Лоретта Лаветт, резидентный хореограф труппы Пола Тейлора, представляет два новых произведения в рамках сезона труппы в Линкольн-центре.
Это не гонка, но Лоретта Лаветт, похоже, бежит, а не идет, чтобы создать серию работ для труппы Пола Тейлора. В прошлом году, после того как она стала резидентным хореографом Тейлора, она представила два новых произведения; на этой неделе, в рамках сезона Тейлора в Линкольн-центре, она добавила еще два, включая мировую премьеру "Echo" в четверг. Это ее лучшее предложение на сегодняшний день.
Еще до того, как начался танец, оркестровая яма поднялась до уровня глаз, и участники струнного трио Time for Three начали петь; вскоре гармония и тихая сила их голосов наложили чары на Театр Дэвида Х. Коха.
Танцоры, все мужчины, в основном с оголенными грудями, начали скользящую процессию к сцене, перемещаясь по всем дорожкам театра - по сторонам, по проходам. Такого рода необычный вход не является чем-то новым в танце, но Ловетт использовала его в значимом смысле: он был почти первобытным, как будто музыка звала к танцу. Одно не могло существовать без другого в этой художественной реверберации или, как она назвала это, эхо.
Пока танцоры проносились по сцене, с вращающимся Шоном Лесняком в центре, и музыка набухала, сцена, полная искренности и страсти, стала напоминать что-то вроде "I Sing the Body Electric" из "Fame". Пока яма опускалась, музыканты Time for Three оставались стоять в центре, и они оставались видимыми на протяжении всего произведения, хотя и не навязчиво, поскольку они играли на своих инструментах и смычками композицию Кевина Путса "Contact" вместе с оркестром Святого Луки.
На протяжении всего произведения освещение Джеймса Ф. Ингалла изменяло цвет и размер задника, который поднимался и опускался, а костюмы с многослойными воздушными юбками от Зака Позена несли в себе остаточные образы движения, когда танцоры с бешеной скоростью проносились по сцене. Были и быстрые сюрпризы: вид широко раскрытых рук вполне мог привести к сальто.
В этом ландшафте Ловетт исследует не просто одну сторону мужественности, а ее широту, создавая ослепительные узоры, которые строят сообщество через лихорадочную работу ног, неустойчивые наклоны и прыжки, которые, кажется, возникают из ниоткуда. "Echo" спотыкается в третьей части, "Contact", расширенном дуэте для Ли Дувенека, атлетически царственной в коротком платье, и Кенни Корригана, в котором агрессия и тоска обнажены.
Дювенек взлетает в воздух в серии прыжков, размахивая руками и ногами, пока не приземляется кучей. Корриган, взмахнув рукой над его телом, возвращает его к жизни, но по мере того, как между ними продолжается тяни-толкай, становится трудно связать концы с концами.
В заключительной части, "Convivium", возвращается весь состав труппы, и музыка звучит более ярко, когда танцоры, вращаясь парами, сцепляют локти, а затем берутся за руки с полностью вытянутыми руками. В финальные секунды все, кроме Лесняка, который каким-то образом является маяком, приседают на переднем крае сцены. Оркестровая яма снова поднимается, когда танцоры застывают на этих воинах, обладающих как мускулами, так и сердцем.
Пожалуй, лучшая мера мастерства резидента-хореографа - это его способность расти вместе с танцорами труппы, и Ловетт, даже несмотря на ее балетное прошлое - она была солисткой Нью-Йоркского городского балета - добивается этого. Она и танцоры Тейлора похожи: эмоционально, физически - они не сдерживаются. В среду труппа давала нью-йоркскую премьеру ее "Dreamachine", давней ее мечты. Еще до того, как она стала штатным хореографом Тейлора, она сказала Майклу Новаку, художественному руководителю труппы, что у нее есть идея для этого танца.
Танец, поставленный на жизнерадостный четырехчастный концерт для ударных Майкла Дохерти, вдохновленный изобретателями и их машинами - концепции, которой следует и Ловетт, наряду с названиями его частей, - переходит из одной сцены в другую, намекая на современные проблемы: как технологии могут как вредить, так и помогать? Насколько опасны инфлюенсеры, когда они превращают своих подписчиков в овец?
Доминирующий в постановке декорациями и костюмами Санто Локасто, "Dreamachine" - это скорее сборник идей, чем целостный танец - некоторые из них энергичны, некоторые скучны. Возможно, это идея, которую Ловетт переросла, хотя некоторые части вызывают симпатию, особенно в первых двух разделах, которые касаются воображения изобретательности и игры.
В открывающей части "Крылья да Винчи" танцовщица Кристин Драукер выстраивает других исполнителей - лица которых скрыты шлемами, а роботизированные тела одеты в черное и серебро - в машиноподобные конструкции. Но ее эксперименты недолговечны. Как только она завершает человеческую скульптуру, она падает на пол. Со временем свет Дженнифер Типтон наполняет сцену тенями, которые поглощают Драукер, когда она исчезает в крыле.
В "Вариациях Руба Голдберга" пять танцовщиков в ярко цветных комбинезонах скользят по сцене с помощью реквизита, включая большой мяч, стремянку, прикрепленную к тачке, и скейтборд. В этой странной игре в "Мышеловку" актеры сочетают в себе ловкость и абсурд на фоне летающих и катящихся мячей.
Но третья часть, "Электрический угорь", дуэт для Джессики Ферретти и Корригана, по мере развития увядает. Скользкое ощущение скольжения принимает очевидную форму, когда Корриган выходит на сцену в Heelys, кроссовках с колесиками, и превращает сцену в подобие катка. Вскоре дуэт скатывается в хореографическую летаргию.
Финал, "Кузня Вулкана", полуголый Девон Луи ведет участников, одетых в оливковые комбинезоны и темные очки (да, и, о боже), через множество формаций, как будто они какая-то галактическая армия под его командованием. Это энергично, но утомительно для понимания.
"Dreamachine" - не пустая трата времени: если игнорировать костюмы и декорации, первое движение показывает, как Ловетт сочетает чувственный поток своих движений с более приземленным лексиконом компании Taylor. Тем не менее, когда ее танцы видны рядом с танцами Пола Тейлора, они не могут не бледнеть в четкости и структуре. За два вечера были исполнены "Eventide" Тейлора (1997) с ее кристально чистыми схемами ходьбы, "Mercuric Tidings" (1982), радостное, структурно динамичное зрелище, и "Esplanade" (1975), захватывающий поворот пешеходного движения.
В "Эспланаде" и "Меркуриевых вестях" Мадлен Хо была совершенно уникальной, ярчайшим светом. После пандемии и теперь она преобразилась, танцуя с такой роскошной смесью живости и скорости, что она напоминает: всегда возможно подняться выше, гореть ярче. И она напоминает мне о том, как лучше всего думать о Ловетте. Она растет, дайте ей время.