Поначалу задумывал написать материал о том, как поживают национальные литераторы в своих «квартирах» и какие шансы имеют они завоевать всероссийское признание, найти своего читателя за пределами своего языка, своей республики. Но вот попалось на глаза интервью Магомеда Бисавалиева, которое он дал молодежной республиканской газете, и понял, что не стоит повторять ту мысль, которую емко и точно выразил этот писатель…
Сначала все же два слова о нем. Главный редактор журнала «Дагестан», пишет прозу, стихи. Из прозы я знаком с его рассказами и повестью «Тайная тетрадь». Скажу так: это человек, заставляющий своего читателя думать.
Так вот, Бисавалиев сказал в интервью: «Если бы Расул Гамзатов родился в наше время, он бы дальше Кочубея не пошел… Сейчас человека с книгами оставляют на улице».
Кочубей – небольшое село, где проживает менее десяти тысяч человек. Нужны тут комментарии? Если нужны – пожалуйста: скажу то, что вы знаете и без меня. Вектор российской рыночной системы, в которую мы вписаны, никак не совпадает с вектором культурного развития. Более того: эти понятия находятся в обратно пропорциональной зависимости, чем больше у нас рынка, тем меньше культуры. Ни при царях, ни при коммунистах не выходил «Лука Мудищев». То, что считалось безнравственностью, ныне оправдывается издательской прибылью. На телевидении юмор ниже пояса – ну и что, есть же спрос. Качество товара не важно – главное его правильно рекламировать. А товар нынче - это и фильм, и спектакль, и книга. Пусть там ахинея, пусть там даже пальмовая, в смысле, ядовитая начинка – ничего, главное, раскрутить, преподнести в блестящей упаковочке.
Такой, к примеру, как эта аннотация к книге Н. Илишкиной «Улан Далай»:
«Увлекательная энциклопедия жизни народа на сломе эпох, мостик от Михаила Шолохова к Гузель Яхиной».
Ну, Шолохова мы знаем. Как и всякий великий творец, он видел в исторических событиях не чье-то злодейство, а трагедию, - это его интересовало прежде всего. Искать виноватых – дело судей, побуждать людей думать и сопереживать, - дело писателей. Если вы не читали, то обязательно смотрели «Они сражались за Родину». Сорок первый год, мы отступаем, несем страшные потери… Представляете, что здесь можно было навертеть? Про никчемное руководство Кремля, про предательство генералов, про то, как красноармейцы с голодухи в станицах бесчинствовали… Почему Шолохов так не написал? Потому что не судил историю, а жил в ней, и чувствовал себя вовсе не посторонним во всех ее перипетиях.
Знаем ли мы Яхину? Вокруг нее много шума. Для объективной оценки ее творчества можно, конечно, советовать вам прочесть ее толстые романы, но, боюсь, не каждому это будет под силу. Есть другой путь. Познакомьтесь с ее небольшим рассказом и вы поймете, что представляет собой та, которую издательство равняет с Михаилом Александровичем. Рассказ называется «Юбилей». Он вроде как бы документальный, там упоминаются и Шостакович, и Фадеев, и Лысенко, и Паша Ангелина – это затем, чтоб вам верилось в происходящее. А происходит там следующее. День рождения отмечает Сталин. Долго рассматривает себя в зеркало – не зубы, а клыки, несуразные уши, оспины, морщины… Потом садится в машину, выезжает в ночной город и… Начинает охоту за прохожими. Сбивает. Насмерть. Развлекается так.
В романах Яхиной та же философия. Никакого психологизма в описании героев, никаких их раздумий. Вокруг героини все совершают зло, не ведая, что творят. Плохие красные русские, всякие там Игнатьевы - Денисовы, как бы мимоходом убивают ее мужа, как бы мимоходом спят с женщинами, как бы мимоходом водружают над мечетью красный флаг… А Зулейха – кукла, наблюдатель, совершенно неспособный на поступки. Кажется, ее роль – лишь в том, чтоб стать носителем информации и потом устами Яхиной выплеснуть ее в книгу. И оценку происходящему дать тоже с позиций сегодняшнего дня. Какая это позиция? Вот один из откликов на книгу Яхиной: автор прекрасно показала «страх перед пожирающей силой социалистической машины под названием Советский Союз». В общем, по Яхиной, у социалистической нашей истории один цвет: черный.
Впрочем, о Яхиной и ее творчестве написано уже много, так что переходим к «мостику» - к Илишкиной, автору «увлекательной энциклопедии жизни народа».
От энциклопедии в «Улан Далай», пожалуй, только стиль, не имеющий отношения к литературе, больше схожий со справочником. Но это сейчас не главное, так же? Сейчас надо нащупать выгодную тему. Такую, чтоб страшно читателю стало за прошедшие годы. Чтоб страшным событиям соответствовали и страшные люди, творящие всемирное зло.
Итак, Калмыкия, военные годы. Что есть зло в это время в этом месте? Может, образование Первой казачьей дивизии вермахта, составленной из населения этой республики? Или действия абвергруппы-103, расположенной в Элисте? Или история со 110 калмыцкой кавалерийской дивизией, среди бойцов и командиров которой выявились как истинные герои борьбы с фашизмом, так и националисты, дезертировавшие с фронта, перебежавшие на сторону рейха, занявшиеся откровенным бандитизмом? Для писателя это серьезная тема, тяжелая…
И потому Илишкина взялась не за нее. Илишкина взялась писать о депортации калмыцкого народа, ни за что наказанного плохими русскими.
Конечно, в литературе нет запретных тем, нет и ограничений на полет авторских фантазий, если авторы эти не выдают фантазии за действительность, не идут на перевирание исторических фактов. Фантазия и ложь – это ведь далеко не одно и тоже, согласны?
Итак, страницы «Улан Далая». Лютая зима сорок третьего-сорок четвертого, эшелоны везут депортированных калмыков в Сибирь, некоторые вагоны забиты трупами под завязку, откроешь дверь – и трупы эти сыплются, как дрова. Время от времени мертвых выгружают, и тогда в степи появляются высокие муравейники человеческих тел. Изверги-охранники, естественно, сытые, естественно, довольные, ведут себя просто паскудно.
«– Умершие есть? Умершие есть, спрашиваю? – повторил хорошо знакомый низкий бас конвойного, которого окрестили Старшим Могильщиком.
– Нет, – Баатр не узнал свой голос.
– Что, съели с голодухи, людоеды? – захохотал Могильщик. – Это хорошо. Надорвались уже трупы врагов народа на себе таскать».
Наверное, не надо больше ни цитировать, ни пересказывать . Ну правда, противно. Ну правда, это никаким боком не относится к литературе, и за притягивание к этому опусу имени Шолохова лишь хочется спросить у издательства: вы это что, серьезно? И вы, автор Наталья Илишкина, на самом деле, как утверждаете, сидели в архивах, собирая материалы по истории депортации? И это в архивах вы нашли документы о бесчеловечном отношении к калмыкам сопровождавших эшелоны русских бойцов? В документах есть сведения о «муравейниках» тел умерших в дороге?
Можно было бы сейчас привести официальные сведения о числе депортированных калмыков, о том, сколько их доехало до мест переселения, сколько вернулось в 57-м на родину… Но суть не в этом. Я опять о трагедии и злодействе. О плохих и хороших народах. О празднике народного единства. Если авторы хотят восстановить историческую справедливость, а не хайпануть на горячей и остающейся больной для страны теме, то неужели они не понимают, что возвышать один народ путем унижения другого нельзя? Что взаимозависимость народов и национализм с одной стороны близки по понятиям и имеют огромную энергию, как провод под напряжением, а с другой стороны, если хорошенько не подумав и не изучив физику, полезть туда дурными голыми руками, то так может шарахнуть…
Знаете, как пишут о разрешении национальных проблем умные люди? Напомню фрагмент книги «Мой Дагестан» Гамзатова. Сын имама Шамиля Джамалуддин в качестве заложника попал к русским в девятилетнем возрасте. Его отдали учиться в Александровский кадетский корпус, где он изучал иностранные языки, полюбил точные науки, пропитался русской культурой. В неполные тридцать лет Джамалуддин был поручиком лейб-гвардии Уланского полка, когда Шамиль в одном из сражений захватил в плен теперь уже важных для России людей и высказал желание обменять их на своего сына. Обмен состоялся, и Джамалуддин в русском офицерском мундире предстал перед отцом. Шамиль первым делом приказал ему поверх мундира надеть национальную одежду и быть готовым к боям с русскими. Я не могу их предать, они воспитали меня и дали образование, сказал Джамалуддин. Но ты по крови аварец, и должен защищать наши интересы, упрекнул его отец. Да, по крови я аварец, и потому никогда не участвовал в боях с твоими отрядами, чтоб не стать предателем для народа, которому обязан рождением. Я не предам ни русских, ни горцев, моя история накрепко связана с ними, и чувство уважения никогда не разрушу клинком!
Уважением к народам – вот чем руководствовался Джамалуддин, и убеждениям своим не изменил…
Давайте же и мы всегда помнить об уважении к истории и народам. Особенно когда пишем об этом.