Между собой мы шутливо называли её Цеце, за непростой характер и как производное от имени Цецилия, которым старушку нарекли при постриге. Сыновья же периодически присылали в богадельню открытки адресованные некой монахини Сицилии. Открытки аккуратно правились карандашом и с неизменной торжественностью водружались на стены и прикроватные тумбочки, "чтобы все видели!". Сами же "сицилийцы" приезжали редко, а потом и вовсе почили. Но Цецилия жила, приноровившись общаться с фотографиями и открытками как с живыми, так до конца и не осознав, что "хлопчики" больше её не слышат, и, что удивительно, продолжая мечтать. Точнее даже - верить. Ведь у неё была цель - попасть в Храм, а бабушки с целью - существа неукротимые и неимеющие преград.
- Когда у нас? - спрашивает в 10 раз за утро.
- Что? Причастие? В субботу.
- А что же ты молчишь? Надо готовиться! У меня еще исповедь неписанная!
- Так сегодня же только понедельник. Всё успеем.
- Да? А смена - наша? - для неё всегда было особенно важно, что бы в причастный день я была рядом. Другую смену не признавала ни в какую, подозревая во всём и сразу.
- Наша. Не переживай.
- А одежда есть? Мы же в Храм пойдём. Одежду нужно.
- Матушка, в храм мы не пойдём. У тебя ножки больные, да и скользко на улице. Зима. Будем со всеми на первом этаже причащаться. Батюшка сам придёт.
- А в Храм?
- В Храм вы зимой не ходите. Вон посмотри - другие матушки молятся келейно и никуда не рвутся...
- Другие матушки! Да, что они знают? Они таких подвигов не понесли. Вот был Батюлечка живой, мы на службе стояли как свечки, никогда не садились! Докторица еще меня всё просила: "Сядь!" - а как же я сяду? Господь ведь!
Угу, думаю, а потом тебя из храма на руках выносили, и вся служба на этом для "докторицы" заканчивалась. Но вслух продолжаю увещевать: "Сейчас-то ты старенькая уже, ножки не ходят. Вот зачем тебе в Храм, когда батюшка к тебе сам придёт?"
- Как зачем? Чтоб я на своё место встала и все увидели, что вот она - Цецилия! - "Цецилия" произносит торжественно, с придыханием.
- Ну, ладно, как лёд на улице растает, так сразу с тобой и пойдём, - вру нещадно, потому что даже на коляске ей уже не под силу.
- Это хорошо... А причастие когда?
- В субботу! - терпение постепенно подходит к концу, но деваться некуда, т.к. пока не закончу уборку, вопросы всё равно никуда не денутся.
- Да... В субботу... Когда же я уже ходить-то буду?
- Как только, так сразу, матушка. Как только, так сразу.
- Обещаешь?
- Конечно.
- Имя своё мне напиши на бумажке.
Занавес.