2 Маша навсегда запомнила улыбку машиниста и то, как он ей помахал, минуя стрелочный пост, и номер поезда тоже навсегда впечатался в память - 4310. Он не доедет до пункта назначения - по дороге его остановят немцы. Ради него Маша, невзирая на свистящие пули, что попадали в провода электропередач и взрывались, переводила железнодорожные стрелки, думая только о том, чтобы успеть счистить налипший снег, успеть додавить ручку для перевода. Грузовой поезд должен был идти на Яхрому.
Маша делала для него вторую стрелку, как вдруг загрохотало, залетали пули, искры посыпались от проводов.
— Боже мой! - пригнулась Маша и инстинктивно стала убегать, но одна мысль остановила её: может она неправильно сделала стрелку? Поползла на шпалах, под пулями, голыми руками проверила каждую стрелку - всё верно. Согнувшись, побежала назад к аппарату.
— Докладывай, - говорит дежурный Гончаров.
— Дежурный, а куда мы поезд отправляем? Зачем он едет туда? Там же немцы подходят!
— Разговорчики! - нервно закричал Гончаров. - Докладывай маршрут!
— Докладываю маршрут! Четвёртый пост, Литневская, поезд 4310 от Каналстроя на третий путь!
Через десять минут показался небольшой поезд. Вагон был нагружен станками с какого-то завода, а сзади две цистерны горючего. Прошёл. Запыхавшаяся Маша помахала машинисту в ответ и продолжила мести дальше, мела она довольно долго, пока опять не раздался звонок.
— Грузовой поезд в Яхрому не прибыл, - сказал дежурный, - его остановили немцы.
Через время опять звонок дежурного, на сей раз последний:
— Подготовь маршрут бронепоезду: номер 73 из Москвы. Нечётные пути - это на Москву, а чётные - из. Вот по чётному пути и приготовь.
Маша пошла готовить, пока дошла, пока сообразила: одну стрелку сделала, вторую, побежала к третьей, а она засыпана вся, прямо по горлышко в снегу. Лопату она забыла на другом посту и времени за ней бежать нет! Сначала веником мела, но он рассыпался быстро, пришлось окоченевшими руками снег убирать... Пули свистят над ней, взрывы рядом со станцией оглушают. Видит - бронепоезд идёт. Не успевает Маша перевести стрелки, снега ещё многовато на них! Гребёт она одной рукой, а второй даёт остановку, но поезд и не думает сбавлять скорость. Вытащила Маша из-за пазухи красный сигнал, даёт поезду - всё равно летит! Маша бросила всё, перепрыгнула на другую сторону, берётся за ручку, а к ручке той прибито ещё 15 кг груза, чтобы держалось перо! Не хватает силёнок! Взяла Маша ручку, кинула, чтобы перевести стрелку и сама легла на ручку сверху. Смотрит - только встал остряк, как груз поднялся вместе с Машей. Отпускать нельзя его - перекинется назад. Поезд ревёт совсем близко, а Маша жмёт, жмёт, близко-близко к рельсам находится. Полетел мимо неё бронепоезд - залепил и глаза, и уши, и рот, всю-всю залепил Машу снегом. Ни живая, ни мёртвая лежала Маша на ручке. Прошёл мимо неё задний, последний паровоз, машинисты что-то кричали ей, но Маша ничего не слышала. Прошёл бронепоезд, а Маша встать не может - до того сил нет и руки не слушаются. Снег таял на лице, а она даже убрать его не могла. Отдышавшись немного, вся залепленная снегом, Маша поднялась, развернулась, и увидела рядом двух военных.
— Руки! - рявкнул один из них с нацеленной на Машу винтовкой.
— Не могу, - отвечает Маша, - руки у меня, наверное, отмёрзли.
— Ты что тут делаешь? Диверсию решила устроить?!
— Какую диверсию? Я стрелочник, я, наоборот, помогала.
— Хм. А ваши уехали. Ты, выходит, одна здесь.
Маша чуть не упала:
— Как уехали? А дежурный?
— Станцию эвакуировали. В здании никого нет.
Маша им не поверила, побежала на станцию. Там были другие военные, не пускали её.
— Ну, пустите, может, что-то написали.
— Нет, - говорят, - ничего нету.
Аппараты, телефоны - всё было снято. Уехали, а куда - никто не знает. Маша вышла и пошла к паровозу. Идёт, а помощник Лавров сходит с него, говорит:
— Куда ты идешь, у нас крыши нет, такая была стрельба, когда проходил бронепоезд, видела?
— Нет, я ничего не видела, когда стреляли. Не до этого мне было.
Пошла обратно, взялась за метлу и давай мести стрелки. Никто ничего не знает, не говорит ей. Но стрелки надо все равно чистить, мало ли чего...
Маша ещё не догадывалась какой она совершила подвиг. Тем утром 28 ноября немцы захватили Яхромской мост и стали по нему перебрасывать танки на восточный берег канала "Москва-Волга" - это открывало им прямой путь на Дмитров и Москву, которая оказалась бы в окружении противника. Прибыв на место, бронепоезд сходу открыл огонь по фашистам. Бой был страшным, наши побеждали, но вот немцы подбили паровоз бронепоезда и к этому моменту кончились боеприпасы.
Видит Маша - бегут два солдата с перегона. Она - к ним.
— В чём дело?
Ей ответил заместитель командира Знаменский:
— Доченька, паровоз надо нам, подбили паровоз. Стоит на месте, дрезина такой состав не потащит.
Говорит Маша:
— Вон паровоз стоит.
Они побежали к паровозу. Приказали нагрузить его снарядами. Маша дёрнула стрелки - обеспечила им путь к Яхромскому мосту. Паровоз умчался, чтобы продолжить яростный бой. В тот день команда бронепоезда номер 73 уничтожила 12 танков, 24 грузовика и свыше 700 фашистов. А главное – немцы прекратили продвижение на восточный берег. Уже потом все подтверждали то, как сильно помогла им "эта девочка Маша".
Вечером вернулся начальник станции.
— Где все наши? Станция эвакуирована, что мне делать? - спросила его Маша.
— В Вербилках встали, недалеко они уехали. Иди с утра в Вербилки.
Вербилки встретили Машу мёртвой тишиной. Никого из своих она там не нашла - не было вообще никого: ни людей, ни кошек, ни собак, даже птицы исчезли. Всё закрыто и ни души... Пять часов заняла у неё дорога до Вербилок. По дороге она с горечью думала о своих украденных вещах и не вещи было жалко, а человека, который так поступил - влез в её комнату в общежитии, когда все, кроме неё, бежали из Дмитрова, и всё стащил, осталась Маша в чём была - в телогрейке и тёплых брюках. И как ему живётся такому, без совести? Маша провела ночь в пустом общежитии и с утра пораньше отправилась в путь.
Жутко ей делалось от виденных по пути картин: и трупы попадались, и взорванные машины, и зияющие пустотами глазницы домов, всё, чем отличительна война. Не было только живых. Перед станцией решила в церковь заглянуть - может там есть кто? Двери подёргала, в окна заглянула - пусто, никого нет. Постояла нерешительно на ступеньке, ноги дрожали от голода, ведь с утра ничего не ела. Тишина и темень вокруг, жуть хочешь не хочешь, а пробирает, заставляет вздрагивать. Вдруг почувствовала Маша, что платок начал сползать с головы, медленно-медленно ползёт и ползёт... А под ним волосы дыбом стоят, как гвозди. Упала Маша на колени и давай молиться Господу, как умела, несмотря на то, что была членом партии. "Господи, пусть закончится война, пусть всё будет, как прежде!" Поднялась Маша с колен и поняла, что волосы улеглись назад, стали влажными.
Она дошла до станции, так и не встретив по пути ни одной души. Вышла она на железную дорогу и вздохнула - такое ощущение было, что вроде как домой она попала, сразу на сердце стало теплее. На станции встретила своих, кое-как обустроились. Вскоре приехал и начальник.
Пятого декабря начальник сказал, что надо съездить в Дмитров, узнать что там и как с топливом, потому что у них в паровозиках уже нет угля. Тем же днём они поехали в Дмитров. Подъехали к складу топлива затемно, четыре девчонки, в их числе и Маша, спрыгнули, а мужики поехали объезжать, чтобы заехать на склад. Светло в тот вечер было - луна круглая отражалась на снегу. Смотрят, выходит человек из будки.
Маша обрадовалась:
— Вон, вышел наш солдат, сейчас узнаем у него насчёт топлива.
А это, как после оказалось, не их солдат был, а немец. Идут девушки по тропиночке друг за другом, Маша вторая шла, улыбаются - всегда приятно встретить своего человека. На нём шапка советская, солдатская, петлицы на груди, в общем, ничем не отличишь от своих.
И только пересеклись они и рот успели открыть, как он покидал их в снег каждую по очереди и пошел дальше. Они встали, побежали за ним, кричат. Надо было бы хватать его за ноги, да разве ж можно так со своим солдатом. Мужчины заехали, встали на складе. Начальник сказал:
— Литневская и Гончаров, идите в разведку, посмотрите, что на станции делается.
Они пошли. Прошли где-то половину по железнодорожным путям, и тут Гончаров ей варежкой знак сделал: стой, мол. И сел на рельсы.
— Петр Иванович, вы что, плохо вам?
— Нет, Маня, не плохо, - нахмурился Гончаров. - Я туда не пойду. У меня дети, будут плакать за мной. А у тебя никого нету, плакать за тобой некому, иди одна.
— Вы что? - поразилась Маша.
— А ничего, - отвечает он и продолжает сидеть дальше, глядя в сторону.
Маша пошла дальше одна. Никто точно не знал, были ли там немцы... Пришла к зданию станции, походила кругом.... Вокзал закрыт, окна тоже закрыты. Пришла назад по рельсам к Гончарову, а он всё сидит.
— Вы не примерзли?
— Молчит.
— Петр Иванович, вставайте уж! Там нет никого.
Гончаров заплакал, устыдился своей трусости, девчонку одну послал... Спросил, утерев нос:
— А кто из нас будет докладывать?
— Ну, не стрелочник же докладывает, а начальник.
Встали и пошли. Доложили и Лавров стал выезжать на грузовике. Только стали они кидать топливо на паровоз, как начали их обстреливать, не знали железнодорожники, куда им деться. Была такая траншея в снегу, решили выйти по ней в более безопасное место. Туда же и паровоз вышел. Докидали топливо , сели в кабину машиниста и приехали в Вербилки. Только приехали, как дежурный по станции вынес пакет начальнику. Он читает и говорит:
— Девчонки, идите в вагон, а мужики, поедем со мной. Кажется, началось.
И в это время началось масштабное наступление.
За то, что 28 ноября 1941 года Мария Литневская под огнём противника приготовила на станции маршрут, обеспечила маневренность и продвижение бронепоезда №73 войск НКВД, который отразил атаку противника, её наградили орденом Красной звезды. Торжественное мероприятие состоялось 1 августа 1942 в Кремле. Награждал её лично председатель президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин.
— Что она такое сделала, что ей орден дали? Девчонка совсем! - возмутился кто-то со званием. - Вот мы, вот мы!...
А Калинин оборвал его резко и властно:
— Чего там вы? Чего вы допустили его до Москвы? А эта девочка в своё время не допустила!
И не дал ему больше говорить.
После того, как немецкие войска были отброшены от Москвы, Маша была направлена на три месяца на железнодорожное обучение и стала работать дежурной станции Дмитров и часто бывала в командировках. В Вильнюсе она пробыла до июля 1944 года, после была направлена в столицу Литовской ССР для помощи в организации работы железнодорожной станции при главном вокзале. Перед победой Маша работала на железнодорожной станции возле Лобны. Утром 9 мая она вернулась в ставший родным город Дмитров.
День выдался хорошим, тёплым: окна в поезде были раскрыты и слышно было, как все кричали: пассажиры на станции, служащие - абсолютно все. Об окончании войны объявили в два часа ночи по радио, как когда-то объявили и о её начале. Утром народ выбежал из домов - ужас, что было! Слезы, песни, гармошки, крики... Так она и узнала, что закончилась проклятая война.
После войны Маша вышла замуж и взяла фамилию мужа - Барсученко. У неё родилось два сына. 7 мая 2019 года ОАО «РЖД» переименовало остановочный пункт 75-й км Савёловского направления Московской железной дороги в остановочный пункт им. Барсученко. В торжественном мероприятии приняла участие и сама 98-летняя Мария Тимофеевна Барсученко.
Рассказ написан по воспоминаниям героини.
