Заявления, заведомо являющиеся ложными, часто имеют больший эффект, чем проверенные доказательства, отвечающие действительным фактам. Не исключение и духовные предметы, потому что вокруг них много лжи и спекуляций, и всë делается ради отвлечения внимания от них. Бывает достаточно одной неприметной слабинки, чтобы перевернуть и испортить человека, который без этой, казалось бы, мелочи мог оставаться сильным, стойким и последовательным.
Но если настанет время, когда правда Гомера не будет больше трогать сердца людей, это уже будет совсем другая порода людей. Гомер видит людей в слиянии силы и слабости, чести и бесчестия, величия войны и ужаса разорения. И поэтому мы оплакиваем одновременно обоих — и Ахиллеса и Гектора. Мы радуемся той свободе, которой они, необычайные, но человеческие существа обладали; и при этом нас угнетает сознание того, что даже они, при всей их мощи и яркости, только на какие-то мгновения способны были освободиться от манипуляций с ними и давления. Мы радуемся той свободе, которой они, необычайные, но человеческие существа обладали; и при этом нас угнетает сознание того, что даже они, при всей их мощи и яркости, только на какие-то мгновения способны были освободиться от манипуляций с ними и давления на них неизбежных обстоятельств.
Постоянно в течение всей истории, которую охватывают письменные источники, понятие «добродетель» использовалось в оправдание всех видов обскурантизма, скаредности и насилия. Без порядка не может быть никакой свободы.
На примере Древнего Рима хорошо видно, к чему приводит свобода и падение нравов. Безвозвратно прошло время, когда римские матроны хозяйничали в доме и пряли шерсть: теперь они увлекались приключениями и интригами. Греческое изящество и восточное сладострастие достигли Рима; тут превратились в грубую чувственность. Расточительность подорвала семью; любовь к роскоши и честолюбие, страсти и чрезмерное возбуждение окончательно разорили семейный очаг. Почти все богачи стали усердно предаваться разврату.
Римляне забыли, что счастье не в роскоши и неограниченном потреблении. Только счастье, подвергающееся опасности, может быть вполне сознаваемо. На свете также мало непреложного добра, как и непреложной истины.
Учение стоиков запрещает нарушать гармонию и установленный порядок мира и государства. Но следовать указаниям нашей природы, исполнять все её требования — это такая опасная затея, что всякий, кто может положить ей предел, обязан воспользоваться своей властью.
Твёрдые принципы в сочетании с дурным нравом, частенько оборачиваются жестокостью и человеконенавистничеством, ибо ими можно оправдать практически всё, на что бы ни толкало человека его злонравие.
Люди как будто не способны жить в мире, безопасности и уюте. Они все сами разрушают и думают, что это нормально.