Выхожу из подъезда и вижу Митрича. Он сидит на лавке, а перед стоит ним четверо ребятишек дошкольного возраста из нашего дома. Митрич подносит руки к груди, потом раздаёт что-то ребятишкам. Что-то съедобное, потому что дети суют это в ротики и жуют. Подхожу к ним.
- ЗдорОво, Митрич, а ты что делаешь?
- Жена грецких орехов где-то раздобыла, а соображения не хватило сообразить, что у неё вставные зубы и орехи для неё не самая подходящая еда. У меня вообще зубов нет, одни осколки. Мне орехи и подавно грызть нечем. Когда до неё это всё дошло, хотела орехи выбросить, а я решил ребятишкам их раздать. Вот, раздаю. Они грызут, им нравится.
Митрич взял из стоявшей на лавке миски два ореха в кулак, сложил руки перед собой, и сильно сдавил. Раздался хруст ломающейся ореховой скорлупы. Митрич разломил пальцами крупные осколки скорлупы, очистил ядра орехов от скорлупы, разломил ядра на половинки и каждому малышу положил половинку в протянутую ладошку. Малыши немедленно отправили их в ротики и дружно захрустели двумя орехами на четверых. А Митрич взял из миски еще два ореха, и операция повторилась. Наконец миска опустела.
- Всё, молодёжь, - объявил Митрич, - нету больше. Кончилось. Гуляйте.
Малыши дружно сказали спасибо и побежали играть.
- Знаешь, монтажник, я сейчас своего друга Витьку вспомнил. Я тебе рассказывал про него, помнишь?
- Митрич, у тебя в друзьях почти половина города. Про какого именно?
- Ну, который меня батюшкой называет.
- Этого, конечно, помню. А по какому поводу ты его сейчас вспомнил?
- Орехи напомнили. У него два сына. Как-то прихожу к нему, а он с младшим, с Ромкой, гуляет во дворе. Они тогда в городе, в пятиэтажке жили. А во дворе пара ореховых деревьев. Витька побродил под ними, поразгребал носком обуви опавшую листву и нашёл орех. Ромка начал ныть:
- Оех хочу.
Ромке тогда года три было. Может четыре. Ещё «р» не выговаривал.
Витька орех разломил, дал ему. Ромка его сгрыз и опять заныл:
- Ещё хочу.
Папаша ему говорит:
- Найди. Я ведь нашёл, и ты поищи.
Дальше было кино и немцы. Ромка поворачивается спиной к дереву, оглядывает листву под ногами и зовёт:
- Оех! Ое-ех, ты где?
Мы с Витькой ржали, как лошади на ипподроме.
Другой раз, это Витька уже в село переехал, приезжаю к нему. Его жены дома нет, она со старшеньким у тёщи, а Витька дома на хозяйстве и за младшим присматривает. Он что-то на кухне хлопочет, Ромка на улице перед воротами прогуливается. Мы с Витькой сообразили бутылку, Витька организовал закусь, сидим, выпиваем. И слышим под окном Ромкин голос кого-то в чём-то убеждает.
Мы разобрали только три последних слова: «Папа денежку не даёт». Витька решил, что мальчишки постарше у Ромки деньги вымогают, вскочил и бросился на улицу на разборки. Возвращается, хохочет так, что два слова сказать не может. Когда маленько успокоился, рассказывает. Его сосед напротив газетный киоск перед домом поставил и продаёт через него всякую продуктовую мелочь. Соль, хлеб, сахар, спички. Словом то, что может нежданчиком кончиться, а до магазина из-за коробки спичек или буханки хлеба идти облом. Торгует у него там наёмная продавщица. И вот Ромка докопался до этой продавщицы на тему, что он хочет узяку, а папа денежку не дает. Спрашиваю у Витьки что такое узяка? Оказывается, на детском Ромкином языке узяка, это жвачка. Витьке от комизма ситуации стало так смешно, что купил он Ромке жвачку.