В истории моего поколения библиотеки были неотъемлемой частью жизни. Самой первой и главной для меня библиотекой была Смоленская областная библиотека им. Ленина (теперь: имени А.Т. Твардовского). Наиболее тесно моя жизнь была связана (совмещена, срощена) с этой библиотекой лет с двух и до двадцати восьми, когда я уехала из Смоленска. То есть с 1950 до 1976 года. Так получилось, потому что в библиотеке работали мои родители. Осенью 1948 года, приехав в Смоленск после папиной демобилизации, родители устроились в эту Библиотеку. У них обоих было библиотечное образование. Мама почти сразу стала заведовать абонементом и до пенсии в этой должности оставалась, а папа работал в методическом отделе. У папы служебная жизнь складывалось сложнее, чем у мамы: в 1954 году его отправили как «тридцатитысячника» «поднимать сельское хозяйство» (так это называлось) в поселок Кардымово. Отказаться было нельзя, поскольку папа был членом партии (вступил во время войны). Наша жизнь сильно переменилась. Папа находился в Кардымово один почти пять лет, приезжал к нам на воскресенье… Вернувшись, устроился в другое место. Впрочем, это особая история; а тогда, в первой половине пятидесятых, мои родители работали в прекраснейшей из библиотек, расположенной на пересечении улиц Ленина и Б. Советской и ничего плохого от жизни не ждали.
Как я уже сказала, мне было чуть более двух лет в момент знакомства с Библиотекой. Самый момент я не помню. Одно из первейших воспоминаний (может, это и был Момент?): репетиция пьесы в подвале. Моя мама со школьных лет занималась в драмкружке. Вероятно, она и стала инициатором постановки пьесы силами библиотекарей. Среди действующих лиц имелся ребенок. На эту роль была мобилизована я – в возрасте двух с половиной лет, мало что понимавшая и очень скучавшая на репетициях – в подвале, среди стеллажей с книгами; видимо, это было Книгохранилище.
Здания, где теперь читальные залы, на Б. Советской, тогда не существовало и в помине (оно в 1960-е было построено). Библиотека состояла из углового дома и дворика при нем. Был еще окруженный цветами флигелек, в котором жил директор – Иван Прокофьевич Иванов, большой оригинал, музыкант с тонким слухом, известный всему городу настройщик роялей. По утрам, пока не было читателей, он играл в Читальном зале на рояле. Кстати, библиотекари, как дети малые, как школьники учителя, звали его за глаза «Ванечка». Его никто не боялся, а побаивались Валентину Ивановну, заведующую. Она была строгая. Судя по разговорам библиотекарей (они в начале 50-х часто приходили к нам в гости и, естественно, библиотечные дела обсуждали), в основном, она и руководила библиотекой.
Вход в абонемент был с угла (эта массивная, красивая дверь давно уже наглухо заколочена), а в читальный зал – с улицы Ленина, где теперь вход для сотрудников. Еще можно было войти со двора – там только сотрудники ходили. Но самым главным на проятжении многих лет был вход в Библиотеку со стороны улицы Ленина. Оттуда можно было пройти и в Читальный зал, и, позднее, на Абонемент. На первом этаже, почти при входе, располагалась бухгалтерия. Далее был гардероб, там работала тетя Лида. Когда я пошла в школу, она всегда расспрашивала меня об оценках… Возле гардероба – маленькая каморка, где переплетала книги Лидия Васильевна (позднее там обедали библиотекари). На второй этаж вела нарядная ковровая лестница с большим гипсовым бюстом Ленина на межлестничной площадке. Лестница приводила в Читальный зал (позднее Общий Читальный зал, еще позднее – зал Периодики, теперь, кажется, Конференцзал – библиотека постоянно перестраивалась). А на первом этаже слева располагался Абонемент. Он оставался неизменен, он был всегда на этом месте. Он и сейчас там, хотя уже мало похож на себя прежнего…
Поначалу, в первой половине пятидесятых, как я уже сказала, вход на Абонемент был с улицы, с угла Ленина – Советской. Сразу при входе располагались столики: для учащейся молодежи, для служащих, для рабочих, для пенсионеров… За каждым столиком сидел Библиотекарь, а к нему тянулась большая (по выходным – очень большая) очередь. Библиотекарь записывала книги специальным «библиотечным» почерком. Ему учили в Библиотечном институте, таким же почерком заполнялись карточки для каталогов. Буквы были печатные, разборчивые, но так устроенные, что мама, например, писала этим почерком очень, очень быстро. Свободного доступа к стеллажам не было. Библиотекарь сама приносила требуемые книги. Если читатель не определился с выбором, она предлагала ему разные, пока он что-то ни выбирал. Поэтому очередь шла медленно. На Абонементе не было тишины: разговаривали библиотекари с читателями, разговаривали читатели между собой.
Пока одни библиотекари выдавали книги, другие расставляли сданные книги по местам.
К читателям, не сдавшим книги вовремя, Библиотекарь приходила домой. В этом случае читателя лишали права брать книги на Абонементе на определенный срок, самых злостных должников и совсем могли лишить права пользования библиотекой. Раза два я тоже ходила с мамой к должникам – собирать книги. Нести их было довольно тяжело.
Зачитанные книги – совсем растрепанные, пожелтевшие, с вылетевшими когда-то и утерянными страничками – списывали. Помню эту большую кучу старых книг, сваленных в углу… На мой вопрос мама сказала: те, что получше сохранились, отвезут в сельские библиотеки, а остальные сдадут в макулатуру.
Коллектив на Абонементе был всегда очень дружный. На моей памяти с 1950-го по 1975-й сменилось два-три поколения. Расскажу о тех, кто работал в самом начале пятидесятых. Тетя Варя (Варвара Николаевна, фамилию не помню) с тетей Фаней (Фаина Сауловна Шевелева) жили вдвоем в крохотной (метра четыре-пять) комнатушке за книгохранилищем. Мы с мамой поднимались к ним в комнатушку на высокий этаж по узенькой «черной» лестнице, мимо двери в комнату заместителя директора Валентины Ивановны (она тоже в библиотеке жила)… Тетя Варя с тетей Фаней были очень самостоятельные, смелые и красивые. Их выдвинули в «тридцатитысячники» вместе с папой, однако они не были членами партии и отказались ехать. Фаина Сауловна отправилась в Москву, долго мыкалась без квартиры, но в конце концов жизнь устроилась, а Варвара Николаевна вышла замуж за отставного летчика и со временем нашла другую работу – в библиотеке мединститута. Тетя Зоя (Зоя Алексеевна, фамилию не помню) была в очках, серьезная и интеллигентная. К тете Тане (Татьяна Богачева, отчества не помню) мы с мамой ходили пару раз в большой и красивый «дом со львами». Там имелась плита (мы-то готовили на керосинке), и мама на этой плите пекла «Наполеон» для сотрудников библиотеки к Новому году или еще к какому-то празднику: праздники отмечали вместе. И помимо праздников, собирались частенько у нас, в нашей комнате в коммуналке на ул. Ленина. Самыми веселыми были тетя Каля (Калерия) и тетя Нина Ложкова. Тете Нине было всего семнадцать лет. Помню даже ее маму – она приходила иногда с дочкой на библиотечные праздники. Тетя Нина, черноглазая, кокетливая, летом бегала за мороженым для сотрудниц Абонемента в ближайший гастроном «Московский» (располагался ниже библиотеки по Советской). Потом она вышла замуж за военного и прожила всю жизнь в Одессе. Тетя Каля вышла за артиста, жила в Смоленске, но работала потом где-то в другом месте. Бывала на Абонементе и Евфросинья Сергеевна. Кажется, она тоже на Абонементе работала. Я помню ее хорошо, но не вместе с другими – она была значительно старше всех, пенсионного возраста. Невысокая, сухонькая. Мама относилась к ней с большим уважением. Мы с мамой ходили к ней в гости и потом, уже чуть ли не 70-е годы, когда она давно не работала и была отчасти парализована. Она вязала на коклюшках… А с Лидией Васильевной мы тоже уже позднее, в 70-е, собирали грибы. К Нине Ложковой я в 1975-м году ездила в Одессу, жила там у нее неделю. Она оставалась такой же, как в юности, веселой и немного кокетливой. А с Фаиной Сауловной мы просто подружились в мои взрослые годы, долгое время я останавливалась у нее, когда приезжала в Москву.
На праздники мы с папой и мамой всегда ходили в Библиотеку. Устраивались праздники в Читальном зале. На Новый год посреди зала (он тогда казался огромным) ставили высокую елку. Я ходила в Библиотеку и на детские праздники (дети скакали вокруг елки, потом приходил Дед Мороз), и на взрослые (по залу расставляли маленькие столики с едой, играла музыка – пластинки, мы с мамой танцевали, а папа не любил танцевать). Так было всегда – и даже в студенческие мои годы.
В младших классах я сразу после школы шла к маме в библиотеку. Там делала уроки, рылась в книгах. В старших классах ходила в библиотеку примерно через день – менять книги. Читала очень быстро (вместо того, чтобы делать уроки – за этим никто не следил), и уже через день шла обменивать.
В студенческие годы стала подолгу заниматься в читальном зале. Была группа однокурсников, которые после занятий почти сразу шли в читальный зал областной библиотеки. Занимались мы там почти всегда до закрытия, а закрывалась библиотека тогда в 10 часов вечера. И до самого закрытия там сидели читатели. В вестибюлях стояли удобные кресла, где можно было поговорить. Стояли цветы в кадках. Было хорошо. Частенько мы выходили из зала и подолгу сидели в креслах под пальмами, обсуждая институтские и личные новости. В библиотеке проходила значительная часть жизни.
Позже я ходила чаще уже не в Общий зал, а в периодику – читала журналы. Там тоже было всегда много читателей.
Сейчас общий зал и периодика объединены. Прихожу очень редко. Кресла в вестибюле уже не стоят, и вообще часть его огорожена, там теперь кабинет. Однако народ в читальном зале по-прежнему занимается, хотя и в значительно меньшем количестве. Есть, есть еще люди, предпочитающие библиотеку интернету. Что ж… «нас мало, избранных, счастливцев праздных…»
Автор: Людмила Горелик, профессор Смоленского государственного университета