Моя третья встреча с дымком прошла в воскресенье. Проснулся я после неё вечером следующего дня. У меня было ощущение, что я обладаю потрясающей способностью припоминать всё сказанное доном Хуаном во время опыта. Его слова запечатлелись у меня в уме. Я продолжал их слышать с необычайной ясностью и упорством. В процессе опыта я установил ещё один факт: тело немело после того, как начал глотать порошок, неизменно попадающий в рот, когда раскуриваешь трубку. Получается, что адепт не только вдыхает дым, но и принимает саму смесь внутрь.
Я попробовал рассказать о своих переживаниях дону Хуану, но он сказал, что я не сделал ничего важного. Я настойчиво упоминал про возможность вспомнить произошедшее, однако учитель не хотел слышать об этом. Каждое моё воспоминание было точным и безошибочным.
Ясно помню: когда я упал на бок, у меня полностью пропали все мысли и чувства. Но осознанности это нисколько не повредило. Моя последняя мысль, как я хорошо помню, пришлась на тот момент, когда комната перевернулась и заняла вертикальное положение. Должно быть, я здорово треснулся головой об пол, но не чувствую никакой боли.
Теперь я мог только видеть и слышать. Причём сумел бы повторить каждое слово, сказанное Хуаном. Я следовал каждому его указанию. Они казались ясными, логичными и простыми. Он сказал, что всё моё тело исчезает, а голова не хочет. Единственный способ остаться в бодрствующем состоянии — превратиться в ворону. Учитель приказал сделать усилие и моргнуть. Если я в состоянии моргнуть, значит могу приступать к остальному.
Затем он сообщил — моё тело пропало совершенно и осталась одна голова, она никогда не исчезает. Именно голова превращается в ворону. Когда я моргнул, дон Хуан заявил, что я готов и приказал держать голову прямо и положить на подбородок. По его словам, именно подбородку надлежало стать вороньими лапами. Он приказал мне почувствовать лапы и проследить, как они медленно появляются. Потом он сказал, что я ещё не совсем затвердел и мне надо вырастить хвост, который должен появиться из шеи.
Дон Хуан велел распушить веером хвост и почувствовать, как он подметает пол. Потом учитель заговорил о вороньих крыльях, которые вырастают из скул. Он предупредил о трудности и болезненности этого процесса, а когда у меня всё получилось, велел расправить крылья во всю длину, так далеко, насколько вытянуть можно. Иначе я не смогу летать. Крылья появились длинные и красивые; я помахал ими как настоящими.
Далее Хуан заговорил о верхней части головы, которая, по его словам, оставалась слишком большой и тяжёлой. С такой массой невозможно взлететь. Чтобы сократить её в размере, пришлось моргать. С каждым морганием голова уменьшалась. Я моргал до тех пор, пока лишний "вес" не ушёл. В результате я смог свободно и легко прыгать, прогулялся по полу и освободился от скованности.
Оставалось ещё одно изменение, сказал дон Хуан, которое нужно произвести, чтобы летать. Это самое трудное из всего. Для его правильного выполнения необходимо быть послушным и точно выполнять команды. Мне предстояло научиться смотреть, как ворона. Мой рот и нос стали расти между глазами, пока не превратились в сильный вороний клюв. По словам учителя, вороны смотрят прямо в стороны, и теперь мне надо повернуть голову и смотреть на него одним глазом. Если же я хочу сменить глаз, следует потрясти клювом вниз. Такое движение заставит смотреть другим глазом. Я по очереди менял глаза, а когда был абсолютно готов к полёту, дон Хуан подбросил меня в воздух.
У меня не возникало трудностей с тем, чтобы извлекать из его команд соответствующие ощущения. Я имел восприятие вырастающих птичьих лап, которые поначалу были слабыми и неустойчивыми. Чувствовал выходящий из шеи хвост и крылья, появляющиеся из скул. Крылья сидели где-то очень глубоко, я чувствовал, как они постепенно появляются. Процесс был трудным, но не болезненным. Потом, моргая, я уменьшил голову до размеров вороньей. Но самый удивительный эффект произошёл с моими глазами. Моим птичьим зрением!
Когда дон Хуан велел отрастить клюв, у меня от недостатка воздуха возникло ощущение удушья. Потом что-то выпятилось и создало передо мной преграду. Так продолжалось до тех пор, пока Хуан не велел мне смотреть вбок, чтобы мои глаза получили полный боковой обзор. Я мог мигнуть одним глазом и сменить фокусировку зрения с одного глаза на другой. Но вид комнаты и всех вещей в ней теперь не был обыкновенным зрелищем. Хотя трудно сказать, что именно изменилось. Может быть, всё перекосилось, а может, расстроилась фокусировка.
Дон Хуан стал очень большим и светлым. В нём было нечто очень располагающее и надёжное. Потом все изображения стали размытыми, потеряли свои контуры и превратились в резкие абстрактные очертания, которые ещё какое-то время продолжали мерцать.