Наряду с орантой видное место в иконографии раннехристианского искусства занимает образ Доброго Пастыря. Последователи христианского учения избрали самое поэтическое сравнение Христа из Евангелия от Иоанна: «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10: 11). Изображение милосердного Доброго Пастыря, несущего на плечах овцу или находящегося в окружении Своего стада, было для христиан воплощением образа уготованного им рая после воскресения. Добрый Пастырь с овцой на плечах является также иллюстрацией притчи о потерянной овце, которая символически обозначает грешника: «кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью и, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу» (Лк. 15: 4–5).
В этом образе пастуха, несущего на плечах ягненка, мы без труда узнаем форму, выработанную в классической древности. Прообразом Доброго Пастыря является Гермес Криофор (от др.-греч. Κριοφόρος – «несущий барана»)[1]. Древнегреческий писатель и географ II века Павсаний в своем труде «Описание Эллады» рассказывает легенду о городе Танагра, который был спасен от чумы Гермесом, пронесшим вокруг городских стен барана на своих плечах (Павсаний. Описание Эллады. IX. 22). Как пишет Павсаний, «потом [скульптор] Каламид создал статую Гермеса, несущего барана на плечах»[2]. Сохранилось большое количество древнегреческих скульптурных изображений Гермеса в виде пастыря со стоящим подле него ягненком или с ягненком на плечах.
Как мы можем заметить, христианский образ Доброго Пастыря по форме почти в точности повторяет языческий образ Гермеса Криофора. Но, являясь визуальной интерпретацией евангельской притчи о заблудшей овце (Лк. 15: 3–5), он становится важнейшей идеограммой раннехристианского искусства, отражающей идею человеколюбия и милосердия. Значение этого образа с проницательной точностью определил писатель и мыслитель XX в. Владимир Вейдле. По его мнению, Добрый Пастырь вовсе не образ и не символ Христа, он есть «зрительное ознаменование той мысли, что Спаситель спасает, что Он пришел нас спасти, что мы Им спасены»[3].
Одно из первых изображений Доброго Пастыря мы встречаем в росписях дома собраний в Дура Европос (около 230 г.). На данный момент времени эту дату можно считать отправной точкой зарождения образа.
Поскольку в древнем христианском искусстве подобных изображений очень много, выделим лишь некоторые из них: мраморная статуэтка III века из Капитолийских музеев (Рим); мраморная статуя Доброго Пастыря конца III – IV в. из музеев Ватикана, мраморная статуя Доброго Пастыря из Художественного музея Кливленда (280–290 гг.); фреска конца III века из катакомб Святого Каллиста, Рим; фреска конца III века из катакомб Присциллы, Рим; фреска конца III – начала IV века из катакомб Святых Петра и Марцеллина, Рим; мозаика начала IV века из базилика Аквилеи.
В этих произведениях Добрый Пастырь обычно является в виде безбородого юноши, одетого в короткую подпоясанную тунику. Чаще всего изображается с ягненком на плечах. Его атрибутами выступают многоствольная флейта (сиринга или так называемая флейта Пана[4]), которая служит намеком на спасительную силу новой Песни (о чем писал Климент Александрийский в «Увещевании к язычникам», Clemens. Alex. Protrepticus, I), и кувшин с молоком, как указание на изобилие земли обетованной, «где течет молоко и мед» (Исх. 3: 8).
Наверное, самый удивительный образ Доброго Пастыря представлен в мавзолее Галлы Плацидии в Равенне. Ответ на вопрос: где же находится ушедший из жизни человек? – дается при выходе из усыпальницы. В люнете над выходом из мавзолея находится мозаичная композиция с изображением Доброго Пастыря, который представлен в идиллическом пасторальном пейзаже, посреди стада овец. Величественно восседая на выступе скалы, опираясь на огромный золотой крест, Христос устремляет взгляд в мистическую даль, а правой рукой нежно ласкает овечку. Эта композиция отсылает нас к словам Псалтири: «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня» (Пс. 22, 1–4).
Начиная с VII века образ Доброго Пастыря практически совсем исчезнет из иконографии христианского искусства, оставшись навсегда в истории искусства как самый романтический образ раннего христианства. Запрет на символические изображения Христа в виде рыбы, Доброго Пастыря, Агнца будет принят на Трулльском соборе в 692 году и утвержден на VII Вселенском соборе в 787 году. Это было реализовано в русле борьбы с любыми проявлениями язычества.
[1] Покровский Н. В. «Добрый пастырь» в древнехристианской символике // Христианское чтение, 1878. № 11–12. С. 483–498; Bisconti F. Letteratura patristica ed iconografia paleocristiana // Complementi interdisciplinari di patrologia / Ed. A. Quacquarelli. – Roma: Città Nuova, 1989. P. 367–412. Подробно на с. 377.
[2] Павсаний. Описание Эллады. Т. II / Перев. с древнегреч. С. П. Кондратьева. – СПб.: Алетейя, 1996. С. 287.
[3] Вейдле В. Крещальная мистерия и раннехристианское искусство // Православная мысль, Париж, вып. 6, 1948, Париж. С. 18–36, цит. на с. 21.
[4] У Вергилия в «Буколиках» есть описание сиринги: «Есть свирель у меня из семи тростинок цикуты. Слепленных, разной длины» (Vergilius. Bucolica. II. 36–37).
❤️ Благодарим за внимание! Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые статьи и видео. Задавайте интересующие вас вопросы. Будем рады ответить на них!