Полина вошла в родительскую квартиру, таща за собой две большие дорожные сумки, и прямо в прихожей села без сил на табурет. Двадцать лет назад она ушла отсюда, полная надежд на новую, счастливую жизнь. Как здесь тихо и пусто! «Привыкай, старушка, навещать тебя редко будут, уж поверь», ‒ сказала она сама себе и горько усмехнулась. Самое смешное в этой ситуации, что пожаловаться ей не на кого, некого обвинить в том, что так получилось. Никто не желал и не делал ей зла.
***
Два десятка лет назад юная студентка Полина была уверена, что жизнь её будет радостной и безмятежной. У неё было всё для этого. Любящие родители для единственной дочери готовы были на всё. Школу окончила не с медалью, но лучше большинства сверстников. Поступила на факультет иностранных языков. Молодые люди симпатичную студентку вниманием не обделяли, но пока никто всерьёз не заинтересовал.
Знакомство с будущим мужем произошло как-то неожиданно. Павел подошёл к столику в кафе, где она отмечала сданный экзамен с подругами. Познакомились, поболтали, посмеялись. Он вызвался проводить. А уже при следующей встрече сказал: «Завтра я тебя с семьёй познакомлю». Тогда Полине даже польстила такая явная серьёзность намерений. Павел был на несколько лет старше, он уже три года как закончил университет и работал в конструкторском бюро.
Знакомство с родителями прошло чудесно. К её появлению явно готовились. Любовь Васильевна, мама Павла, отлично готовила. А её муж, Андрей Петрович, знал толк в хорошем вине и закусках. Оба были радушны и приветливы. С подругой сына обращались ласково, по-доброму. Кстати, квартира у родителей Паши состояла из четырех комнат. Очень неплохо по тем временам.
В общем, через полгода Павел и Полина вышли из дверей ЗАГСа мужем и женой.
Вопрос о том, где будут жить молодожёны, почти не обсуждался.
‒ Молодым лучше жить самостоятельно, - предложил отец Полины. – Может, вашу квартиру разменять? А мы со своей стороны поможем им с мебелью на новоселье.
‒ Пусть у нас поживут, пока Полина институт не закончит, ‒ мягко возразила Любовь Васильевна. ‒ Студентка разве с хозяйством справится? Зачёты да экзамены, сдачи да пересдачи, курсовые всякие… А уж как на диплом выйдет…
‒ Ох, помню я, как Пашка диплом писал, - сказал Андрей Петрович. ‒ сутками не спал, не ел.
‒ Так и было. А тут придётся не только об учёбе, но и о муже думать. Нет уж, пока Полина не закончит, пусть под нашим присмотром будут. А там как захотят.
‒ Дочка, что скажешь? ‒ мама прикоснулась к руке Полины. – Если хочешь, мы можем съёмную квартиру оплачивать.
‒ Я подумаю, мама, спасибо. Но Любовь Васильевна права, сейчас я вряд ли справлюсь сама.
‒ Другие же справляются, сколько студенческих пар живут в общаге или квартиру снимают.
‒ То, что другие живут трудно, не значит, что все должны так жить. У других, может, никаких возможностей нет. А у нас есть. – этот аргумент Любови Васильевны положил конец дискуссии.
Вспомнив этот разговор, Полина горько усмехнулась: «Не справлюсь сама… Вот так ты и жизнь прожила. Ни с чем не справилась, всё из рук выпустила. Живи теперь, справляйся».
А память вела её дальше по лабиринтам прошлого.
Диплом Полина защищала, будучи беременной. Вот тогда она оценила помощь и заботу свекрови. Павел много работал, брал какие-то левые заказы, она сама ходила, пошатываясь из-за постоянного токсикоза. Как хорошо, что все домашние заботы свекровь сняла с её плеч!
В августе на свет появились двойняшки Миша и Саша, два чудесных, здоровых мальчика. Полина долго приходила в себя после родов. А Любовь Васильевна взяла отпуск на своей работе, ещё и отгулов поднакопила, так что первые три месяца постоянно была рядом. А вот Павла рядом не было.
‒ Почему ты так поздно приходишь с работы? – спрашивала Полина.
‒ Я подрабатываю. Сама знаешь, времена непростые. Да и что дома делать?
‒ Как что? У нас дети!
‒ И что, мне их в шахматы учить играть? Я им сейчас не нужен. И вам тоже не нужен, только мешаюсь. Моё дело сейчас ‒ семью обеспечивать.
Павел был прав. Но Полину что-то беспокоило. Тем более, что иногда она улавливала лёгкий аромат коньяка, исходящий от мужа. Она делилась своей тревогой со свекровью. Но та её беспокойства не разделяла:
‒ Ладно тебе, ну выпьет иной раз с друзьями рюмочку-другую. Мужик работает, как вол. А что дома мало бывает… Так он прав, чем он нам сейчас поможет? Пелёнки, соски, бутылочки, подгузники – это наше женское дело.
И опять она была права. Бабушкой Любовь Васильевна была замечательной. Малышей с рук не спускала. Кормила, пеленала, укладывала спать, гуляла с ними – всё сама. На долю Полины оставались стирка грязных пелёнок, кипячение бутылочек, забота о пустышках, игрушках и тому подобная подсобная работа.
***
Когда её впервые посетило предчувствие надвигающейся катастрофы? Даже сейчас, много лет спустя, Полина почувствовала лёгкий, но болезненный укол в сердце, вспомнив этот момент.
Двухлетний Саша прищемил себе палец. Он плакал, смешно надув губки. Полина опустилась на колени, притянула сына к себе:
‒ Не горюй. Сейчас я подую, и всё пройдёт.
‒ Нет, пусть бабушка подует, - сквозь слёзы возразил Саша. Свекровь уже стояла в дверях комнаты.
‒ Иди ко мне, радость моя, иди, солнышко. Где у Сашеньки болит? Ну-ка, у кошки боли́, у собачки боли́, у коровки боли́…
Полина встала и вышла из комнаты. Глупо обижаться на двухлетнего малыша, но ей было досадно. Это её дети! Это она должна жалеть, утешать, мирить, если поссорятся, успокаивать. Но нет. С тех пор она стала замечать то, что раньше было ей безразлично. Перед сном мальчишки просили у бабушки сказку, и требовали, чтобы именно она укрыла их одеяльцами «как следует». Полина собирала их на прогулку, а они огорчённо спрашивали: «А бабушка с нами не пойдёт?» Почему-то именно подаренные бабушкой игрушки были у них любимыми. И очень быстро сыновья пришли к убеждению, что и компот, и кисель, и гренки, и сырники, в общем, всё у бабушки получается вкуснее.
А Павел уже не старался чем-то приглушить запах коньяка. Если был дома, не отрывался от телевизора, чуть позже подсел на компьютерные игрушки. Полина сама заговорила о том, что им надо жить отдельно. Она захотела быть хозяйкой в своём доме, своей семье. На семейный совет пришли её родители.
‒ Конечно, им давно пора жить своей жизнью, ‒ сказал отец Полины. Свекровь вспыхнула:
‒ А сейчас они чьей жизнью живут? Мы им чем-то мешаем, по-вашему?
‒ Сынок, что скажешь? – повернулся к сыну Андрей Петрович. – Хочешь жить отдельно, мы возражать не будем. Лишь бы вам хорошо было.
Павел мотнул головой.
‒ Мне всё равно. Как решите, так и будет. Мне вообще пофиг, где жить.
«Где спать и телик смотреть, ‒ подумала про себя Полина. ‒ Ты давно своей отдельной жизнью живёшь».
‒ Видишь, доченька, слово за тобой. Мы дачу продали, кое-что добавим, на двухкомнатную вам хватит.
‒ Если они захотят съехать, мы, конечно, свою разменяем, ‒ встрепенулась Любовь Васильевна.
‒ Ну и так можно. Давай, Поленька, пора уже своим домом жить.
‒ Вы помните, что она только что на работу вышла? Мне кажется, ей нужно какое-то время, чтобы всё устоялось. Неизвестно, как там пойдёт, сможет ли она мальчиков в садик отводить и вовремя забирать, за Павлом приглядывать, да мало ли…
Это была правда. Полина нашла себе работу переводчика. Пока она в основном работала с текстами, лишь изредка встречала иностранцев в аэропорту, устраивала в гостиницу, водила на встречи. Но дальше всё могло измениться. Напоминание о работе заставило её засомневаться.
‒ Так что, Поля? Всё только от тебя зависит, ‒ отец с ожиданием смотрел на неё.
‒ Я обдумаю всё как следует. Не торопите меня.
На том и разошлись. Лёжа в постели рядом с похрапывающим Павлом, Полина плакала. Больше всего она хотела жить, чувствуя себя нужной и любимой. А разве сейчас она кому-то нужна, кем-то любима? Павел потому её в грош не ставит, что она ничего не значит в этом доме. Мама всё решает, всех кормит, обо всём заботится. Она даже носки ему до сих пор покупает. Мальчики, похоже, вовсе не понимают, зачем мама нужна. Только бабушка для них авторитет. Нет, надо бежать отсюда, пока не поздно. Или уже поздно? Или стоит всё же немного подождать? В самом деле, неизвестно, как там на работе пойдёт. «Когда всё устоится, точно уйду отсюда», ‒ с этой мыслью Полина и заснула.
***
Сейчас она понимает, что упустила свой шанс. Что побоялась взять жизнь в свои руки, побоялась принять на себя ответственность за своих детей и мужа, боялась выйти, что называется, из зоны комфорта. Но тогда ей казалось, что она всё сделала правильно.
На работе ей скоро предложили зарубежные поездки. Начальник так и сказал: «Я знаю, что у тебя дети маленькие. Но, говорят, у тебя свекровь золотая. Замечательно за ними присматривает. А ты им из-за границы будешь классные игрушки привозить, не китайскую подделку».
Полина согласилась. А потом всё завертелось: поездки, самолёты, европейские города, конференции, совещания, встречи с важными людьми… При такой жизни, конечно, и думать нечего было о переезде.
Кончилось всё внезапно. Агентство, в котором она работала, преобразовалось в другую фирму, руководство сменилось. Полину снова усадили за перевод документов, за поиск по сайтам нужной информации, бронирование гостиниц, организацию мероприятий… За границу летали сотрудницы помоложе и посимпатичнее. Это случилось, когда Миша и Саша уже заканчивали школу. Полина с горечью созналась себе, что они стали ей совсем чужими. Её не было рядом, когда они пошли в школу, когда побеждали на соревнованиях, когда получали синяки в драке. Она не делала с ними домашние задания, не знала ни их друзей, ни подружек, не делила с ними ни радостные, ни горькие события. Даже костюмы на выпускной им бабушка покупала!
А Павел? Что Павел? Павел по-прежнему выпивал каждый вечер, работал в какой-то маленькой конторе, получал маленькую зарплату. Чужой, совсем чужой человек. В «ковидный» год один за другим умерли родители Полины, и она предложила Павлу переехать в их квартиру.
‒ Тесно там будет, в двухкомнатной. Оставим мальчишкам. Станут студентами, захотят самостоятельности. Или давай продадим.
Но на этот раз Полина решилась идти до конца.
‒ Нет, милый, мне уже под сорок, я хочу, наконец, быть сама себе хозяйкой.
‒ Мальчики тут привыкли. Нам всем здесь хорошо. Зачем что-то менять?
‒ Ты взрослый мужик. Тебе самому не хочется жить отдельно, без родителей?
‒ Я своих родителей люблю. Да и тебе они, кажется, ничего плохого не сделали. О тебе и о детях твоих заботились больше, чем о себе.
‒ Они меня детей лишили! Мальчишки меня не знают и не любят. Для них только бабушка важна.
‒ Никто не запрещал им любить родную мать. Просто бабушка им ближе. Кто в этом виноват?
Полина не ответила. Разговор становился слишком болезненным. На следующий день, вернувшись с работы, она упаковала две дорожные сумки и объявила сыновьям и мужу:
‒ Я уезжаю. Где меня искать, вы знаете. Захотите жить со мной, я оставляю два ключа от своей квартиры на тумбочке. Приезжайте в любое время.
Миша и Саша молчали, недоуменно переглядываясь. Павел хмуро уставился в пол и тоже не ответил. Полина вышла, волоча за собою чемоданы, вызвала из прихожей такси и уехала.
***
Вот так и вышло, что, немного не достигнув сорока, Полина осталась одна. Оказалось, что в своей семье она всегда была лишней, никому особо не нужной. Не сумела она стать близкой, родной ни своим детям, ни своему мужу. Как такое могло случиться? В какой момент она выпустила из рук свою жизнь, потеряла свой шанс на счастье?
---
Автор рассказа: Ольга Москвина
***
Ненавистный брат
Опять этот запах. Отвратительный запах несвежего тела, перегара и табака. Он преследовал Юльку всегда и везде вот уже несколько месяцев подряд. Тошнотворная вонь выбивала из колеи, лишала последних сил, валила с ног. Снова к Юльке тянулись корявые руки с грязью под ногтями, снова она слышала мерзкое хихиканье, снова на нее наваливалась тяжесть, такая, что и дышать невозможно, будто каменная плита на упала на маленькую, птичью Юлькину грудь. Ей не хватало воздуха, она пыталась закричать, но не смогла – плита давила, давила, давила… Вот-вот умрет Юлька, вот-вот провалится в черную, воронкой закручивающуюся муть… Она падала, падала, падала…
И проснулась. В окно били лучи летнего улыбчивого солнца. Свежий ветерок легонько колыхал тюлевую штору, из кухни доносился запах жареных оладий и кофе. Значит, мама давно проснулась, приготовила завтрак и пьет свежезаваренный кофе со сливками.
Юльке кофе совсем не хотелось. А ведь раньше она и дня прожить не смогла бы без обожаемого напитка. Теперь тягу к кофе отбило напрочь. Хорошо, что от запаха не тошнит, как тошнило от жареной печени, рыбы, котлет… В общем, Юльку тошнило от всего. И есть она могла только яблоки. Яблоки всякие: антоновку, ранет, медовое, осеннее полосатое… Килограммами, корзинами, круглосуточно и круглогодично.
Существо, поселившееся в Юлькином животе, предпочитало только этот фрукт. Поэтому Юлька за почти девять месяцев превратилась в абсолютную доходягу. Тощая, с синими кругами под глазами, с тоненькими палочками рук и ног, с круглым беременным животом Юлька выглядела, как насосавшийся клоп. Или комар.
«Точка, точка, огуречик – вот и вышел человечек»
Невесело.
Юлька поднялась с постели. Вставать не хотелось. Она бы с удовольствием провалилась в сон – при утренних лучах ночные кошмары растворяются, и тошнота уже не так мучает, но… Мама не разрешает досыпать. Ей кажется, что от переизбытка сна Юлькины отёки совсем доконают ее слабый организм. Юльке лучше погулять на свежем воздухе – это полезно для будущего малыша.
Мама очень любит существо, шевелившееся в Юлькином животе: заботится о нем, переживает, рыщет по рынку в поисках самых свежих, самых полезных продуктов. Заставляет Юльку соблюдать режим и читать добрые сказки вслух. Таскает ее по театрам и выставкам. Называет существо – крошечкой и лапушкой:
- Что, лапушка, тесно тебе? Скоро, скоро увидишь Божий свет, не волнуйся! – говорит мама, легонько прикасаясь к Юлькиному чреву.
Да. Любит. И ждет так, будто сама его зачала.
А Юлька не ждет. Юлька ненавидит существо так, будто под сердцем не человеческий детеныш, а чудовище из страшной сказки. Будто оно явится на этот «Божий свет» не так, как рождаются обычные, желанные дети, а как монстр – через кровавую рваную дыру в груди, с визгом и клекотом.
Потому что, зачат этот ребенок был не в любви, не на брачном ложе, а в страхе, ненависти, в канаве, заросшей тальником. И отцом этого детеныша был не молодой и прекрасный принц, а грязное, потное чудовище, насильник.
От осинки, как говорится, не рождаются апельсинки. Юлька физически не могла переносить «ЭТО» в себе. Она видела кошмары по ночам, кричала, дергалась, умирала, мечтала избавиться от плода ненависти и насилия и не могла. Потому что – мама, словно тюремная камера, не давала ей освободиться от кошмара.
- Доченька, но ведь это – твой малыш, - плакала она, - твоя кровь. Прими его и полюби. Он ни в чем не виноват, пойми! Пожалуйста! . . . ДОЧИТАТЬ>