Кажется, что "сумрачный немецкий гений" Рихарда Вагнера и радужно-перламутровый импрессионизм француза Огюста Ренуара не пересекаются ни в одной точке. Однако пересечение произошло: именно Ренуар стал автором самого последнего прижизненного живописного изображения композитора.
Как получилось, что они всё же встретились, при том, что Вагнер не любил ни французов, ни импрессионистов, а Ренуар никогда не писал портретов "великих"?
Место встречи - Палермо
В те годы (1880-е) вес этих имён в художественном мире был несоизмерим. Ренуар только начал набирать известность в Париже как модный портретист, тогда как Вагнер уже давно занял место мировой знаменитости, признанного гения. Его влияние выходило за рамки музыки и простиралось также на современную философию, литературу, живопись и даже политику. Вагнер выстроил в Байройте собственную оперную Мекку (театр для исполнения исключительно его музыкальных драм), жил на роскошной вилле, подаренной ему королём Баварии, и перемещался по Европе в отдельном железнодорожном вагоне.
Когда в 1881 году он с семьёй, прислугой и сопровождающими лицами приехал на Сицилию, в Палермо, чтобы провести в южной Италии осень и зиму, для всего города это стало событием небывалого, исторического значения. Вагнер с женой и пятью детьми заняли три лучших номера (общей площадью больше 250 кв.м) на втором этаже самого дорогого отеля Палермо.
Здесь Вагнер дописывал своё последнее творение - "Парсифаль", чередуя работу с изучением местных природных и культурных достопримечательностей. При нём были два его преданных фаната и помощника, оба, кстати, родом из России: пианист Иосиф Рубинштейн - он делал клавир (фортепианный вариант) оперы - и художник Павел Жуковский, работавший над костюмами и декорациями к "Парсифалю".
Так получилось, что в это же самое время Ренуар тоже приехал в Италию, чтобы посмотреть на памятники искусства эпохи Возрождения. Побывав в Милане, Венеции, Флоренции, Риме и Неаполе и полностью опустошив свои скромные финансовые запасы, он уже собрался было вернуться в Париж на одолженные деньги. Но его французские друзья-вагнеристы, узнавшие из газет, что Вагнер проводит зиму на Сицилии, попросили Ренуара задержаться и навестить гения, чтобы попробовать - хотя бы эскизно - написать его портрет. Получив от них рекомендательные письма, Ренуар морем отправился в Палермо.
Ренуар за роялем
Конечно, не только просьба друзей и договорённость о покупке портрета двигала Ренуаром. Ему и самому хотелось познакомиться с великим композитором, тем более, что он был поклонником его творчества и вообще - человеком довольно музыкальным.
В детстве Огюст Ренуар обратил на себя внимание молодого (и ещё пока незнаменитого) Шарля Гуно своим красивым голосом и хорошим слухом. Гуно прикладывал немало усилий, чтобы развить таланты мальчика: он устроил его в церковный хор, давал ему уроки композиции, игры на фортепиано и уговаривал (безрезультатно) родителей мальчика подумать о его музыкальным будущем.
Музыкантом Ренуар так и не стал (его отец был против), но позже, в своей взрослой жизни, он играл на фортепиано, неплохо пел и не пропускал ни одной новой оперетты в парижском театре "Варьете". Его любимцем был Оффенбах, которого он знал лично.
О степени музыкальности Ренуара косвенно можно судить и по тому, как часто он изображал музицирующих людей. Скрипка, гитара и особенно фортепиано встречаются на его картинах довольно часто.
Что касается интереса Ренуара к музыке Вагнера, то тут он, скорее всего, следовал не столько личному вкусу, сколько общим тенденциям в художественных кругах Парижа. В то время музыкальные драмы байройтского мастера и его идеи были на пике интеллектуальной моды. Вагнер считался композитором "духовной аристократии" (по выражению Ренуара), в отличие от другого оперного гиганта - Верди, создававшего оперы "для всех".
Во всяком случае Ренуар с большим волнением ждал встречи с великим человеком, не особенно надеясь, что композитор согласится ему позировать, тем более, что все рекомендательные письма он потерял где-то в дороге.
Аудиенция
К Вагнеру Ренуар попал только после третьей попытки - ему пришлось ждать в своём отеле, пока Вагнер закончит оркестровать "Парсифаля" - своё новое (и последнее) творение. Последнюю ноту в партитуре он поставил 13 января 1882 года,. Окончание оперы совпало с днём рождения Павла Жуковского, и вечером этого дня Вагнер устроил по поводу двух этих событий семейный праздник с шампанским и музыкой: он сам веселил присутствующих пением и игрой на рояле.
Только на следующий день - 14 января 1882 года - он, наконец, принял Ренуара (Жуковский тоже был здесь), находясь в довольно приподнятом настроении. Эту аудиенцию Ренуар описал в письме к другу тем же вечером:
"Я услышал шум шагов, заглушённый толстым ковром. Это был маэстро в бархатном костюме с большими манжетами из чёрного атласа. Он был очень красив и очень любезен, протянул мне руку, усадил меня в кресло, и тут начался нелепейший разговор, перемежавшийся бесконечными "о!" и "а!" на смеси французского с немецким. ... Говорили мы обо всём. Я говорю "мы", но я лишь вставлял "дорогой маэстро", "конечно, дорогой маэстро" и время от времени вставал, собираясь уйти, но он брал меня за руки и водворял обратно в кресло. Поговорили о постановке "Тангейзера" в парижской Опере. ... Потом об импрессионизме. Каких только глупостей я не наговорил! Под конец я весь взмок и стал красным как рак. ... Он терпеть не может немецких евреев. Я разнёс Мейербера. Словом, у меня было время вдоволь наговорить глупостей.
Наконец он заявил, обращаясь к г-ну Жуковскому : "Если завтра в полдень я буду себя хорошо чувствовать, я смогу попозировать вам до обеда. ... Но не сердитесь на меня, если я не выдержу. Господин Ренуар, спросите господина Жуковского, не возражает ли он, чтобы вы тоже писали мой портрет, если, конечно, это ему не помешает".
Таким образом, не только Ренуар, но и Жуковский удостоился чести писать портрет Вагнера.
О Павле Жуковском - сыне известного русского поэта Василия Жуковского - и его отношениях с Вагнером читайте в 👉 телеграм-канале Культшпаргалки.
Сеанс
Сеанс начался на следующий день в 12 часов. Он был коротким - менее часа. За это время Вагнер успел выразить своё презрение к евреям и французам, чем привёл Ренуара в крайнее раздражение. Так что он решился даже противоречить гению и вступился за своего любимого Оффенбаха.
Тут Ренуар практически наступил на мину. Имя Оффенбаха для Вагнера было символом всего, что он ненавидел больше всего на свете. Он считал его развратителем общественного вкуса и посвятил ему немало пламенных строк в своих статьях (в том числе, во второй редакции "Еврейства в музыке") и даже одну антифранцузскую сатирическую комедию. Главным триггером его ненависти, скорее всего, было то, что многочисленные легкомысленные оперетты Оффенбаха были намного популярнее его собственных величественных музыкальных драм. К тому же Оффенбах иногда позволял себе вставлять в них музыкальные карикатуры на Вагнера.
К удивлению Ренуара Вагнер довольно сдержанно отреагировал на эту провокацию и даже великодушно отпустил своему бывшему сопернику (Оффенбах умер двумя годами ранее) несколько сомнительный комплимент:
«Это, разумеется, „лёгкая“ музыка, но недурная. Если бы Оффенбах не был евреем, он стал бы Моцартом".
Тем не менее восторгов в адрес оперетт Оффенбаха Вагнер, скорее всего, Ренуару не простил - слишком болезненной была него эта тема. Внезапно он помрачнел и, сославшись на усталость, поднялся и ушёл к себе. Взглянув на то, что успел написать Ренуар, Вагнер был явно удивлён и прокомментировал изображение так: "Не правда ли, я похож здесь на протестантского пастора?"
Итоги
Осталось неизвестным, каким результатом закончился этот сеанс для Павла Жуковского и сделал ли он в этот день хотя бы один набросок к портрету Вагнера.
Что касается Ренуара и Вагнера, то они расстались, не очень довольными друг другом. За обедом в кругу семьи Вагнер высказался более откровенно на тему "очень странного сине-розового результата" этого сеанса, иронически описал самого Ренуара, сравнив его с карикатурными персонажами популярного немецкого юмористического издания и, наконец, выразил полную уверенность в том, что все эти современные портретисты могут реалистично изобразить похоже разве что указку (всё это зафиксировала в своём дневнике жена Вагнера Козима).
Ренуару тоже не доставило особого удовольствия общение с Вагнером. "К концу сеанса блеск его таланта в моих глазах значительно померк" - вспоминал он позже. Эта встреча стала началом его разочарования в Вагнере.
Через несколько лет, уже после смерти композитора, он поехал в Байройт за компанию с друзьями, чтобы посмотреть "Кольцо нибелунга" и вернулся оттуда раньше срока уже законченным антивагнеристом.
"В начале крики валькирий прекрасны, но если они продолжаются в течение шести часов, можно сойти с ума"
- сказал Ренуар в интервью Амбруазу Воллару и пожаловался на мрак в зрительном зале Байройтского театра во время спектаклей - норма, установленная Вагнером.
«Никому не дано права оставлять людей в темноте три часа подряд. ... Это насилие! Мне, например, хочется посмотреть на хорошенькую женщину в ложе. И - будем говорить начистоту: эта вагнеровская музыка здорово надоедает!»
Портрет
Эта работа не входит в число выдающихся шедевров Ренуара, да и в обширной иконографии великого композитора занимает довольно скромное место - где-то в самом конце целой галереи многочисленных портретов Вагнера. Большая их часть (не менее десяти) принадлежит кисти главного немецкого портретиста тех лет, а также друга семьи Вагнеров Франца фон Ленбаха.
Действительно, на этом портрете Вагнер как-то неожиданно гармонично вписывается в галерею миловидных девушек Ренуара. Он не очень похож на того, кем он был на самом деле - музыкальным диктатором, сумевшим охватить своим влиянием целую эпоху, построить уникальный театр одного композитора, задвинуть оркестр вместе с дирижёром под сцену и бесцеремонно лишить публику её законных прав: света в зале, антрактов с прогулками и буфетом (в "Летучем голландце" и "Золоте Рейна"), и даже возможности аплодировать исполнителям (в "Парсифале").
Ренуар не очень высоко оценивал эту работу ("не такой уж провал: в нём есть что-то от этого замечательного лица») и, рассказывая об истории её создания, подчёркивал то, что это всего лишь этюд, созданный, что называется, "на ходу", за считанные минуты (это время сокращалось в его воспоминаниях от 35 минут до 15).
Спрос на изображения Вагнера после его смерти увеличился, и Ренуар сделал несколько вариантов этого портрета: угольно-карандашный рисунок для некролога Вагнера в парижской газете в 1883 году, литографию (в 1900) и живописную копию, выполненную на заказ в 1893:
Портрет Вагнера долгое время находился в частных коллекциях. Его последним владельцем был знаменитый французский пианист Альфред Корто. Он подарил картину Ренуара Лувру в 1947 году. Сегодня он находится в парижском Музее изобразительных искусств Орсе.
Ещё некоторые интересные детали этой истории 👉в телеграм-канале Культшпаргалки.
Всё о Вагнере в этой подборке 👇