не манипулировать им, а убеждать, вести переговоры. Имплант поначалу выполняет всю работу сам, а потом потихонечку обучает нас самих контролировать эмоции. А тут тебе, получается, Аргус еще одну работу подкинул.
- Я заметил – вы физически выглядите моими ровесниками, а ведете себя не как дети. Поначалу я думал, что дело в обучении – вы знаете столько, сколько не знает ни один земной академик. Но оказывается, здесь еще и такой контроль… А мне придется преодолевать свое детство самому, чтобы наконец достучаться до этого надзирателя и убедить его дать возможность взять контроль над кораблем, - я почувствовал, как накатывает печаль и тоска, - Ребята, ну и как я это буду вашим капитаном, когда я по сравнению с вами такой недоделанный? Так еще и ваш тюремщик мне доделываться не помогает.
Тут в разговор вмешался Габриэле (который для итальянца почему-то оказался слишком немногословным):
- Думаю, надо начать с малого. Например, с астронавигации. О чем тебе я могу рассказать, думаю, не хуже Аргуса во сне. Короче, любопытствуй, вникай, а там видно будет. Ну и остальные тоже тебе расскажут и покажут, что смогут.
С этого момента и начались мои новые внеземные будни. Я просыпался, быстро проглатывал местную еду, которая была в сухих гранулах и размачивалась водой – не сказать, что это было невкусно, но да, земной еды очень хотелось. Потом шел или к Габриэле, вводившему меня в курс астронавигации, или к Кириллу, который водил меня по кораблю и показывал все доступные нам в нашем секторе устройства, а то, что было недоступно – показывал на голограммах. Далее мы все шли в спортзал, раздевались и сначала разминались лазаньем и перепрыгиванием по шестиметровым шестам, стоявшим в несколько рядов, что хорошо получалось в условиях лунной гравитации, потом занимались на силовых тренажерах с такими тяжестями, которые точно на Земле бы не сдвинули. Затем – краткий отдых, снова прием пищи, а потом свободное время – я обычно читал художественную литературу, которую разведчики в обилии копировали на Земле, Бехати с Габриэле играли на старинных инструментах, Марьям с Кириллом резались в шахматы, а Хельга возилась в оранжерее. Она мне сказала, что здесь предусмотрено полноценное пищевое производство, и земную (точнее, измененную Патриархами) натуральную еду вполне можно производить, но сейчас все системы работают на минимуме до тех пор, пока не проснется нужное количество спящих.
Габриэле показал мне, какие пункты проходил корабль раньше, там когда-то были планетные базы и даже целые поселения Патриархов, и рассказывал, что Аргус ставит цель побывать на некоторых из них, где можно найти ответы, почему цивилизация Патриархов исчезла, а также собрать все научные и культурные достижения, которые могли там еще сохраниться. Самая близкая остановка была на Проксиме Б, до которой лететь на максимальной скорости лет тридцать, разумеется – в анабиозе.
Кирилл объяснил мне работу всех основных систем корабля, это было очень захватывающе – таких технологий на Земле даже не предполагали, но ничего сверхъестественного – никаких варп-двигателей, генераторов кротовых нор или прочих уловок фантастов, которые позволяли бы путешествовать по Галактике как на земном автобусе – сел и доехал. Нет, теорию относительности он точно не обходил, но скорость развивал где-то до 1/10 световой, причем благодаря космическому прямоточному двигателю не нуждался в большом запасе горючего – засасывал вихревым электромагнитным полем частицы с объема где-то в тысячу кубических километров и преобразовывал их энергию в реактивную тягу. Кроме того, у него были химические двигатели для взлета-посадки и термоядерные – для полета между планетами. Все системы корабля тоже были для земных технологий очень странными – они не были построены, а просто… выращены. Материал был металлоорганическим (он и выглядел как полупрозрачный янтарь), и корабль сам выращивал все детали по заложенным в нем схемам. Где было нужно, химический состав материала менялся и производил прямо на месте провода, микросхемы, трубки для подачи различных жидкостей и газов и еще много чего. При локальной поломке обычно даже не надо было указывать Аргусу, где повреждение – сенсорные системы корабля сами об этом сообщали, и материал для ремонта сам подавался по трубкам. Более массивные повреждения никогда в истории корабля не встречались, но у Кирилла были схемы их ремонта.
Марьям рассказывала и показывала мне историю цивилизации Патриархов, которая была человеческой и происходила с Земли – да, легенда об Атлантиде, рассказанная Платоном, оказалась не выдумкой, и действительно существовала цивилизация, которая опередила всё остальное человечество в развитии, была очень замкнутой, так как практически не нуждалась в торговле, хотя какие-то сведения о ней другим народам и попадали – та же вавилонская и египетская математика, кое-какие сведения из физики и биологии, которые потом трансформировались в знания, считавшиеся эзотерическими, и фактически сработали по принципу испорченного телефона, т.е. от их первоначального вида земные народы почти ничего не оставили. До космических путешествий эта цивилизация дошла довольно рано, причем быстро преодолела все проблемы дальних межпланетных перелетов, а потом и межзвездных, и решила сняться с Земли целиком. Как я понял, это было обусловлено ошибкой в астрофизических расчетах поведения Солнца, и эта ошибка напугала Патриархов скорым превращением Солнца в сверхновую звезду. Когда они улетели на Проксиму Б, они поняли ошибки в расчетах, но решили уже не возвращаться, а лететь дальше, чтобы выбрать для жизни другую планету в другой звездной системе. Таких перелетов было около сотни, некоторые планеты были терраформированы, и на них оставались их базы. Но что стало потом – в архивах Аргуса никаких сведений не было, и почему пустой корабль отправился снова на Землю – он ответить не мог. Он знал лишь то, что ему дано было задание «возродить цивилизацию из похищенных детей землян».
Хельга объяснила мне работу системы анабиоза и виртуальной реальности – это тоже оказалось поразительным – обмен веществ фактически прекращался, но при этом была возможность сохранить работу мозга, чтобы сознание сохранялось, хотя восприятие замедлялось в десятки раз, что позволяло десятки лет производить обучение в виртуальной реальности. Потом такой режим отключался, и жизнедеятельность замолкала насовсем, потом снова начинался новый цикл. Она показала мне около тысячи капсул, большинство из которых было занято такими же, как мы, замороженными детьми. В паре капсул оказались два старика, и сведения о них в базе Хельги отсутствовали, но она наблюдала, что их сознание работает в той же системе виртуальной реальности, замедленное не в десятки, а в сотни раз. Они были похищены одними из первых, но цель похищения была нам неизвестна.
В таких занятиях прошло около полугода. Я чувствовал, что всё больше отдаляюсь от цели – захватить управление кораблем. Знаний для этого требовалось не просто больше, они должны были стать системными, а я только нахватался верхов. И я, до того никогда не говоривший с Аргусом, решил попросить его всё же дать мне необходимые для капитана знания. Как ни странно, ответ я получил. И ответ положительный. Он объявил нам (не только мне, а всем), что снимается с Луны и летит на Проксиму Б, а за это время я пройду нужное обучение в анабиозном сне. Лететь предстояло около 30 лет, и времени для обучения было вполне достаточно. И вот в один прекрасный момент мы все вошли в анабиозные капсулы – на этот раз я зашел туда сам, и уже не видели, как спрятанный под лунным грунтом корабль взорвал лежавшую над ним толщу и не спеша, постепенно набирая скорость, направился сначала к Юпитеру, где должен был пополнить запасы химического и термоядерного топлива, а потом к Проксиме Центавра.