20:00 Мы собрались в ординаторской попить вечернего чайку. Дети все стабильны, на нашем центральном мониторе четыре электронных зайца выписывают правильные кардиограммы, насыщение кислородом у всех четырёх «гуд», как говорит мой коллега Михаил. За большим прозрачным окном несуетно работают реанимационные сёстры, и для нас это важный показатель: значит, всё спокойно. Пока.
– Юрич, тебе покрепче? – это колдует над заваркой Миша. – О! Да ты сегодня хорошей колбасы где-то прикупил!
На этой фразе нас прерывает звонок, Михаил передает трубку – «Самбикин из Задонска».
Виктора Васильевича я знаю с детских лет. Когда ходил под стол пешком, он был уже известным хирургом. Однажды какую-то занозу вытаскивал и мне – пацану. А сколько сделано им операций, сколько спасено жизней! Сегодня мы коллеги, но отношусь к нему с громадным уважением, всегда, по возможности выручаю с детьми.
– Юрич! Фельдшер сейчас позвонила из деревни, пятилетнего мальца ударила лошадь копытом, говорит, живот, как доска. Похоже, дела неважные. Ей его транспортировать до вас минут на двадцать дольше, чем к нам, это на границе Задонского района…
– Виктор Васильевич! Пусть посмотрит давление, пульс, слизистые, мне важно знать, целы ли печень и селезёнка. Они дают сильное внутреннее кровотечение, и тогда транспортировка может быть фатальной.
– Фельдшер опытная, всё проверила, пока всё стабильно. Да, они, собственно, уже едут к вам! Вот хитрец! Пока рассказывал мне, сам уже распорядился везти в Детскую областную.
20:10 Вечер перестаёт быть томным. В реанимационном зале включается вторая скорость, и вот уже захлопотали сёстры, поехали приборы, мониторы, капельницы, Михаил колдует с аппаратом искусственной вентиляции, бригада становится единым живым механизмом: минимум слов, только фразы, понятные всем за многие годы.
Вообще, когда идёшь на смену, первый вопрос – кто сегодня дежурит? Это касается хирургов, сестёр, врачей приёмного отделения. Даже лифтёры, и те бывают шустрые, сообразительные: «скорая» с сиреной у приёмного, а лифт уже свободный, с открытыми дверями. Всё решают секунды. Сегодня у нас с бригадой всё хорошо, все как на подбор, а главное – классный хирург Сергей Иванович. Вот и операционная уже заряжена. Мы готовы. Михаил возвращается из реанимационного зала.
– Миш! Может, допьём чай?
– Юрич! Теперь как-то не хочется.
И действительно, мы теперь похожи на спринтеров на старте, никто не знает, что будет через 15 – 20 минут.
20:30 За окном протяжный вой сирены, синий луч разрывает вечернюю темноту. Всё, это «наша», принимаем… В приёмный вошла и сразу присела вспотевшая с красным лицом фельдшер – досталось сегодня Зинаиде Федоровне по полной. Говорю ей короткое «спасибо», на большее нет времени. На каталке – белый комочек с искажённым от страдания лицом. Ну, дружок, потерпи ещё немного.
20:40 Коля в реанимации, и над ним колдует десятирукий реаниматолог. Михаил аппаратом искусственной вентиляции начинает обезболивание, реанимационные сёстры подсоединяют мониторы (они следят за работой сердца), электронные шприцы, подающие лекарства в вену. Я в стерильных перчатках ставлю катетер, который будет подавать растворы прямо к сердцу.
У Коли низкое давление, пульс частит, слизистые бледные, в животе явно катастрофа. Лаборант хлопочет с анализами, нам нужна группа крови, я знаю, что в холодильнике у нас бутыли с тремя группами, а самой редкой четвёртой – нет. Но старшая уже связалась со станцией переливания, на всякий случай для нас зарезервировали четвёртую – водитель только ждёт команды.
Слышу, как в экстренной операционной журчит вода, значит, Сергей Иванович начал мыть руки. Через прозрачные трубки автоматические шприцы качают лекарства. Но наш парень не готов, не восстановился кровоток, нам надо ещё минут двадцать.
21:00 Коля на каталке, опутанный трубками, проводами, поехал в операционную. Ну – с Богом, дружище, хватило бы тебе сил!
Мы с Михаилом подбиваем текучку, впереди нас ждёт жаркая ночка.
21:30 Из операционной заказали кровь, третью положительную, да, видимо, не всё там хорошо. Мы не выдержали, переоделись в стерильные костюмы и побежали в операционную.
– Что у вас, Сергей Иванович?
– Да копец! Разрыв кишки в четырёх местах, в животе «каша», пока не вижу, что и откуда. Зовите дежурного травматолога! Пусть поможет.
Больше мы ему не мешаем, по мокрому, напряженному лицу и так всё понятно. Помогаем анестезиологу, у него тоже не всё гладко, у Коли упало давление.
23:00 Хирурги убрали источник кровотечения, отмыли очистили брюшную полость, зашивают разрывы, сшили кишку, но давление низкое, вот когда пригодилась вторая вена, которую поставила умница Зинаида Фёдоровна! В сердце мы качаем кровь, в вену подключили сердечные препараты.
24:00 Наш Коля с теми же трубками, проводами, только теперь ещё и с аппаратом искусственного дыхания (сам он не дышит), возвращается в реанимацию.
Позвонил Виктор Васильевич, не спится доктору, переживает. Рассказал ему – что и как – и ещё раз восхитился интуицией этого большого хирурга, как он правильно всё рассчитал!
6:00 Наконец, Колин зайчик выписывает на мониторе ровную кардиограмму, давление хотя и со специальными стимуляторами, но держит, молодец пацан! А на наши кардиограммы лучше не смотреть, бригада похожа на призраков. Ничего, нам бы дотянуть до 8.00, там нас заменит свежая сила, так и будем по очереди «тащить» нашего парня.
На вторые сутки Коля самостоятельно задышал, пришёл в сознание, а на четвёртые попросил пить. Эх, нельзя тебе ещё, дружок, температура под 40, швы воспалённые.
И вдруг – на тебе! Лечу в реанимационную, у Коли разошлись швы, жуткая картина – весь кишечник на животе.
Вновь операционная, всё ушито, отмыто, но силы-то у ребёнка не беспредельные. Вообще швы у Коли расходились несколько раз, он перенёс ещё три операции. Это действительно была его битва за жизнь, он показал себя маленьким, сильным мужиком, с деревенским крепким характером. Мне кажется, тогда вся больница следила за нашей борьбой.
Утром первый вопрос у всех было – «как?». Никто не спрашивал – «жив?». Спрашивали «как?».
На второй месяц лечения, когда Коля начал пробовать первые глотки еды, он отодвинул руку медсестры и сказал: «Я сам». Лечился он у нас почти три месяца, врачи и сёстры приносили ему игрушки, раскраски, рубашки. Нас он стал звать без всякого почтения по именам, а меня «Юличем», и как не старался я вставить «р», так и остался «Юличем». А когда наступил торжественный день, и мы за руку подошли к окну реанимации, Коля увидел вместо снега первую зелень, его лицо расцвело таким жизнелюбием и радостью, что мы поняли: Всё!
Нашего Николая Петровича пора переводить на долечивание в хирургию. Домой в деревню мы провожали его всей реанимацией, и худенькая ручонка махала нам до самого поворота…
Автор Владимир Плотников