Из воспоминаний об Аркадии Николаевиче Мазовском
В скромном убежище одного из петербургских домов, 15 марта 1883 года, в присутствии друзей и под чтение одним из них псалма и Молитвы Господней, почти незаметно скончался Аркадий Николаевич Мазовский.
Родился он в 1806 году. Отец его (Николай Николаевич Мазовский), состоя генерал-майором лейб-гвардии в Семеновском полку, определенный шефом Павловского гренадёрского (ныне гвардейского) полка в 1803 г., после геройских подвигов в войне с французами, был убит в июне 1807 года под Фридландом.
Мать (Екатерина Аркадьевна Мазовская), из рода Терских, была дочь генерал-рекетмейстера Аркадия Ивановича Терского, при императрице Екатерине II. Жена Ксения Васильевна Висленева, с которой прожил он лишь несколько месяцев и похоронил ее при церкви в бывшем ее имении Боровичского уезда, селе Любытине.
Окончив учение в Пажеском Корпусе 1824 г., Мазовский определен был в коллегию иностранных дел; через четыре года пожалован в камер-юнкеры, а в 1838 году перемещён в канцелярию статс-секретаря у принятия прошений, с назначением тогда же и первым правителем дел С.-Петербургского Совета вновь учреждённого ведомства детских приютов; пожалован в 1847 году в звание камергера; в 1852 г. назначен, при прежних обязанностях, для особых поручений к Его П. В. принцу П. Г. Ольденбургскому, по управлению учебными и благотворительными заведениями: утвержден (1865 г.) в звании директора С.-Петербургского Тюремного Комитета; в мае 1867 года, в чине тайного советника, уволен, по прошению, от службы, за болезнью.
Всю сорокатрёхлетнюю, непрерывную службу, без жалованья, проходил Мазовский со свойственными ему точностью и усердием, о чем хорошо знают, все места служебной его деятельности: Комиссия прошений, детские приюты, приют принца Ольденбургского, Александровский Лицей, Училище Правоведения, равно состоявшая в его заведывании Мариинская больница для бедных, Свято-Троицкая Община сестер милосердия и другие. Всюду Мазовский оставлял по себе память уважения и любви.
При наружной сдержанности в обращении, неумолимо-строгий к самому себе в исполнении религиозных обязанностей, ограничивая простой образ жизни своей лишь необходимыми её потребностями, Аркадий Николаевич все свое наследственное, довольно большое, недвижимое имение раздал или за ничтожную плату уступил бывшим своим крестьянам, которые и до освобождения пользовались широкими льготами в отправлении повинностей; сбережения же от доходов с имений, он, втайне делил с нуждающимися; завещал какие останутся после него деньги на дела благотворения и своим крестникам и крестницам.
Его приятель А. Н. Муравьев (?) писал ему в день его ангела: "Брату Аркадию на 26-е января
Хотя вы рады, иль не рады,
Но уж позвольте в добрый час,
Наш генерал и друг Аркадий,
С днем Ангела поздравить вас.
Что ж пожелать вам в этот Winter?
Все есть: и звёзды, и чины,
И капитал для taufkinder,
Коль нет докучливой жены", и пр.
В отставке, Аркадий Николаевич обыкновенно уезжал из Петербурга, проводил часть лета в деревне у знакомых и посещал святые обители в разных близких и отдалённых местах России, с непременным заключением пилигримства своего в Троице-Сергиевой Лавре (где всегда говел), в Донском монастыре, где погребены его мать, сестра и единственный брат и, наконец, в Москве (где, ежедневно, молясь в храмах божиих, любил дышать утренним осенним воздухом бульваров).
Предсмертная его болезнь, в течение четырех месяцев, ухудшенная падением в комнате, при попытки пройтись без опоры, обнаружила искреннее к нему сочувствие многочленных друзей и знакомых, так что редко одиночествовал он и на короткое время; приходилось даже более близким уступать иногда свою очередь посещения другим, чтобы многолюдным присутствием не утомлять больного.
Утром в день кончины своей вручил он одному другу твердою рукой написанную самим еще в ноябре записку, с подробностями о погребения его и с просьбою в точности исполнить все сказанное в ней (гроб простого дерева, ограниченный состав духовенства при панихидах и отпевании, отнюдь не с певчими, люстры в церкви не освещать, везти гроб только парою лошадей и проч.).
Упомянув в записке, что духовное его завещание хранится в Опекунском Совете, он последнему камердинеру, усердно смотревшему за ним во все время болезни, назначил, кроме щедрой денежной награды, весь свой "домашний скарб": этому самому слуге, на предложение его покрыть ноги одеялом, он, в предчувствии близкой кончины, заметил: "а вечером оно будет твое".
Еще в четыре часа дня, на вопрос князя A.: "Me reconnaissez-vous (Узнаете ли вы меня), Аркадий Николаевич?", держа глаза закрытыми, отвечал: "parfaitement (идеально) ", и это было последнее его слово, за пять часов до смерти.
В субботу утром, 19 марта, собравшиеся в квартиру Мазовского знакомые после литии, сами перенесли тело его в собор Св. Сергия на Литейной, куда покойный ходил постоянно молиться.
После литургии и отпевания, гроб доставлен на станцию Николаевской железной дороги, по которой, со станции Угловки, через город Боровичи, тремя друзьями и камердинером привезен он из Петербурга сюда, за 44 версты от уездного города (на пути в с. Городке, почтенный крестьянин Филипп Гусев, выразив сожаление, "кабы знать поранее, в Боровичах встретил бы, да на плечах и передали бы голубчика-барина от села до села вплоть до могилки", отер слезу, наскоро запряг лошадку свою, чтобы следовать в Любытино отдать последний долг "благодетелю").
Был внесен крестьянами в сельскую церковь и потом опущен в склеп, близ жениной могилы, которую Аркадий Николаевич при жизни своей, в течение 52 лет, ежегодно посещал, и в память о ней ту церковь не только благоустроил, украсил, но и щедро навсегда упрочил.
здесь без указания автора (Андрей В.)