В январе 1918 года в Москве неизвестные «ломанули» из Патриаршей ризницы Московского Кремля вещички небывалой ценности. Изумруды, сапфиры, редкие бриллианты, бесценное Евангелие 1648 года в золотом окладе с бриллиантами, Евангелие XII века, золотую пятнадцатикилограммовую чашу…
На общую сумму без малого 30 миллионов рублей (служащий тогда получал 350, а народный комиссар – 800 рублей в месяц). Злодеи проникли в ризницу через окно со стороны Царь-колокола, не оставив практически никаких следов.
Можно сказать, что сработал лозунг большевиков «грабь награбленное», но в экспроприации ценностей государство не любит конкурентов.
Президиум Моссовета обратился ко всем гражданам республики за содействием в возврате похищенных драгоценностей. И даже предложил вознаграждение – один миллион рублей за помощь в розыске национальных сокровищ.
Моссовет в то время возглавлял старый революционер Михаил Иванович Рогов (кличка Борода). Приказом Военно-революционного комитета он был назначен комиссаром по гражданской части, фактически первым начальником московской милиции. В его обязанности входило формирование органов охраны революционного порядка. Товарищ Рогов до революции экстерном окончил юридический факультет Московского университета. Первым делом после назначения на должность он отправился в 3-й Знаменский переулок, где в свое время располагалась сыскная милиция Временного правительства. В большом, великолепно обставленном кабинете гражданского комиссара встретил вежливый импозантный мужчина чуть старше средних лет.
– Начальник Московского сыска Маршалк, – представился он. – С кем имею честь?
– Комиссар по гражданским делам города Москва, – в тон ему ответил Михаил Иванович Рогов.
– Очень приятно, рад познакомиться. Чем могу быть полезен?..
Вежливым мужчиной оказался легендарный сыщик Карл Петрович Маршалк. Человек удивительной судьбы и полицейского призвания. Всего за пять лет он прошел путь от первого классного чина до помощника начальника столичной (Петербургской) сыскной полиции, сменив на этой должности еще более легендарного сыщика Аркадия Францевича Кошко, «русского Шерлока Холмса» (умер в Париже, в эмиграции). В 1914 году Кошко, тогда уже руководитель всей сыскной полиции империи, переманил талантливого подчиненного из столицы с должности заместителя на должность начальника сыскной полиции провинциальной Москвы. Где тот и встретил обе революции.
После описанной выше встречи Рогов решил временно оставить Маршалка во главе уголовно-розыскной милиции. Хотя сын последнего Николай в это время уже бежал на Дон и вступил в Добровольческую армию. Этот факт сыщик не особенно-то и скрывал, справедливо считая, что бороться с преступностью необходимо, даже если власть в стране не вызывает симпатии.
– Пускай пока работает, там видно будет, – объяснил гражданский комиссар свое решение. – Уголовный розыск – дело специфическое. Тут нужны профессиональные навыки…. Нам необходимо быстрее организовать подготовку кадров своих разыскников, а пока их нет, не стоит пренебрегать услугами старых специалистов. Но за ними мы установим пролетарский контроль.
Пролетарский контроль был установлен в лице комиссара уголовно-разыскной милиции Карла Розенталя, члена партии большевиков с 1905 года. Он-то и стал фактическим руководителем уголовно-разыскной милиции Москвы. Ведь руководить – не бандитов ловить, здесь любой справится… Вместе с Розенталем разыскную часть укрепили отрядом балтийских матросов. У этих с классовым чутьем был полный порядок.
Расследование «кражи века», естественно, легло на плечи Карла Петровича Маршалка. По его указанию сотрудники уголовно-разыскной милиции проверяли ювелирные магазины и мастерские, известных московских торговцев антиквариатом. Установили дежурство на рынках, допрашивали швейцаров и горничных гостиниц, официантов ресторанов, трактиров и кофеен. Вскоре в ювелирном магазине Глазунова в Верхних торговых рядах (ныне ГУМ на Красной площади) оперативники обнаружили более ста зерен жемчуга, похищенного из Патриаршей ризницы. На допросе хозяин магазина утверждал, что эту партию украшений он купил у известного антиквара с Арбата. Взяли антиквара. Но ни допрос, ни обыск в квартире ничего не дали. Антиквар божился, что сам купил жемчуг по случаю для дальнейшей перепродажи. У кого купил, конечно, не помнил.
Еще через день милиционеры засекли женщину на Сухаревском рынке, которая пыталась продать нательный крест старинной работы. Вечером ее взяли на квартире в компании двух профессиональных церковных воров, «клюквенников».
«Клюквой» фартовые люди именовали церковь. По одной из версий, причиной возникновения этого жаргонного словечка стал… орден Святой Анны, учрежденный в 1797 году императором Павлом I. Орден имел четыре степени, низшая, самая распространенная, обозначалась красным медальоном с крестом и короной. Медальон крепился на рукоять холодного оружия и иронично за визуальною схожесть именовался «клюквой». Орденская церковь Симеона и Анны в Санкт-Петербурге являлась одним из старейших храмов столицы. Храм «клюквы», а потом и просто – «клюква».
Но вернемся в Москву. В чулане квартиры, где обитали «клюквенники», нашли массу различной церковной утвари. Но… вся она принадлежала ранее ограбленной церкви Вознесения, а не Патриаршей ризницы.
Расследование встало. Было очевидно, что воры уже «дернули» из Москвы. А «Рассея» велика, как известно….
Но не в этот раз. Благие вести в Москву поступили из Саратова, от другого известного царского сыщика, заместителя начальника Саратовской милиции Ивана Александровича Свитнева.
Он родился в 1888 году в городе Петровске в небогатой многодетной семье. Окончил три класса городского училища. Работал писарем в окружном суде, регистратором уездной земской управы. После смерти отца переехал в Саратов и поступил на службу в полицейское управление – сначала кандидатом в околоточные надзиратели, затем – надзирателем. С созданием сыскного отделения перешел туда агентом по розыску. После Февральской революции был арестован, но вскоре освобожден и зачислен в милицию простым рядовым. Вскоре он стал заместителем начальника Саратовской милиции, основной костяк которой составляли бывшие сотрудники бывшего сыскного отделения.
Как только он получил обращение Президиума Моссовета, сразу ориентировал на поиски похищенного своих оперативников. Просто потому, что хорошо знал и любил свою работу. Саратовские милиционеры также осадили рынки, вокзалы, гостиницы и рестораны.
Вскоре один из осведомителей Свитнева заметил мужчину и женщину, предлагавших купить у них с рук драгоценности. Парочку задержали. При обыске в их квартирах обнаружили несколько слитков золота, крупный изумруд, россыпь сапфиров и жемчуг. На допросе они признались, что получили товар из рук некоего Самарина. По оперативным данным под этим именем скрывался известный вор Константин Полежаев. Полежаева задержали по месту жительства – в доме №6 по Рождественской улице. Там же в печи нашли изуродованные золотые чаши, подносы, примерно тысячу бриллиантов, жемчуг, браслеты… Он признался в краже, но утверждал, что действовал один. А ночью в камере повесился.
Стали отрабатывать ближайшие связи. Начали с семьи. Родители – известные до революции скупщики краденого. Из четырех братьев Полежаевых один отбывал срок в омском исправлаге, второй был убит при попытке к бегству, третий вот – повесился в камере в Саратове. Оставался четвертый, Дмитрий Полежаев, он же коммерсант Попов. В тот момент он красиво отдыхал с любовницей в Ялте… Обыск в его доме (в поселке Красково Люберецкого района Московской области), конечно же, провели. Там и нашли большую часть похищенного. Опись найденных вещей заняла несколько тетрадных страниц.
Константина Полежаева задержали на железнодорожной платформе, когда он, довольный собою и жизнью, вернулся в Москву. Ему уже ничего не оставалось, как во всем сознаться.
В Патриаршую ризницу Московского Кремля «клюквенники» проникли по водосточной трубе, выбили стекло, распилили решетку и взломали железную ставню. Драгоценности заворачивали в брезент и сбрасывали вниз. Там перекладывали в мешки и сносили к стене, выходящей на набережную Москвы-реки. Затем по заранее припасенной лестнице поднялись на стену и перебросили мешки на мостовую, где их поджидала подвода. Украденные ценности поделили поровну.
За раскрытие «кражи века» Иван Александрович Свитнев получил благодарность лично от товарища Ленина. Его щедро наградили – оставили в милиции. В это время во всех советских органах уже активно проводились «чистки» от «чуждых элементов» (старых кадров, запятнавших себя служением царизму). Уже спасибо – позволили заниматься любимым делом. И даже назначили на должность начальника губернского управления уголовного розыска (подполковник милиции Иван Александрович Свитнев будет расстрелян в марте 1938 года).
Сергей Леонов, журналист. Санкт-Петербург
«Досье коллекция. Милиция СССР.»