Мы встретились случайно, на одном из тех узких переулков Стамбула, где-то возле Галатской башни, даже не помню где. В будущем, через много лет, я буду придавать слишком большое значение своей забывчивости. Будто, если бы я запомнила улицу, номер дома или название того кафе, всё сложилось бы по-другому.
Наивное сердце не хочет верить, что есть силы, нам неподвластные. Силы сжигающие, испепеляющие, уносящие нас от любви, родного дома и всего хорошего, что у нас когда-либо было. Оно хочет верить в гороскопы, знаки, случайные совпадения и отказывается от реальности, которая разбивает его на осколки. Оно хочет верить в добро. Только так и остается целым.
Ему было, наверное, 46 лет. Я так и не спросила, сколько именно, потому что времени у нас было не так уж и много. Его борода была затронута сединой прямо так, как я люблю, хотя сами мужчины этого всегда стесняются. Что очень даже мило.
Его типичная для этого района Стамбула внешность выдавала в нем беженца с Ближнего Востока, но обветшалый фирменный портфель из натуральной кожи говорил о том, что у этого человека когда-то была настоящая, сытая жизнь. Долгая. Полная. Даже более насыщенная, чем у нас с вами. И более настоящая.
Тогда я мельком, еле-еле разбирая его безупречную французскую речь, узнала, что он был профессором в одном из тех университетов, которые уже не работают и никогда больше работать не будут. Но я не знаю, по какому предмету. Надеюсь, хотя бы не по этике.
Его темно-карие глаза были печальны, гораздо более печальны, чем вам может сейчас представиться. Но он был силен, не сломлен духом и, как мне показалось, даже воодушевлен предстоящей поездкой. Как он сказал мне по секрету, лодка отплывала в 3 часа ночи, с какого-то удаленного маленького южного пляжа и направлялась прямо в Италию, стараясь миновать Грецию и ее злосчастную береговую охрану. В надежде проскользнуть мимо бюрократии и толстосумов, которые решают, кому жить, а кому умирать.
Пока он пил кофе, за который я сама потом заплатила, он рассказывал мне про la vie, la mort, les bombes, les méchants — жизнь, смерть, бомбы, плохих людей — про всё то, что наполняло его жизнь до краев последнее десятилетие. И мне казалось, что нет более важного места в этом мире, чем маленький, слегка заваливающийся вправо деревянный столик этой кофейни, за которым я сейчас сижу. Именно здесь мне и суждено было оказаться. Именно сюда меня и послал Бог.
Сейчас, через много лет, меня грызет чувство незавершенности, немилости, недостаточности. Как будто я не сделала то, что должна была сделать, но мама говорит, что ничего я сделать и не могла. Но, согласитесь, кто же верит мамам, когда дело доходит до любви.
Не знаю, что больше меня поразило в нем — сочетание интеллигентности с полным хаосом его жизни, ужасающие последствия военных действий, или я просто, как любой другой журналист в погоне за хорошей историей готова была даже разбудить свое спящее сердце и влюбиться. Просто, чтобы потом было, о чем писать.
Я не могу найти в своей памяти ни одну другую похожую встречу. Когда человек, которого я едва знала, повернул мою северную звезду куда-то в другое место так, чтобы она осталась там навсегда. В его теплом голосе мне виделись нотки шафрана и пустынной пыли, звездное небо над Сирией и много чего еще неприличного, о чем я рассказывать вам не буду. Но имела ли я право испытывать исключительно чувственные, приятные, удовлетворяющие меня саму чувства к человеку, которому я не могу помочь. Помочь которому было просто невозможно.
Уже под вечер, когда мы доели и допили, наверное, всё меню этого маленького кафе, которое стояло на одной из тех стамбульских улиц, что будто срываются в пропасть — в брусчатке, красивых фонарях, в окружении исключительно неоклассических фасадов зданий — я начала понимать, что влюбилась. Его грустный взгляд, как мне тогда казалось, тоже прояснился. Но понять его полностью в этой жизни мне было не суждено.
Посреди ночи, когда он собирался в путь и бегал из ванной к шкафу и обратно, я незаметно соскользнула с кровати и положила в его портфель две тысячи евро. Все деньги, которые у меня были. Самую большую сумму, которая была отложена когда-либо в моей жизни. И я до сих пор не знаю, правильно ли я сделала. Ведь деньги не только спасают судьбы. За них еще и убивают.