Для шести миллионов японских солдат и офицеров Вторая мировая война закончилась трагически. Каждый десятый оказался в плену, большинство из которых были отправлены в сибирские лагеря. Многие из них так и не вернулись домой, погибнув от голода и болезней. Некоторым повезло больше, они были отправлены на Украину, где условия были более комфортными. Один из военнопленных, Киути Нобуо, служивший в авиаэскадроне в Манчжурии, рассказал о своем опыте в советском плену в своих историях и рисунках, которые он назвал "Записки японского военнопленного". В его зарисовках было много интересных деталей, которые поразили японцев.
Посидим-покалякаем
Одно из первых незабываемых впечатлений было связано с туалетом для военнопленных. Он представлял собой огромную яму с толстыми жердями, перекинутыми через нее. Чтобы справить нужду, военнопленным приходилось встать на две рядом лежащие жерди, пройти немного к центру ямы и присесть. Было очень опасно, если нога скользнула, так как неосторожный пленный мог упасть в яму и наглотаться нечистот. Над "туалетом" не было никакой крыши, только старая циновка, которой огородили яму по периметру, чтобы соблюдать хоть какие-то правила приличия. Однако, со временем "туалет" стал местом для бесед, где можно было обсудить новости, поделиться самочувствием и помечтать о возвращении домой.
При наступлении лютого мороза, который начался уже в начале декабря, отхожее место было перемещено в помещение. Ничего специального не строили, просто установили огромный бак, в который сливали нечистоты из ведер. Бак выносили только тогда, когда он наполнялся до краев. Военнопленные использовали большую жердь, чтобы повесить на нее бак и нести его к огромной яме, вырытой во дворе. Как писал Киути Нобуо, это была "интересная работа", которую провожали со словами: "Берегись, не пролей какашки". Не каждому удавалось не расплескать и не уронить бак при переноске.
Нет места!
Одним из первых мест ночлега Киути Нобуо и его товарищей стала комната в разрушенном заводском общежитии. Буквально за час пленные надышали так, что затапливать печь не пришлось. Группе из 24 человек пришлось изловчиться, чтобы разместиться в комнатушке площадью 10 кв.м.
Особенно сложно было устроиться на ночлег: солдаты располагались вплотную друг к другу в два ряда «валетом». О том, насколько плотно лежали спящие, говорил следующий факт. Если кто-то вставал ночью по нужде, после возвращения ему едва удавалось найти место на полу. Приходилось ползти по лежащим вплотную телам в надежде, что кто-то хотя бы слегка сдвинется. Поиски места под сонное ворчание и ругань спящих могли продолжаться полчаса, а то и час.
Куриная слепота
К концу декабря у многих японских военнопленных из-за скудного и однообразного питания, а также нехватки овощей развилась куриная слепота. Она вынуждала пробираться в туалет буквально на ощупь, при этом солдаты зачастую сталкивались друг с другом, сбивали колени и пальцы о косяки, натыкались на попадавшие на пути предметы. Киути Нобуо поразило, что советские конвоиры выставляли на ночь дежурного японца. Он должен был провожать страдающих куриной слепотой земляков до туалета всю ночь, стоя на 20-градусном морозе на улице.
Отсыревшие тела и души
Из северокорейского Хыннама пленных переправили в советский Посьет. Оттуда им пришлось совершить форсированный марш-бросок. Голодные и обессиленные солдаты бежали без остановок по 20-километровому полю под окрики советских конвоиров: «Скорей! Скорей!». Многим японцам подобное было едва по силам: они падали на землю лицом вниз и лежали, собираясь с силами. При падении нередко оказывалось, что грязь и земля набивались в открытый от тяжелого дыхания рот. Человек начинал задыхаться, и на попытки откашляться тратил остатки сил.
Как пишет Киути Нобуо, в пути для пленных не было специальных мест для ночлега. Обычно приходилось жить в наспех натянутых палатках. И всё бы ничего, но часто лили затяжные дожди. От них постеленные на пол одеяла промокали до нитки. Просушить их не представлялось возможным. Так и приходилось пленным солдатам устраиваться с горем пополам на мокрых подстилках. К утру – вся одежда вымокала до последней нитки. Многие тогда подорвали здоровье настолько, что в скором времени умерли.
Лошадиная прививка
Именно в советском плену Киути Нобуо приобрел еще один незабываемый опыт. После окончания затяжных дождей пленным начали делать уколы. Какой препарат вводили – солдаты так и не поняли. Но использовали при инъекциях шприцы для лошадей. Боль после укола была дикая. Вакцинированные со слезами и стонами выползали из медпалатки, пытаясь восстановить сбитое от болевого шока дыхание.
Вода из Байкала и первая самокрутка
Никогда не забудет Киути Нобуо и путешествие по Транссибирской магистрали. В составе из 50 вагонов ехало полторы тысячи японских пленных солдат. Духота стояла невыносимая. Воздух поступал лишь через небольшое оконце, предусмотренное в каждом вагоне «товарняка». За месяц пути остановка была лишь одна – на берегу Байкала. Киути Нобуо поразило, с какой радостью его земляки бросились купаться, а затем с воодушевлением набирали в баки той же воды, где минуту назад омывали свои тела. Все были счастливы: теперь наконец-то появилась питьевая вода.
Удивительным казалась японцам технология изготовления сигарет для курения. Ловким движение руки советские солдаты засыпали измельченный табак в обрывок газеты, плотно сворачивали кулек в трубочку, а затем... заклеивали ее языком. Русский табак продирал до костей. От него першило в горле, а на глазах выступали слезы. Но не было тогда ничего лучше, чем советская самокрутка.
Трудности перевода
После прибытия в украинский Славянск военнопленных сразу же направили на работы. Киути Нобуо и его товарищам пришлось днями напролет вкалывать на каменоломнях. За день каждому полагалось выполнить норму – отколоть ломом от скалы кубометр камней, сложить осколки на носилки, затащить в гору и соорудить там из камней что-то среднее между стеной и насыпью. За работами неустанно следил молодой советский солдат. Изредка он дремал, а иногда от скуки начинал читать что-то вслух. Он так переживал, что пленные убегут, что не упускал из виду даже тех, кто отходил от места работ по нужде. Киути Нобуо поразило, когда советский солдат стоял рядом и смотрел, как японец спускает порты и садится на корточки. Подобная бдительность изрядно мешала интимному процессу. Объяснить надзирателю, что никто никуда бежать не собирается, было невозможно.
А еще Киути Нобуо показалось, что советские солдаты не сильны в математике. Особенно сложно им было пересчитать стоявших в четырех шеренгах японских пленных. Подсчеты иногда затягивались на несколько часов.
Коси коса пока роса
Поразило Киути Нобуо и то, с какой легкостью русские девушки косят траву. Он и сам попробовал, но только примял траву и семью потами изошел. С трудом японец понял главную ошибку, на которую указывала девушка, – слишком уж спиной вертишь. Из-за этого коса «зарывается», не ложится, как следует, на траву.
Японцев вообще восхищала доброжелательность русских девушек. Они делились с пленными картошкой и искренне благодарили за помощь по уборке урожая. Вообще русские оказались очень дружелюбными и толерантными. Они старались относиться одинаково к людям разных национальностей, но только пленным японцам выдавали по горсти риса, несмотря на то, что в послевоенное время он ценился дороже золота.
А еще военнопленных поражали местные кони – выносливые и сильные, несмотря на послевоенный голод и напряженную работу. Даже в метель и невыносимый холод они готовы были без устали мчать сани десятки километров.
Особенно тяжко приходилось японцам зимой. При постоянном морозе работать было крайне тяжело, поэтому многие валились тут же на снег рядом с каменоломней и больше не поднимались. Не привыкли теплолюбивые японцы и к жизни в палаточном лагере, поэтому почти каждое утро они находили в палатке окоченевшие трупы замерзших товарищей.
Киути Нобуо отмечал, что одной из самых опасных работ для военнопленных была колка льда на Днепре. Стоило зазеваться, и вот уже поскользнувшийся оказывался в ледяной воде. Понятно, что спасать его никто не торопился. И погибнуть так, писал Киути Нобуо, было особенно обидно.
Русская баня, песня и черный хлеб
И уж особенно дикой показалась японским военнопленным русская баня. Мыться им пришлось при 25-градусном морозе. Воду растапливали из снега в железных баках. Каждому выдавалась всего одна кружка воды. После подобной помывки выжить можно только по молодости.
Живших при строгом патриархате японцев удивляли и русские женщины-солдаты. Казалось, они не боятся холода, лишены девичьей мягкости, но все как одна обладают потрясающе красивыми глазами. А еще восхищало японцев, насколько русские музыкальны. Стоит одному запеть, и тут же к нему присоединяется целый хор. Даже пленным советские солдаты петь не запрещали.
И навсегда запомнил Киути Нобуо, как при тусклом свете самодельной свечи, они с товарищами делили краюху черного хлеба. Тогда, кислый и жесткий, он казался бесподобным лакомством.