Мне кажется, я в этом году перебрал с книжками о нелегкой женской судьбе. Тамара Петкевич, Лилиана Лунгина, Евгения Гинзбург, теперь вот Лидия Чуковская со своей автобиографической повестью. Все эти истории про одно время и практически про одно и то же - выживание в 30-50-е. Пожалуй, только у Лунгиной всё относительно благополучно - на фоне остальных героинь. Но репрессии прошли и к ней очень близко.
Лидия Чуковская (дочь Корнея Чуковского) в самом начале 80-х пишет свою повесть в память о расстрелянном муже, чтобы, как она сама определяет, "заполнить пустоты - прочерки - казенных справок". Эту справку - о смерти Матвея Бронштейна, талантливого и многообещающего физика-теоретика, она получит только в 1957 году и только после судебных разбирательств. Ей пришлось доказывать, что Бронштейн - ее муж. В 30-е, когда они стали жить вместе, регистрация брака не требовалась.
В свидетельстве - сплошные прочерки: нет ни причины, ни места смерти. По предположению самой Лидии Корнеевны, похоронили Матвея на Левашовской пустоши, полигоне НКВД, где только по официальным данным захоронено почти 20 (двадцать!) тысяч человек. Там же, к слову, были убиты и похоронены поэты Николай Олейников и Борис Корнилов, писатель Бенедикт Лившиц.
Арестовали Матвея Бронштейна в августе 1937-го, в Киеве, где он гостил у родителей. Обвинили в контрреволюционной деятельности. Об этом Чуковская узнает только в 1990-м, когда ей разрешат ознакомиться с делом мужа. Семь суток непрерывного допроса стоя, после которого арестованный признается в чем угодно. В случае с Матвеем - еще и в участии в "фашистской организации, ставившей своей целью свержение Советской власти и установление фашистской диктатуры". Военная коллегия заседала 20 минут, приговор - расстрел - с немедленным исполнением. Если верить справке, "умер" он 18 февраля 1938 года, то есть от ареста до приговора прошло всего полгода.
Пока была надежда, что Матвей жив, Чуковская сутками стояла в очередях на Литейном, пыталась через связи отца узнать о муже хоть что-то. Сама она к этому времени - после разгрома ленинградского Детгиза - осталась без работы, арест маячил где-то рядом (из разговоров в очередях она знала, что жен врагов народа берут спустя некоторое время), и в 1938-м Чуковская, чтобы потеряться для "органов" уезжает к родителям Матвея в Киев, потом в Ялту. В мае 41-го история повторится почти один в один, и снова от ареста Чуковскую спасет "побег": на этот раз в Москву, где она ложится на операцию.
"Прочерк" Чуковская писала пять лет: с 1980 по 1985, ей далеко за семьдесят, надежд на публикацию никаких, но начинается перестройка, а с ней открываются новые возможности и новые источники (которые "мало кого просветили", - замечает ЛК). Она хочет переписать все заново, добавляет факты, эпизоды ("следователем у Бронштейна был Лупандин, который истязал Заболоцкого... дожил до 1977 г., пенсионер союзного значения"), составляет план, но не успевает. В 1996-м Лидии Корнеевны Чуковской не стало.
Но и в этом варианте повесть не "слабая попытка сохранить хотя бы тень от тени", а книга о великих испытаниях и великой любви. Чуть больше пяти лет Чуковская и Бронштейн прожили вместе, и более полувека она хранила память о нем.
PS
В 1939-40 Чуковская напишет повесть "Софья Петровна", где, пожалуй, первой в стране опишет репрессии 37-го и их восприятие народом. "Дыма без огня не бывает" и "у нас просто так не сажают" не срастается в голове у главной героини с ее арестованным сыном.