Привет всем на канале Птица-муха!
Очередная история про деда Митрофана.
Лето, деревня. Все мальчишки, кроме Кольки, бабы Капиного младшего внучатого племянника, играют в войнушку. Он совсем ещё маленький был тогда, года четыре где-то. Мальчишки его по малолетству и не взяли в игру. Светка, моя двоюродная сестра, уже не помню, где была. Мы с Колькой вдвоём сидели на лавке у дома деда Митрофана, и я его утешала, как могла.
А тут как раз дед возвращается из магазина. Увидев настроение Кольки, он поинтересовался, мол, кто обидел.
– Мальчишки его в войнушку играть не взяли, говорят, маленький ещё! – пояснила я деду суть дела.
– От как! Малинькай, значитьси, – покачал дед головой. – Ой, вота я раззява! Ходил до магазину, а хлеба забыл купить. Колька, ты жа уже большой, можить добегёшь до магазину, купишь деду хлеба?
Колька быстро вытер слёзы и вскочил с лавочки.
– Сбегаю. Я – большой!
– Вота и я говарю – бальшой! А то разве малинькаи бегають до магазину? Вота тибе, Колька, двадцать копеек на хлеб в праву руку, а вота двадцать копеек на барбариски в леву руку. Танюшка, можить, и ты добижишь с им за кампанию, вдвоём-то веселее всё жа?
– Ага, пошли, Колька.
И Колька, забыв про обиду, поскакал вприпрыжку выполнять важное задание, которое по плечу только большим ребятам. Мы быстро добежали до магазина, но, войдя в двери и поглядев на Зиночку, Колька встал, как вкопанный. Потом посмотрел на одну руку, затем на другую, заревел, развернулся и побежал обратно к дому деда Митрофана.
– Чего это с ним, Танюшка? – удивилась Зиночка.
– Не знаю, – пожала я плечами и побежала вслед за Колькой.
Колька, подбегая к дому деда Митрофана, громко закричал:
– Деда Митрофан! Деда Митрофан! Я забыл, в какой руке деньги на хлеб, а в какой на конфеты!
Тут уж и я подбежала.
– Колька, ну ты, чего? Мог бы у меня спросить! Я помню! В правой – на хлеб, а в левой – на конфеты!
И мне было тогда не понятно, почему дед Митрофан падает со смеху. Дети!
– Ну, вота жа, Колька. Танюшка тибе же подсказаваить. Типерича запомнил?
– Запомнил!
И мы во второй раз пошли в магазин. Благополучно купив хлеб и чуть больше ста грамм барбарисок, полюбовались на Зиночку, уж очень она была хороша в новом накрахмаленном чепчике и белоснежном фартуке с рюшами. Я ещё тогда подумала, мол, как Снегурочка, о чём Кольке и сообщила, выйдя из магазина.
– И не Снегурочка, а как принцесса! – возразил Колька.
Так мы и проспорили с ним всю дорогу.
Дед Митрофан сидел на лавке и ждал нас, покуривая. Первым делом я решила поставить жирную точку в нашем споре с Колькой.
– Деда Митрофан, а ты же был в магазине, видел тётю Зину?
– Канешна видал, чаво ж её ни увидать?
– А на кого она больше похожа? На Снегурочку или на принцессу? Я вот говорю, что на Снегурочку, а Колька говорит, что на принцессу.
– Ну, энта вы правильна оба решили. Её жа и звали раньше – Прынцесса Снегурачка. Энта патома уже её Иван Гаврилыч Зиначкай стал кликать в честь сабачки сваёй, Зиначки, кагда та померла от старасти. А так она – Прынцесса Снегурачка, энта точна я вам говарю. У ей дажа в пачпарте так и праписана было: Прынцесса-Снегурачка Чернарубахава. Энта она сичас – Скорабогатька, по Иван Гаврилычу. Её дажа на прынцесснасть проверяли, сразу не поверили, что прынцессу к нам в деревню занесло. Так-то.
– А расскажи, деда Митрофан. – попросила я деда.
– Ну тада слухайти сюды!
Пацаны самозабвенно играли в войнушку и то и дело до нас доносилось: "За Родину! За Сталина!" Колька только вздыхал.
– Ну, значитьси, было энта очень давно. Иван Гаврилыч тогда был молодым, тольки школу закончил. И был он тогда на воспитании бабки Дуньки и бабки Маньки. Они ево до сибя взяли, когда евойные родители помёрли. Вот ить, сте&рвы, а пацанёнка в беде не бросили. Можить, и не здря Гришка на бабке Маше жанилси? Так вота. Собралси, значитьси, Иван Гаврилыч в горад апосля школы, в техникум медицинскай поступать, а бабки ево не пущщають. А он, мол, всё одно от вас на велисапете уеду, всё одно учитьси буду. Автобусы тогда ещё до городу не ходили. Напужались бабки, что уедить, да и спрятали евойный велисапет под матрас в дальней комнате, тама, где никто не спить. Погоревал Иван Гаврилыч, ну, делать нечаво. Так и осталси в деревне.
Вота уже и зима пришла. Морозец, снегу кругом понасыпало, а к ночи завьюжило. В хате-то хорошо, тепло, дрова в печке потрескивають, бабки пирогов понапекли, сидять, чаи гоняють, а тута, чаво тако? Стук в дверю. Каво на ночь глядючи принесло?
Открывають, а тама моладуха стоить вся снегом припарошена, замёрзла вся, как цуцик.
– Здрасьте, – говарить, – Я Прынцесса Снегурачка из соседней деревни. Мине мачиха на мороз выгнала, не пустити погретьси?
Ну, бабок-то, понятна, жаба сразу душить начала, качарыжку им в рот, мол, сичас погреитьси, патома чаем напоити её, патома накармити, ещё и ночавать попроситьси. Ну, тут уж Иван Гаврилыч вмешалси. Мол, я в энтам доме хозяин, пущщай заходить.
А тута бабка Дуня и говарить, мол, странна тибе завуть как-то. Да и откудава в соседней деревни прынцессы, ну, понимаю ещё в нашай!
– Дак, всегда я тама жила, с рождения, – отвечаить.
– А хфамилия у тибе имеицца? – спросила бабка Маша.
– Имеицца. Чернарубахавы мы.
– Странна хфамилия кака-та для прынцессы, – засомневалиси бабки. – Ну, тама каки-нибудь Баринавы али Дармаедавы ещё бы ничаво.
Так бы и кармили её сваими вапросами, какбы их Иван Гаврилыч не приструнил. Значитьси, накормил он Зиначку, напоил чаем и говарить, мол, вона комната ничейная, иди, тама пастеля стоить, спи сибе на здоровье скольки влезить.
А бабки перпужалиси и, как патома оказласи, не здря. Бабка Дунька шепчить бабке Маньки, мол, тама же велисапет под матрасам, нада бы перипрятать, а то как она спать-то будить?
А бабка Манька ей – мол, обайдётьси. Заодно и проверим прынцесса, чи не. Ежели уснёть на велисапете, то и не прынцесса никака, а формена прохадимка.
На том порешали и пошли спать. Бабки, значитьси, уснули, Иван Гаврилыч лежить, про гостью думаить, а гостья на матрасе крутитьси, никак уснуть не можить. Крутиласи, вертеласи, решила встать водички попить...
Тут мальчишки опять закричали: "За Родину! За Сталина!"
Колька беспокойно заёрзал на лавке. Дед продолжил рассказ.
– Так вота. Встала Зиначка, значитьси, и пошла водичку пить, а Иван Гаврилыч и спрашиваить её, мол, чаво не спитьси?
– Да, – говарить. – Не спитьси. Пастеля кака-та странна, как будто на камнях лежу, а не на матрасе.
– Ну, пошли поглядим, чаво тама с ею не так.
Матрас откинули, глядь, а тама велисапет Ивана Гаврилыча.
– Вот стары курицы, туды их через карамыслу! – всплеснул руками Иван Гаврилыч. – Энта жа мой велисапет, на каторам я в горад надысь ехать сбиралси, учитьси на хфельдшара!
– Ой, возьми мине с сабою, – взмалиласи Зиначка. – Ежели ты уедишь, мине энти бабки, туды их в качелю, сразу с дому выгонють. Чаво делать буду? А так я хочь на продавчиху выучуси. А?
Поглядел Иван Гаврилыч на Зиначку, вроде, дельна девка, справна. И опять же, продавчиха – хороша профессия. Всегда при продуктах. И говарить ей, мол, одевайси давай и поехали. Сели они на велисапет, и тольки бабки их и видали.
А на утро бабки пропажу обнаружили, ну, и поняли, что энта точна прынцесса была, раз не спала и велисапет обнаружила, и что на энтам велисапете Иван Гаврилыч с энтай прынцессай и сбежали в горад.
А через два года…
– За Родину! – прокричал пробегающий мимо нас Петька.
Колька не выдержал, вскочил с лавки и с криком: "Дастали на!" бросился вслед за убегающим братом.
Я мало что поняла, а дед хохотал долго. Я смотрела на него и терпеливо ждала, что там было через два года.
– Деда Митрофан, а что было через два года?
– Ох, не могу! Колька! Ну даёть, туды её через карамыслу! Дастали на! Ой, Танюшка, сичас продышуси, дорассказаваю, – сказал дед и, выдохнув, продолжил. – А через два года они вернулиси, Иван Гаврилыч начал работать хфельдшаром, а Зиначка – продавчихай. Пожанилиси, Витька у их появилси, а бабки так на Зиначку обсирчалиси, качарыжку им в рот, что с тех пор иначи, как вертихвосткай, её ни называють. Вота тибе, Танюшка, и Снегурачка!
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала можно посмотреть здесь.
Весь дед Митрофан здесь.
Заходите на мой телеграм канал там тоже интересно.
