Композитор не любил назойливых папарацци, преследующих его постоянно. Как-то Рахманинов приехал с концертом в один американский городок и прямо с вокзала бросился бегом, спасаясь от фотографа. Но когда композитор обедал в ресторане, фотограф все-таки настиг его. Сергей Васильевич раздраженно закрыл лицо руками:
— Прошу вас, оставьте меня в покое, я не хочу сниматься…
Каково же было его удивление, когда в вечерней газете он увидел опубликованные фотографии с находчивой подписью: «Руки, которые стоят миллион!»
Три греха
При жизни Сергея Рахманинова частенько ругали критики, приписывая ему три «смертных» греха: старомодность, отсталость и салонность. Они не могли понять, почему же музыка Рахманинова столь популярна. Ведь то было время новаторства, поиска нового и необычного, время хроматизмов и диссонансов. Рахманинов же оставался верен классическому романтизму, продолжая традиции Петра Чайковского. Сам Сергей Васильевич говорил: «Не хочу ради того, что я считаю только модой, изменять постоянно звучащему во мне тону, сквозь который я слышу окружающий меня мир».
Сегодня Рахманинов один из самых исполняемых и любимых композиторов. Его музыка звучит не только в концертных залах, но и на эстраде. Мелодию песни All by myself, в исполнении Селин Дион, ее автор Эрик Кармен позаимствовал из Второго фортепианного концерта. Стиль небезызвестной группы Muse — этакий сплав романтизма и рока — основан на произведениях Рахманинова.
Трагическая фигура композитора не оставляет равнодушным и кинематограф. Замечательный фильм «Ветка сирени» Павла Лунгина основан на трогательной легенде: где бы Рахманинов ни концертировал — в России, Европе, Америке — ему неизменно приносили его любимую белую сирень… от незнакомки. В реальной жизни тайная поклонница к каждой веточке прикладывала маленькую записочку с аббревиатурой «Б.С.». Сергей Васильевич долго не знал, кто она, и называл ее просто — Белая Сирень. Однажды один из тех, кто знал эту женщину лично, наконец раскрыл инкогнито — незнакомкой оказалась педагог Фекла Яковлевна Руссо. Рахманинов написал ей письмо, в котором поблагодарил за цветы. Между ними завязалась многолетняя переписка, и он всегда с теплотой отзывался о своей дарительнице, хотя они так и не встретились лично.
После смерти Рахманинова известный пианист Ван Клайберн привез из России в Америку саженец сирени, который посадил на могиле композитора. Он до сих пор растет там, напоминая о том, как сильно Рахманинов любил свою страну.
Лишенный всякого позерства…
Сын Федора Шаляпина Федор Федорович вспоминал: «К славе своей Рахманинов относился более чем скромно. Мне даже казалось, что он всегда ее избегал и стеснялся. Лишенный всякого позерства, он уклонялся от поклонников и от того, чтобы выслушивать их похвалы». И это притом, что он был необычайно популярным!
Рахманинов, несмотря на всю его внешнюю неприступность, был очень ранимым человеком и часто испытывал мучительную неуверенность в себе. Этому способствовала житейская неустроенность, отказ церкви признать действительным его брак… Сокрушительный провал рахманиновской Первой симфонии, на которую он возлагал большие надежды, только усугубил его внутреннее одиночество. После столь оглушительного фиаско Сергей Васильевич три года не писал музыку. Хотел, но не мог. Из этого состояния его вывел доктор Н.В. Даль, психолог, практикующий гипноз.
С Далем связана одна интересная история. Как-то Николай Владимирович прислал Сергею Васильевичу талисман. Рахманинов всюду возил его с собой, но однажды потерял — и так расстроился, что его супруге пришлось писать доктору Далю письмо с просьбой о новом амулете. Даль ответил так: «Вы случайно потеряли в Англии талисман и огорчены этим. Но не огорчайтесь! С оккультной точки зрения случайности не существуют… Вы потеряли талисман потому, что должны были его потерять. Для чего? Этого я не берусь Вам объяснить: быть может, для того, чтобы я прислал Вам другой — более могущественный, приобретенный мною недавно…»
Рахманинов очень трепетно относился к вещам, которые имели для него тайный смысл. То же было с часами его учителя, профессора Н.С. Зверева, которые тот подарил ему на окончание Московской консерватории. Он никогда с ними не расставался.
«Немножко человек»
Рахманинов, несмотря на свою серьезность, любил подшутить над журналистами. Однажды во время интервью он сказал:
— Я на 85% музыкант.
Журналист удивился:
— Как? Только 85%? А как же остальные 15%?
— Все же я немножко человек.
Помимо музыки, которая, безусловно, была самой большой страстью в его жизни, он увлекался и другими вещами.
Рахманинов — один из первых автомобилистов не только в России, но и во всем мире. Его первой машиной стал открытый, изящный и надежный немецкий «Лорелей». Сергей Васильевич отвез его в имение Ивановку, где и колесил по сельским дорогам, радуясь, как ребенок, скорости, запаху бензина и тарахтенью мотора.
Позже, когда семья Рахманиновых жила в Швейцарии, он каждый год покупал себе новую машину.
Не меньшей страстью была природа. Родная, русская. В ностальгическом настроении тоскующий по Родине композитор посадил в своем имении «Сенар» в Швейцарии несколько берез. Собственными руками, забыв о том, что он их так берег, что даже ботинки не всегда застегивал сам — просил жену Наташу, которой был верен всю свою жизнь. Кстати, название виллы «Сенар», которое сложено из первых букв имен: СЕргей, НАталья, Рахманиновы — говорит о том, как сильно он любил свою семью.
Кем же был Сергей Васильевич Рахманинов? Композитором. Дирижером. Пианистом. Человеком…
Вряд ли что-либо из этого можно поставить во главу угла. Он абсолютно равноценен, абсолютно гениален, абсолютно совершенен.
Рахманинов — вечный скиталец, который так и не сумел вернуться домой.
Его музыка внушает чувство беспокойства и безмятежности, тревоги и страсти, бури и счастья. Именно из-за этого его любят не только профессионалы и музыкальные критики, но и те, кто не имеет к музыкальной профессии никакого отношения.
Как-то один замечательный музыкант — Лев Оборин — спросил другого замечательного музыканта — Артура Рубинштейна, кого тот считает лучшим пианистом в мире. Рубинштейн долго думал, а потом сказал:
— Горовиц. Да, да, Горовиц сильнее всех.
— Ну, а Рахманинов? — снова спросил Оборин.
Рубинштейн улыбнулся и ответил:
— Нет, нет. Вы говорите о пианистах, а Рахманинов — это… – и он, воздев руки, посмотрел наверх.
Текст: Александра Горелая
