Данная история представляет собой небольшой спешл, посвящённый самому страшному дню в году. В рассказе пересекаются миры и герои трёх разных историй под авторством трёх разных писателей:
🎃 Харви, Рой и Луиза принадлежат Mekri Lordä
Книга: «Крест объединивший» (находится в процессе)
🎃 Виолетта, Кэл, Антейлин принадлежат Мири
Книга: «Роковой секрет кэльпи»
🎃 Сэя, Адамас Де-Фонрин, Кас, Кай и Эйдан принадлежат Нике
Книга: «Хроники Тинакриуса. Сатуара»
Праздник смерти, Самайн, канун Дня всех святых, Хэллоуин, как бы люди не называли день 31 октября — боялись ли, праздновали, игнорировали, он всегда был и будет особенным днем в году. Этот день традиционно связывают с потусторонними силами, но мало кто знает, что именно 31 октября грань между параллельными мирами истончается и порой люди и вещи оказываются совсем не там, где ожидаешь их найти.
Глава 1. Письмо.
Лондон. 19 век. 31 октября
Тяжелые капли осеннего дождя барабанили по крыше. Монотонный стук эхом разносился по захламленной мастерской на чердаке. Бледный мужчина, синяки под глазами которого начали приобретать нездоровый синеватый оттенок, склонился над швейной машиной. Одинокая свеча, установленная в давно проржавевший подсвечник, ютилась на краю небольшой горки сомнительных книг, одолженных портному его добрым другом. В центре полустертого заголовка «Большая церковная лож» красовались лужицы восковых слез, наглядно показывая миграцию подсвечника по столу. Сквозь грязное слуховое окно теплились первые рассветные лучи, еле пробивающиеся сквозь утренний Лондонский туман.
На краешке стола, прямо на складках пышного черного платья, подол которого так старательно украшал портной, разместилась маленькая девочка лет двенадцати. На ней было небесно-голубое платьице с белыми кружевами, делающее ее похожей на маленького ангелочка. Она медленно, нараспев читала стишок, покачивая бледно-синеватой ножкой. В нескольких местах можно было заметить пути, прогрызенные червями сквозь мертвую плоть ее рук и ног; туфельки покрыты засохшей землей. Лица девочки не было видно из-за завесы длинных золотых волос, густыми волнами ниспадающих на плечи и лицо, но ее голос, подобно голосу любого ребенка, звенел словно серебряный колокольчик:
— Дорогой темной, нелюдимой,
Лишь злыми духами хранимой,
Где некий черный трон стоит,
Где некий Идол, Ночь царит,
До этих мест, в недавний миг,
Из крайней Фуле я достиг,
Из той страны, где вечно сны, где чар высоких постоянство,
Вне Времени — и вне Пространства.
Бездонные долины, безбрежные потоки,
Провалы и пещеры. Гигантские леса,
Их сумрачные формы — как смутные намеки,
Никто не различит их, на всем дрожит роса.
Растянутые строки проникали в разум уставшего мужчины заставляя его периодически резко моргать в тщетных попытках согнать сон. То и дело можно было увидеть, как худые плечи дергаются от прерванного сна и швейная машина вновь чертит тонкие линии по черному подолу, отбивая свой щелкающий ритм наперекор дождю.
Стук-стук. Щёлк-щёлк-щёлк. Стук-стук-стук. Щелк!
Лапка со щелчком опустилась, завершая очередной стежок, а бледная рука Харви соскользнула с деревянной ручки, с силой ударившись об острый край стола, заставляя мужчину резко подскочить со стула. Перед глазами уставшего портного заплясали черные точки, искажая и без того искривленную картину мира. Как и всегда в моменты тяжелой усталости Грин с трудом мог отделить реальность от безумных видений, подпитываемых его воспаленным мозгом.
Пробежавшись по комнате сонным взглядом, Харви слегка нахмурился, не найдя Луизы. Он мог бы поклясться, что маленькая призрачная стерва сидела рядом с ним меньше минуты назад, засоряя его и так плохо работающую голову глупой поэзией.
— Луиза? — со смутным предчувствием беды мужчина ощутил, как медленно нарастает пульс, застревая где-то в горле, подобно напуганной птице в дымоходе. С опозданием он уловил, как неестественно движутся тени с каждым мгновением, все ближе подползая к его ногам.
Они клубились и стекали по стенам, переползали с рулонов ткани на коробки с нитками и фурнитурой, а оттуда — на пыльные старые доски чердака, все ближе и ближе к замершему от страха мужчине.
Рациональная часть его мозга кричала, что это не более чем очередной приступ, вызванный сильным недосыпом и, очевидно, недовольством Луизы, но Харви ничего не мог поделать с всепоглощающим ужасом, охватившим его с ног до головы.
Тени подползли к самым мыскам его туфель, заставляя поспешно сделать шаг назад. С замиранием сердца Харви ощутил, как опора исчезает из-под ног и он стремительно летит вниз. Единственная мысль с опозданием промелькнула в его наполненной ужасом голове: «Неужели я упал с лестницы?» — и мир погрузился в черноту.
Первым забрезжил теплый свет, пробиваясь сквозь плотную тьму, следом пришли колокола, лишь отдаленно напоминая гулкий перезвон Биг-Бена. Харви разлепил тяжелые веки, в недоумении оглядывая размытый пейзаж неизвестного паба.
Он с опозданием осознал, что его рука судорожно сжимает пивную кружку, от которой разит не хуже, чем от Темзы в жаркий день. Сладковатый душок гнили плотно осел на языке, вызывая непроизвольные спазмы в горле. Судорожно вздохнув, он понадеялся, что по глупости своей не прикасался к жуткому пойлу. Пытаясь понять, что происходит, он медленно осмотрел помещение, охватывая толпу странно одетых людей и непривычную планировку паба.
Окружающие его люди, казалось, были сильно пьяны, указывая на поздний час, и по большей части уже лежали на столах, а не веселились, отмечая окончание рабочего дня, как это происходило в любом паршивом пабе поздним вечером.
Что-то во всей этой картине было неправильным, жутким и чужеродным. Он не помнил, как очутился в этом месте или даже как выходил на улицу, но, когда он подумал об этом, деталь казалась несущественной. Дело было в чем-то ином. Стараясь продраться сквозь сонные мысли, он почувствовал как истина понимания приближается к нему, зависая у самых кончиков пальцев.
Преодолевая тяжесть своего опьяневшего тела, он поднялся с табурета и слегка пошатываясь на одеревеневших ногах, поплелся в сторону ближайшего спящего пьяницы, когда его желудок скрутил резкий спазм, заставляя согнуться.
Красные сгустки, смешанные с его желудочным соком, капали на пол с болезненно приоткрытых губ, заставляя радоваться, что он в очередной раз забыл поесть. Хриплый кашель раздирал раздраженное горло, вынуждая все больше красных капель падать на потемневшие от времени доски пола. Внутренности будто сдавливали сильные руки, выжимая слезы из глаз. Ноги подкосились, заставляя и без того трясущееся тело вздрогнуть от тяжелого удара об пол.
Лоб покрылся испариной, и Харви почувствовал, как холодные капельки скатываются у него по спине. Ладони защипало; поднеся руку к слезящимся глазам он с ужасом увидел, как на коже медленно, подобно рабскому клейму, выступает неизвестный символ, заставляя кожу гореть и пузыриться.
Казалось, стоило картине добраться до его мозга, как боль пронзила руку, перекрывая даже жуткие спазмы желудка, а истошный крик застрял в легких, не способных набрать достаточно воздуха, чтобы впустить его.
Дверь со стуком распахнулась; уплывающим сознанием Харви различил в проходе высокую фигуру мужчины в одежде, устаревшей на пару столетий, покрытую многолетней грязью и пылью. Черты его лица размывались, как это всегда случалось в искаженном мире Харви, но одна деталь ярко отпечаталась в голове, когда он почувствовал, что боль забирает его сознание. Тяжелый золотой медальон в виде круга с включенной внутрь восьмиконечной звездой, в центре которой, подобно насмешке над хорошим вкусом, красовался большой, потемневший от грязи рубин.
***
Хватая воздух, подобно утопающему, Харви подскочил на стуле, испуганно распахнув глаза. Дорогое бархатное платье измялось в том месте, где его рука судорожно вцепилась в ткань, а лоб болел, украшенный отпечатком тяжёлой подставки швейной машинки.
Луиза, как всегда злорадная до его страданий, широко улыбалась, скрывая свой взгляд за неестественной тенью, покрывающей верхнюю часть ее лица. Портному с ужасной силой захотелось ударить наглую галлюцинацию, но нехарактерно яркий свет, бьющий из небольшого окна, заставил его отвлечься. Очевидно, дождь окончился, и солнце решило одарить Лондон своим присутствием на кануне Дня всех святых, а он уже безнадежно опаздывал с работой.
Как и всегда за день до любого праздника ателье то и дело приветствовало посетителей. Уставший Харви выжимал из себя улыбки, отвешивал комплименты, вносил последние корректировки, подгонял старые платья и отдавал законченные заказы. Убогие пустые стены и почти отсутствующая обстановка сегодня совершенно не смущали богатых господ, слишком занятых мыслями о светских вечеринках и свежих сплетнях, которые они, несомненно, смогут там услышать. Провожая последнего клиента, Грин с усилием сглотнул вязкую слюну, понимая, что он так ничего и не поел. На протяжении всего дня у него с трудом, но можно было найти время на перекус, но упорно не отпускающий утренний кошмар эффективно убивал весь аппетит.
Вечно открытая дверь ателье снова хлопнула, заставляя Харви проклинать любого, кто считал, что «закрыто» относится к кому-угодно кроме них, когда с порога разнесся знакомый голос, вызывающий в носу стойкий запах рома:
— Харви? Я принес тебе печеный картофель в надежде, что не найду опять твое бренное тело где-нибудь на полу, — в голосе Роя Мерфи отчетливо слышалась насмешка, умело маскирующая настоящее волнение.
— Возможно, ты успел как раз вовремя, чтобы этого не произошло. — Харви устало откинулся на шаткий стул в мастерской, ожидая, пока его друг поднимется по скрипучей лестнице чердака. — Возможно, мне понадобится украсть твою флягу, чтобы твои деньги не были потрачены в пустую, — задумчиво пробормотал он чувствуя, как к горлу снова подкатывает тошнота от одного вида еды.
— Ты делаешь это с настойчивой периодичностью, но я все же рискну спросить: почему? — рыжая бровь выразительно поднялась, заставляя лоб неестественно сморщиться в месте, где его пересекал шрам.
— Хер его знает. — Харви сплюнул. — Похоже, теперь мои кошмары стали еще большей чушью, чем раньше. Уверен, кто-то бы мог порадоваться разнообразию сюжета, но эта чертова мерзость засела у меня в голове на целый день, мешая моему пищеварению не хуже Луизы в гневе.
Поморщившись от слишком подробных воспоминаний, портной взлохматил и так растрепанные седоватые волосы, устало глядя на задумчивого Роя:
— Что?
— Ну. Только не смейся, ладно? Возможно, это покажется тебе глупым, но, когда мне в детстве снились особенно жуткие кошмары, которые не хотели забываться как нормальные сны, отец всегда советовал мне записать все в мельчайших подробностях на бумаге. Потом он брал этот листок, клал в конверт и писал выдуманный адрес, а затем мы вместе шли на почту и отправляли его, – мужчина смущенно потер затылок, чувствуя, как кончики его ушей начинают сливаться с рыжей шевелюрой.
Харви насмешливо фыркнул, скептически глядя на Роя:
— Предлагаешь мне отправить письмецо дьяволу? — и хотя в его тоне сквозила насмешка он наклонился под стол, выискивая чистый лист и чернила. — Похоже даже в твоей семейке было что-то нормальное.
Печеная картошка остывала на краешке стола, пока он в мельчайших подробностях записывал свой кошмар под раздраженный бубнеж Роя, рассказывающего об идиоте-коллеге и странных гостях архива. Прошло некоторое время, прежде чем письмо было закончено, картошка съедена, фляга полностью опустошена и Мерфи, клятвенно обещавший отправить письмо с утра по пути на работу, выставлен за дверь. Удивительно, но Харви и правда почувствовал себя чуть лучше, и не так важно, из-за письма или опустевшей фляжке Роя.
Глава 2. Сортировочный центр.
Дэнпорт. 2004 год. 31 октября.
«Сладость или гадость?» слышится отовсюду, когда переодетые подростки, проведя не один час в кино, изо всех сил стараются подражать монстрам с экранов.
«Сладость или гадость?» — переспрашивают старики, поджимая губы, при виде пёстрых костюмов, а после вздыхают и сетуют об утраченных традициях.
«Сладость или гадость?» — вот что никогда не сказал бы тот, кто чтит старые легенды, зная, насколько чувствительным к шантажу, гордым и обидчивым иногда бывает Волшебный народ.
— Это просто праздник, Кэл, — тщетно объясняла Виолетта своему водному духу, кэльпи, опустившись на пушистый коврик у дивана в их маленькой квартире-студии.
Кэл сидел прямо перед хозяйкой на полу, покачиваясь из стороны в сторону, а его длинные угольные волосы колыхались в такт каждому движению подобно шелковистой конской гриве.
— Просто послушай! В Хэллоуин дети надевают страшные костюмы и обходят соседские дома. Уверена, они заглянут и к нам. Позвонят в дверь. Ты откроешь, а когда дети спросят: «Сладость или гадость?» — вручишь им конфеты и печенье...
— Что? Конфеты и печенье? С чего бы? — Кэл громко фыркнул, совсем как если бы находился в лошадином облике, заставляя Ви протяжно застонать и уронить голову на колени. Её короткие пряди завивались на концах от удушающей влажности осени, рассыпались крупными кудрями.
Распахнутая форточка заскрипела ей в тон под порывом промозглого сильного ветра.
— Это просто обычай, Кэл. Весёлый праздник... Может, тебе понравится. Что не так?
— Ты запретила мне угрожать смертным. Сказала, что люди считают запугивание «злом», не так ли? — Перехватив его пытливый взгляд, Ви нехотя кивнула, уже догадавшись, к чему он клонит. — Однако сейчас ты заявляешь, что угрозы бывают позволительны. Что можно без приглашения вломиться в чужое жилище в костюме, призванном напугать. Потребовать еды, обещая подлость в случае отказа... Разве это не «зло»? Почему же тогда в праздник оно дозволено?
Ви слушала его, рассматривая полосатую обивку дивана рядом с собой и журнальный столик, сейчас возвышающийся над ней, как исполинский чёрный гриб; крохотные ниточки, торчавшие у края болотно-зелёных штор на окнах; компактную кухню в одном из углов комнаты, отделённую от гостиной только расшатанным обеденным столом, как перегородкой… После Виолетта перевела взгляд на хмурые толстые тучи, видные в том небольшом кусочке неба, которое она улавливала со своего места на полу. С самого утра те застилали высь до самого горизонта, хищно проглатывая солнечные лучи, и на тесной улочке стемнело куда раньше, чем часы соседней церкви успели пробить пять вечера.
— Ты по-прежнему умеешь ставить меня в тупик такими вопросами, — наконец резюмировала Виолетта, помолчав. — Ладно, смотри: я думаю, эта хэллоуинская традиция преподаёт нам важный урок. Мы встречаем зло добром — и сами получаем добро в ответ, когда гости радуются и желают нам счастливого кануна Дня всех святых.
Конечно, Ви выдумала эту чушь на ходу, хоть та и прозвучала достаточно убедительно, чтобы сойти за правду. Кэл лишь качнул головой, дёрнув уголком губ, и коснулся глубоких шрамов на шее — тех самых, которые ещё полтора года назад он получил у озера, ослушавшись приказа Ви как хозяйки. А на его запястьях до сих пор остались отметины, повторявшие узор раскалённых рун эльфийских кандалов.
Ви придвинулась к нему и, протянув руку, кончиком пальца обвела контур одной из рун. Она сама не знала зачем: было ли это способом выразить сочувствие или отогнать застарелый ужас при воспоминании о том, какую боль Кэл привык терпеть стиснув зубы... Или всё же ею двигал страх перед рунной магией Эльфийского народа, завитки и линии которой до сих пор иногда просачивались в её кошмары?
— Я слышал, что раньше смертные праздновали Самайн в эту ночь, — заметив, с каким выражением Ви рассматривала его запястья, Кэл предпочёл отвлечь её от дурных воспоминаний рассказом. — Тогда они делили урожай. Резали убойный скот. Приносили жертвы духам и богам. Жгли костры, рассматривали рисунки, оставленные пламенем на обугленных костях... Праздник мёртвых, такой, каким он и обязан быть.
По комнате прокатился гулкий удар. Второй. Третий.
И четвёртый.
Виолетта вскочила на ноги, чуть не опрокинув журнальный столик, сжала кулаки и, лишь заметив спокойную усмешку Кэла, сообразила: стучали в дверь.
— Ох. Вот же срань, — Ви перевела дыхание, прислушалась к своему учащённому сердцебиению и быстро попыталась пригладить растрёпанные волосы.
Кэл, словно бы давая ей лишние мгновения на то, чтобы прийти в себя, поднялся, тенью проскользнул в прихожую, снял с двери цепочку и щёлкнул замком, выходя к гостю.
В ту долю секунды, пока открывалась дверь, Виолетта мысленно взмолилась о том, чтобы Кэл всё-таки сумел вести себя дружелюбно по отношению к другим смертным, помимо нее. Чтобы он ненароком не сказал грубость, не испугал детей мрачным взглядом, не превратился в огромного чёрного коня в дверном приёме...
Правда, на пороге обнаружилась не орава переодетых детей, а один-единственный старик-почтальон в синем пальтишке до колен. Он кутался в пуховый клетчатый шарф, покашливал от уличной сырости, немного дрожал и одной сморщенной рукой придерживал коричневую почтовую сумку, висевшую через плечо.
— Добрый вечер, мистер, — он с опаской посмотрел на молчащего Кэла и на его распущенные до поясницы волосы, как если бы сомневался в обращении, а после в разы увереннее поприветствовал Виолетту: — Добрый вечер и вам, мисс. У вас звонок не работает... Двенадцатый дом, третья квартира, так?
— Всё верно, — Ви протиснулась вперёд, и Кэл с радостью скользнул обратно в полумрак прихожей. «Может, отправитель ошибся адресом?» — предположила она.
— Вам особое письмо из Лондона, мисс... — Он посмотрел на именную табличку под дверным звонком. — Мисс Ривс.
— Из Лондона? Я не знаю никого из Лондона, — её брови сомкнулись над переносицей, пока она второпях вспоминала, не мог ли там жить кто-то из дальних родственников. Хотя, даже будь оно так, ни один из них не мог узнать их с Кэлом точного адреса, потому что Ви не сказала его даже отцу.
— А я не удивлён, — почтальон хитро блеснул глазами, открывая сумку. В ней лежал единственный пожелтевший и потрёпанный конверт. — Кажется, письмо давным-давно потерялось в пути… И его обнаружили только сегодня, разбирая старый почтовый склад. Оно определённо было отправлено по этому адресу в конце девятнадцатого века! Редкая марка, ни с чем не спутать.
— Девятнадцатого? Ну, я слышала о том, что почта работает медленно, но не думала, что настолько, — шутка, слетевшая с языка, была такой же древней, как сам мир, но почтальон всё равно хохотнул, и в уголках его глаз залегли весёлые морщинки. — И что мне, собственно, с ним делать?
— Да что хотите, — почтальон аккуратно провёл по бумаге кончиком пальца, и на нём остался тонкий слой пыли. — Для начала лучше хорошенько отряхните. Письмо можете прочитать, или сжечь, или смыть в унитаз... А вот марку не выбрасывайте. Редкая. Уж я-то знаю.
— Ладно-ладно. Спасибо... Наверное, я его все-таки прочитаю.
— Конечно, мисс Ривс. Хотя сначала вам придётся оплатить доставку, — услужливо подсказал почтальон, время от времени продолжая покашливать. — По текущему тарифу, к сожалению, а не тарифу девятнадцатого века... С вас восемьдесят восемь пенсов.
Возвращаться в прихожую и впопыхах обыскивать карманы курток не хотелось, поэтому Ви великодушно предложила:
— Возьмите марку. Подозреваю, она стоит гораздо больше.
Старик весь расцвёл, услышав это, бережно поддел ногтем старый клей и, отклеив марку, сразу положил в нагрудный карман пальтишка. Вручив ей конверт, он вдруг проказливо улыбнулся — и спросил:
— Сладость или гадость?
Кэл, всё это время наблюдавший за их разговором из темноты прихожей, как будто только и ждал этих слов. Он шагнул вперёд, молча протянул старику сразу всю корзинку со сладостями для детей, явно рассчитывая избавиться от всего за раз, — и захлопнул перед ним дверь.
С губ Ви слетел протяжный вздох, но любопытство оказалось сильнее желания прочитать Кэлу очередную нотацию.
Она дёрнула за краешек конверта. Бумага мигом разорвалась, и несколько листов выпали, разлетелись по коридору, плавно танцуя в воздухе. Один из них залетел под диван, и Ви пришлось потратить не одну минуту, чтобы достать его, собрать страницы и разложить их по порядку.
Читала она молча в тусклом вечернем свете, щуря глаза. Кэл внимательно наблюдал за ней, стоя неподалеку, и словно бы пытался угадать, о чём было письмо, судя по противоречивым эмоциям, сменявшимся на её лице.
— Бред сумасшедшего, — пробормотала Ви, наконец дочитав. — Да и почерк соответствующий... Мурашки по коже.
— И что же там написано?
Виолетта чуть было не протянула листы Кэлу, но вовремя спохватилась: он всё ещё учился читать, а с таким хаотичным почерком чтение заняло бы часы.
— Всё начинается со слов: «Даже для моего воспаленного сознания этот проклятый сон оказался чрезмерным…» — Ви откашлялась, но проговаривать вслух все подробности так, как они были изложены в письме, не хотелось, и она коротко подытожила: — Отправителю привиделось, что он выпивал в каком-то странном пабе. Ему подали отвратительное пойло, его вырвало кровью. Он упал, задыхаясь, ударился о пол, а потом... — Её взгляд задержался на одной из последних строк, выхватил из сотен хаотичных петель самые пугающие слова. — На его коже проступили руны, и за ним наблюдал некто в плаще, с медальоном на груди.
Ви запустила ладонь в волосы и не глядя опустилась на диван, зачем-то снова перечитывая один лист за другим.
— Из всего Волшебного народа рунная магия присуща лишь эльфам, однако я не слышал о том, чтобы они использовали её на коже смертных. Тот, кто будет заклеймён таким образом, сразу умрёт, — Кэл сел рядом, пристально рассматривая бумагу, но подлинность её древности не оставляла сомнений, — и их смерть будет куда более мучительной, чем любая из возможных. Мучительнее, чем морить себя голодом месяцами, или истекать кровью из перерезанных вен, или жечь себя раскалённым металлом... А это ужасная боль. И я знаю, о чём говорю, лучше, чем кто-либо.
В комнате как будто стало холоднее, и Ви, съёжившись, пробормотала:
— Может, кому-то просто захотелось напугать нас в Хэллоуин... И даже если письмо и правда из девятнадцатого века, уверена, пьяницам снилось и худшее!
Кэл видел её насквозь. А ещё — прекрасно чувствовал на языке горький привкус её страха, пеленой окутавшего воздух.
— В чём дело, Виолетта? Что тебя беспокоит?
— Ничего, — соврала она.
— Неужели? — мурлыкнул он, наклонившись к её уху, и одна только эта смена тона на ласковый, медово-приторный, пробрала её до костей сильнее, чем то, что она вскоре увидела в гостиной.
В одно мгновение вся обстановка переменилась. Полумрак, чёрным туманом укрывший комнату за время их разговора с почтальоном, уплотнился, потяжелел, забрался в каждую щель в полу, в каждую трещину краски на стенах. Забил ноздри, почти перекрыв кислороду путь.
На журнальном столике, на полу, на обеденном столе из ниоткуда появились ряды пивных кружек, рядом с ними — барные стулья, так естественно, будто они всегда там были. И на них в ряд сидели, почти сползая на пол, одетые в грубую мешковатую одежду мертвецы.
Будто хорошо знакомые собутыльники, они полукругом собрались вокруг возникшего на полу маленького телевизора. Сначала Ви показалось, будто они глупо скалились, глядя на свои отражение в пустой потухший экран, но стоило ей присмотреться, как она поняла: на их лицах застыли гримасы ужаса.
Грубые хлопковые рубашки этих пьяниц были залиты вонючей жижей болотно-зелёного цвета. От них разило, да так, что от смрада слезились глаза. И Ви едва сдерживала рвотные позывы, вжимаясь всем телом в спинку дивана.
Загорелся экран телевизора.
«Таинственный убийца в плаще продолжает убийства в районе Нэйлиса, — безучастно вещал диктор в опрятном чистом костюме. Там, где должно было быть его лицо, на экране пробегал прямоугольник помех. — Сегодня его жертвами стали: Эндрю Ривс, Дженнифер Лесли, Марк Лесли, их сын Джейсон Лесли, Синди Нэш, Мэтью О’Нэйл...»
С каждым названным именем на экране мелькала новая чёткая картинка со знакомыми лицами. И все они лежали в луже собственной рвоты, смешанной с кровью, уткнувшись в неё носом и, возможно, ею же захлебнувшись. А на запястьях, на шее, на ногах убитых родственников, одноклассников и друзей Ви одна за другой ожогами проступали пузырящиеся руны.
Попытавшись успокоиться и не дать увиденному забраться в сознание, Виолетта опустила глаза — и увидела, что её рука сжимала пустую пивную кружку. Уже выпитую до дна.
Она зажмурилась, потрясла головой, избавляясь от наваждения, повернулась к Кэлу и зло пробормотала:
— Я, кажется, просила не использовать на мне чары.
— А я, кажется, упоминал, что не терплю лжи, — спокойно ответил он ей в тон, а после выдохнул и спросил: — Почему ты не сказала правду?
Ви приподняла веки — и иллюзия, подпитываемая её страхами, исчезла без следа.
— Я соврала, потому что правда звучит глупо! Просто всё никак не могу отделаться от мысли... Эльфы живут веками. И я подумала: что если один из бескрылых, изгоев своего народа, действительно убивал людей таким образом? Опьянял их, наносил руны, наблюдал за мучительной смертью тех, кого презирал? Вдруг после потери крыльев ему удалось скрыться от Старейших, сохранить магию, не быть сосланным в Тихий лес? Или, что хуже, вдруг это послание — предсказание будущего, а кто-то, зная, что мы были в эльфийской деревне, пытается нас предупредить, просит о помощи?
— Слишком много предположений, допущений, домыслов, — не согласился Кэл, и Виолетта, вздохнув, кивнула, признавая его очевидную правоту. — Единственное, что нагнетает атмосферу, — это приближающийся Самайн... Грань между миром магии и миром смертных истончается, поэтому я не стану исключать того, что Волшебный народ мог как-либо повлиять на получение нами этого письма. Однако что вероятнее: то, что это чья-то шалость, или то, что это послание — пугающее пророчество из прошлого?
Его доводы были спокойными, резонными, честными. Кэлу всегда был свойственен язык фактов и трезвомыслие, а Ви... Ви сама не знала, почему отреагировала на чьи-то бредни так остро. Возможно, даже спустя столько месяцев с их последней встречи с эльфами, паранойя всё никак не хотела её отпускать.
Она так ничего и не ответила, и Кэл, помедлив, сказал:
— Тогда я задам другой вопрос. Что заставит тебя почувствовать себя лучше?
— Совет Антейлина, — незамедлительно выпалила Ви. Ответ как будто бы пришёл к ней сам собой, так естественно и так просто. — Я бы хотела связаться с ним и узнать, что он думает об этом письме. Но да, я понимаю, что в Эльфийский лес путь нам заказан...
— Да, там нам обоим отсекут головы, и это меньшее из возможных зол, — хмыкнул он. — Однако, Виолетта, нам не обязательно возвращаться туда, чтобы связаться с эльфом. Достаточно забраться в гнездо диких фей и поймать одну из них... Правда, я не знаю, как без угроз уговорить их передать послание. Маленькие, капризные, кусающиеся твари. Не уверен, что они вообще понимают английский.
— Хэллоуин! — Озарённая идеей, Виолетта вскочила с дивана и бросилась на кухню, выискивая там сладости, которые она когда-то припасла для себя самой. — Если попробовать подарить злой фее конфету в ответ на её укусы... Как думаешь, она сменит гнев на милость?
— Нет. Не сменит, — задумавшись, Кэл покачал головой и по привычке коснулся своих шрамов на горле, — хотя кусок свежего мяса вместо конфеты вполне может прийтись ей по душе: даже дикие феи чтят жертвоприношения на Самайн.
***
«31 октября, 2004 год по летоисчислению смертных.
Дорогая Виолетта,
спешу поблагодарить тебя и твоего кэльпи за то, что вы отправили мне это письмо через фею. Впрочем, в беспокойстве нет нужды. Бескрылые эльфы-беглецы не способны творить рунную магию вне наших земель, ведь иначе их в тот же миг отыщут Старейшие и заберут в Тихий лес.
У меня есть догадка о том, какому миру на самом деле предназначалось это письмо, и я позабочусь об этом... Не иначе как сама судьба передала послание в наши руки.
Сегодня мне как раз предстоит встретиться со Старейшими... Однако не печальтесь: по крайней мере, я передам им при встрече ваше письмо.
Мне было радостно получить весточку от друзей и узнать о том, что ты и твой кэльпи сумели остаться в живых и, что важнее, найти своё место в этом мире.
До свидания, Виолетта, и береги ту силу, храбрость и заботу о людях, что живёт в твоём сердце.
Ваш верный друг,
Антейлин».
Глава 3. Поздняя доставка.
Ассаир, 65019 год по летоисчислению Тинакриуса; 2023 год по летоисчислению Земли
Высокие деревья почти закрывали небо, не позволяя Сэе видеть сквозь плотную зелёную стену. Разноцветные сферы желаний отбрасывали на светлые волосы теплые блики, придавая и без того красивой девушке воистину неземной вид. Она шла по аллее в направлении того самого дерева, где вместе с друзьями оставила сферы желаний в первый учебный день. Её будто тянуло к нему с немыслимой силой. Весь день странное чувство не покидало эльфийку, и наконец-то, освободившись от дел в Академии, она поддалась этому странному зову. Поглощенная волнующим предчувствием, Сэя не заметила, как миновала наиболее освещенные участки и оказалась в самой темной части парка. Шагнула с тропинки на мягкий бархатный мох и пошла к большому дереву.
Белый гигант стоял в стороне, в самом отдалении. Огромное, наверное самое большое дерево в этом парке, с крупными листьями и гладкой, почти белой корой. Сея осторожно приблизилась и положила руку на его массивный ствол — теплый, будто живой.
— Ну здравствуй, — обратилась она к дереву, — ты звал меня?
Волны приятного тепла прокатились по всему её телу, как бы отвечая: «Звал… звал… и ты пришла…»
Она вздрогнула и подняла голову. Посмотрела на сферы:
— Ой, а почему их четыре? Кто-то кроме нас оставил здесь желание...
Но не успела эльфийка договорить, как одна из сфер стала вибрировать, светясь все ярче. Свет слепил глаза. Отдернув руку, Алисэя отступила, как вдруг сфера сорвалась с ветки и со страшной скоростью полетела в напуганную девушку, едва успевшую выставить "Щит". Шар с треском врезался в её защиту и вспыхнул, ослепляя на мгновение. Когда эльфийка проморгалась, она увидела конверт, плавно опустившийся на землю.
Сэя осмотрелась по сторонам — кроме неё в этой части парка никого не было. Она немного подождала, убрала "Щит" и подняла конверт.
На нем был указан только адрес получателя:
«Адамасу Де-Фонрин, Академия магии Эурлан, Ассаир.»
«Нужно немедленно показать его Ректору!» — решила она,резко поворачивая в сторону Академии.
***
Алисэя кратко постучалась и, дождавшись ответа, вошла в кабинет. Ректор Де-Фонрин как обычно сидел за своим столом.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Не совсем. Я была в южном парке, и из одной сферы желаний появилось письмо, — она положила конверт на стол. — Думаю, оно адресовано вам, Магистр.
Адамас Де-Фонрин нахмурился, потянулся, взял конверт в руки и быстро пробежался взглядом по тексту. Его брови удивленно изогнулись. Он задумался, хотел еще что-то спросить, но в ящике стола завибрировал Валлазор. Ректор извинился, вытащил артефакт связи и вышел с ним в соседнюю комнату, захлопнув за собой дверь. Сэя осталась одна.
Не успела эльфийка перевести дух, как дверь снова открылась и озадаченный ректор быстрым шагом двинулся в её сторону.
— Как ты, говоришь, получила письмо? — он требовательно посмотрел на свою подопечную.
— Меня будто что-то звало весь день, я думала это дерево, но когда пришла, там была четвертая сфера, она вспыхнула, из неё появился конверт…
— Чарис! — Позвал он духа, хранителя Академии, заставляя того тут же появиться. — Немедленно позови ко мне братьев Вайдморк!
Дух кивнул и исчез. Через пять минут дверь в кабинет Ректора резко распахнулась, являя обоих принцев. Следом за ними шел Кас. Заметив удивление на лице Де-Фонрина, дух пояснил:
— Он увязался за нами, сам его прогони.
— Ну раз пришел, пускай остаётся, — покачал головой Ректор и протянул старшему из близнецов письмо, — вот, полюбуйтесь.
— …а потом через Валлазор мне передали срочное сообщение от Императорской Службы Внутренней Безопасности Аэндорна о странном поведении жителей в селении Харгу, на севере округа Менгал. Кажется, всё, что описано в этом письме, сейчас происходит на самом деле, и если мы не примем срочные меры, последствия будут ужасающими!
Все четверо согласно кивнули.
***
Порталы осыпались. Три высокие фигуры мужчин и одна маленькая девичья стояли посреди небольшой, слабо освещенной площади. Вокруг не было ни души, лишь на периферии сонно покачивались деревья окружавшего деревню леса. Между невысоких двухэтажных строений завывал холодный ветер. Где-то поскрипывали несмазанные петли, распахнутые ставни бились о стены, тихо шуршали опавшие листья, ветки зловеще скребли по крышам домов. Сэя поморщилась, обхватила себя за плечи и оглянулась по сторонам.
— Придурок, — Кас приблизился к Каю, младшему из близнецов, — какого демона ты потащил Сэю с собой? Она же одета неподобающим образом!
Он на ходу снимал с себя пиджак, чтобы накинуть его на плечи эльфийки. Кай опередил его, набросив на Алисэю свою куртку.
— Раз она получила послание, значит, ей и отправлять ответ! — рыкнул он на дракона, заставляя того притормозить.
— Что? — не понял Кас.
— Забыл какой сегодня день? — с прищуром спросил младший принц.
Дракон завис, задумавшись.
— День Духов, так его называют у нас на Ассаире, — отозвался старший, Эйдан. Он вовсю уже сканировал пространство вокруг на наличие магии. — Завеса Тьмы, называют его на Адири, или Самайн, говорят жители Земли. Сегодня барьер между измерениями истончается настолько, что можно услышать голоса других миров. Сэя однажды смогла это сделать, и, возможно, ей придется проделать это снова.
— Хранг раздери, я так замотался в Эурлане, что совсем забыл… — изумленно выдохнул Кас. — В любом случае, что будем делать?
— Разделимся, — предложил Эйдан.
— Сэя со мной, — опередил всех Кай. — На ней мой браслет, значит, защита моя.
— Тогда мы с Касом в эту сторону, — Эйдан указал вправо, — а вы туда.
Кай кивнул.
— Идем, — сказал он Сэе и двинулся в указанном братом направлении. Она побежала следом, на ходу застегивая куртку и закатывая длинные рукава. Кай активировал свою защиту и вокруг неё образовался магический кокон, пока принц раздавал ей указания: — Далеко от меня не отходи, будь в поле зрения, ничего не трогай, просто молчи. "Щит" к тебе никого не подпустит, поэтому расслабься и прекрати так громко стучать зубами!
Они миновали три темные улицы. Магические кристаллы, призванные освещать деревню, потухли, лишь слабо мерцая в свете луны. Каблуки их сапог тихо стучали по брусчатке, устланной тонким слоем опавшей листвы, промокшей от частых дождей. Кай вел их, ориентируясь на стойкий гниловатый запах крови, пока они не оказались возле большой таверны со странным названием "Рыбья голова". Принц резко остановился и знаком показал Сэе замереть. В его руке появился тонкий длинный меч, вокруг которого клубились нити тьмы. Он принял боевую стойку.
— Эйд, что у вас? — спросил он у брата, коснувшись вартхайя в ухе.
«В этой части селения пусто, — отозвался тот, — будто все вымерли. Движемся в сторону леса, чувствую там странную вибрацию. У вас?»
— Все дома действительно пусты, но я повсюду ощущал запах крови… Самое сильное зловоние исходит от таверны. Я проверю, что там внутри.
«Держи меня в курсе!» — Старший принц отключился.
— Я войду, а ты жди на пороге, — не оборачиваясь, сказал он Сэе и начал подниматься.
Каждый шаг отзывался жалобным скрипом деревянных ступеней, прогибавщихся под весом его тела. Ветер хлестал в спину, трепая длинные черные волосы, собранные в низкий хвост. Его тонкая рубашка продувалась насквозь, но он не замечал холода, сконцентрировавшись на своих чувствах. Рука уверенно легла на потемневшую металлическую ручку, он повернул.
В нос тут же ударил приторный запах гнили. Воздух в помещении густо пропах кровью и выпотрошенной требухой, будто Кай стоял на пороге скотобойни, а не возле низкосортной пивнухи. Он поднял согнутую в локте руку, показывая кулак, что на языке воинов означало "стой здесь и следи", а сам шагнул внутрь.
Стоило только его высокой фигуре раствориться внутри помещения, как Сэя смогла разглядеть ужасающую картину: зал паба был полностью заполнен изуродованными до неузнаваемости телами людей, кровь и внутренности покрывали пол и немногочисленную уцелевшую мебель, у некоторых трупов не хватало конечностей, другие были разорваны в клочья до полной неузнаваемости.
У порога лежала оторванная голова. Эльфийка ошарашенно уставилась на неё и зажала рот рукой. Ужин грозился покинуть ослабевший желудок в любой момент…
Кай уверенно двигался к барной стойке в глубине зала. Его высокие черные сапоги погружались в вязкую бордовую жижу, утопая в ней на несколько сантиметров, но принца это ничуть не смущало. Он держал меч наготове, вокруг лезвия клубилась Тьма. Сейчас Кайденор Вайдморк был в своем демоническом воплощении, и еще неизвестно кто был страшнее, он или злодей, начавший все это безумие.
Сэя сглотнула.
Вдруг за спиной раздался тихий клокочущий рык. Она медленно обернулась. Худощавая женщина с перекошенным лицом уставилась на эльфийку пустым, невидящим взглядом. Из её рта стекала густая багровая жидкость, а на лбу, как клеймо, сияла алым неизвестная руна или символ… Руки женщины и дырявый передник были испачканы кровью, она не шевелилась.
— Что слу…
Не успела эльфийка договорить, как женщина с воплем бросилась на неё. Сэя взвизгнула и побежала внутрь. Стоило ей переступить порог, как мощная энергетическая волна всколыхнула здание, воздух завибрировал, будто сработал невидимый запор. Дверь за ней резко захлопнулась, наступила тишина…
— Я же просил ждать снаружи! — взревел Кайденор у стойки, поднимаясь с пола. Только сейчас Сэя заметила, что принц осматривал тела.
— Простите, Магистр Вайдморк, но там… там…
В дверь кто-то неистово заколотил Сея отшатнулась и сделала несколько шагов вглубь зала.
— Не шевелись, — шикнул Кай, он быстро двигался в её сторону. Не успел принц преодолеть и половины пути, как тела в таверне стали оживать. Жидкое месиво под их телами хлюпало, было слышно, как скрипят и трутся сломанные конечности. Один за другим, мертвецы поднимались на ноги. Те, кто не имел ног, — ползли.
— О Источник, что происходит! — вскрикнула Сэя, когда чья-то рука коснулась её штанины.
— Хранг раздери бездну! — воскликнул Кайденор. — Беги ко мне!
Он тоже двинулся в её сторону, рассекая мечом кидающиеся на него тела. Пространство вокруг наполнилось душераздирающими воплями и рычанием буйствующих мертвецов.
Сэя в несколько шагов преодолела расстояние между ними и оказалась за спиной принца. Теперь она была зажата в маленьком уголке, закрываемая его высокой фигурой.
— Магистр Вайдморк, куда пропал ваш щит? — чуть не плача спросила она, стараясь не смотреть на искаженные тела. Светлая рубашка принца густо окрасилась бордовыми каплями.
— Ты активировала ловушку, когда вошла. Здесь блокируются все заклинания, я даже портал не могу открыть, — выдохнул он, отталкивая ногой огромного толстяка, у которого не было нижней челюсти. Громила с силой отлетел назад, увлекая за собой нескольких обезумевших тел.
Кай обернулся в пол оборота, пока пространство перед ним пустовало, быстро осмотрел Сэю и спросил:
— Ты цела?
Она кивнула и задала встречный вопрос:
— Что с ними произошло?
— Похоже на запрещенное колдовство. Кажется, их превратили в живых мертвецов.
Он отвернулся, отражая атаку. Потом коснулся вартхайя:
— Эйд, что у вас?
В ответ послышался треск. Кай повторил попытку еще, и еще раз. Наконец-то слабый сигнал пробился к ним.
«Кай, кто-то активировал ловушку! Мы попали в западню, здесь повсюду живые мертвецы, брат!» — голос Эйдана звучал еле слышно. Младший принц покосился на Сэю, отсекая мечом протянувшуюся к нему руку. На его лицо полетели брызги крови. Черные глаза Кая лукаво блеснули, и эльфийка пожала плечами.
— О, да неужели, — хмыкнул он. — Кто же этот идиот?
«У вас тоже мертвецы?» — спрашивал Эйдан.
— Полная таверна трупаков, и мы заперты с ними!
На том конце присвистнули.
«Здесь в лесу есть хижина, похоже, кто-то занимался некромантией. Тут повсюду мертвые бродят!» — послышался удар, потом какой-то грохот.
«Юху-у-у, голова полетела! — раздался голос Каса в наушнике. — Сами вы живые мертвецы, это зомби! И хранг раздери, это так весело!»
— Это мои подданные, придурок! — гаркнул Кай. — Имей уважение!
«Ну так позволь им облобызать твою ручку, высочество!» — огрызнулся дракон.
— Я выберусь отсюда и надеру твой чешуйчатый зад! — ответил ему Кай, подсекая очередного зомбака.
«Заткнитесь оба! — приказал Эйдан. Снова грохот на той стороне. — Давайте к делу!»
Повисла тишина.
«Сэя в порядке?» — сразу поинтересовался Эйдан.
— Я за ней присматриваю, — ответил Кай. — Если бы не закрывал собой, то мог бы поискать выход из таверны, а так я занят.
«Тогда держитесь и не дайте себя покусать! — Эйданор продолжал: — Теперь вопрос: на ваших зомби тоже есть горящие руны?»
— Да, на всех телах.
«Это метка ведьмака, с её помощью он ими управляет!»
«И что нам делать?» — спросил Кас.
«Сообщить в Аэндорн мы не можем, магия блокируется. Ждать прибытия гвардии мы тоже не можем: вдруг проклятие распространится на соседние селения? Значит, будем выбираться и искать того, кто этим управляет. У нас здесь тонкая стена, мы её сейчас сломаем. А вы постарайтесь продержаться!» — закончил он и отключился.
— Ладно, Сэя, значит, продержаться, поняла? — Кай покосился на неё, стирая с лица новые брызги крови. Эльфийка закивала. Он выглядел сейчас настолько пугающим, что она с трудом могла выдержать взгляд его полностью почерневших глаз. Частичная трансформация заострила черты принца, превращая его в Адирийца. Он усмехнулся, обнажая клыки, и отвернулся. Сердце эльфийки пропустило удар.
***
Задняя стена старой лачуги с грохотом вывалилась, вздымая в воздух пыль и осыпавшиеся листья. Следом показались две высокие фигуры — принца Эйдана и наследника драконьего двора.
— Ты влево, я вправо, — крикнул Эйдан, — встретимся на той стороне! Тот сигнал точно колдуна, я уверен!
— Понял, — кивнул Кас, поудобнее перехватывая в руке длинный меч, с зазубринами на одной стороне. — Осторожней там!
Эйдан двинулся по чуть заметному следу магии, ведущему в самую чащу леса. Ведьмак был очень силен, раз смог поставить такие ловушки. Теперь оставалось найти его самого.
Он продвигался все дальше и дальше, пока между деревьями не показались развалины старого храма, на вершине которого все ещё висели уцелевшие колокола. Растрескавшиеся стены крепко стояли, хотя крыша давно прогнила и провалилась. Он замедлил бег и пригнулся. Вокруг храма толпилось несколько десятков живых мертвецов. Все они, будто бы в трансе, медленно переваливались с ноги на ногу и тихо рычали.
Принц крепче сжал рукоятку меча, и лезвие тут же полыхнуло огнем — магическое оружие, как и ваттхайи, автономные артефакты, они единственные способны работать внутри заблокированной территории. Эйдан ринулся на мертвецов.
Он рассекал тела с невероятной скоростью, рубил всех, до кого мог дотянуться. «Просто лиши их головы, и тогда они вырубятся!» — так сказал дракон, и тактика действительно работала. Откуда у него такие познания, принц не знал, но предполагал — так сказывалось частое посещение Земли.
С другого конца храма появился Кас. Он влетел в гущу мертвецов с таким азартом, что смел почти всех зомбаков и чуть не сбил с ног самого Эйдана.
— Бездна раздери, Эйд, да это лучший подарок ко Дню Духов! Даже веселее, чем надирать задницу Кайденора!
— Ну-ну, скажи спасибо, что он тебя не слышал… — буркнул принц, входя внутрь развалин.
У алтаря склонилась темная фигура ведьмака. Он суетливо чертил какие-то символы на пыльном полу некогда красивого храма. Услышав шаги Эйданора, некромант поднял голову, и их глаза встретились — красные, светящиеся радужки отступника смотрели с нескрываемой ненавистью. Ведьмак медленно поднялся:
— Сам принц Аэндорна пожаловал! Мне сегодня поразительно везет!
— Бронат Мирсани… самый разыскиваемый ведьмак за последние 300 лет, — Эйдан хищно оскалился. — Я бы поспорил, кому из нас сегодня везет.
Бронат рассмеялся. Это был мерзкий хрипящий звук, создающий такое впечатление, будто ведьмак давится собственной злобой.
— Я три года готовился к этому дню, стольких убил… — пробормотал он. — Так скажи мне, в чем я сегодня облажался, Имперский выблядок? Как, хранг тебя раздери, ты меня нашел?!
Эйдан покачал головой.
— Поищи ответы в Бездне! — крикнул он, сорвался с места и, в несколько молниеносных шагов преодолев разделяющее их расстояние, одним точным ударом снес голову ведьмака с плеч.
С глухим стуком она ударилась о пол и покатилась к основанию алтаря. Медальон на груди ведьмака потух, магия крови осыпалась. Эйданор почувствовал, как разрушается ловушка и энергия возвращается к нему. Тело Броната еще не успело коснуться пола, когда Эйдан испепелил его огнем, а следом и голову тоже, чтобы никто не смог заполучить темные знания отступника.
За стенами храма послышался разочарованный вопль дракона:
— Эйд, хранг тебя раздери, ну зачем так быстро!
***
— Готова? — спросил магистр Эйданор. Сэя кивнула. — Тогда отправляй.
— Стойте-стойте! — воскликнул Кас. — Мне точно нельзя добавить пару строк в ответное письмо?
— Не обсуждается, — отрезал Эйдан.
— А что ты хочешь дописать? — с прищуром спросил младший принц.
— Ну, кхм… — начал Кас.
— Не вздумай! — перебил Эйдан.
Но Кас проигнорировал его и быстро озвучил свое желание:
— … хочу на следующий День Духов таких же зомби! И побольше!
Все посмотрели на дракона.
— Брат, можно мне убить его, а?
— Ты сперва догони, — ухмыльнулся Кас и открыл портал.
Эйдан возмущенно закатил глаза, скрестил на груди руки и велел эльфийке отправлять письмо…