Финский швед на службе России
Б.Н.Григорьев
По материалам очерка гофмейстера К.Ф.Ордина (1836-1892) «Спренгтпортен, герой Финляндии», опубликованного в журнале «Русский архив» т. 62 вып. 1-4 за 1887 год.
Сразу хочу оговориться: я бы не стал считать Спренгтпортена ни героем Финляндии, ни России ни Швеции, а озаглавил бы очерк К.Ф.Ордина «Белая ворона шведского дворянства», потому что этот финский швед был в общем-то человеком без отечества, каких было очень много на всём протяжении XVIII-го галантного века.
В биографии Спренгтпортена всё интересно.
Ёран Магнус, по-фински Ирьё Мауну, Спренгтпортен, по-русски Егор Максимович Шпренгпортен, родился 16 декабря 1740 года в г. Борго (Порво). Отец его Магнус Спренгтпортен, майор Нюландских драгун, храбро воевал под знамёнами Карла XII и, по словам нашего героя, приобрёл больше славы, чем богатства. 14 лет он находился в плену в Тобольске, а по возвращении домой, имея уже троих сыновей от первого брака, нашёл свои дела совершенно расстроенными и женился вторично на баронессе Элисе Эльфспарре, несколько поправив тем самым своё материальное положение. Он умер в 1744 году.
В 1741 году началась новая война России со Швецией, в ходе которой русской армией была занята значительная территория Финляндии, и фру Спренгтпортен с младенцем Ёраном бежала от войны в Швецию (супруг же, судя по всему, остался в Финляндии). Шведская родина оказалась не очень гостеприимной, и мать с сыном скоро вернулась домой. Позже наш герой напишет, что ненависть к Швеции он впитал с молоком матери. (Недоумевая вместе с автором очерка, мы тоже спрашиваем: «Почему к Швеции а не к России, которая принесла больше невзгод для его семейства, чем Швеция? Да и молоко он всасывал от женщины, которая была предана Швеции». Ответа на этот вопрос мы не находим).
Не прижившись в частном финском пансионе, Ёран снова отправляется в Швецию к своему богатому дяде, доброму и слабохарактерному генералу. Если дядя был достаточно снисходителен к непокорному нраву племянника, то его жене он со временем надоел, и по прошествии 2-х лет мать приехала и забрала сына обратно. К этому времени Ёран был уже капралом кавалерийского полка.
Тут в Финляндии оказался король Швеции Адольф Фредерик, и фру Спренгтпортен как-то сумела представиться ему вместе с сыном, и в результате капрал Ёран Магнус был помещён на королевские деньги в стокгольмский кадетский корпус. Таким образом с 1752 года жизнь и успешная военная карьера молодого Спренгтпортена стали ещё теснее связаны с шведским королевством.
Кадеты выполняли обязанности пажей при королевским дворе, часто дежурили во дворце, приглашались на балы и прочие мероприятия. Однако буйному Спренгтпортену, как и многим кадетам, жизнь по типу «цирлих-манирлих» была не по вкусу, он предпочитал незатейливое общение с посетителями какого-нибудь кабачка.
В 1755 году в Швеции произошли важные события. Решением риксдага королевская власть Адольфа-Фредерика была сильно ограничена, и королю остались лишь представительские функции. Королева Луиза Ульрика, сестра Фридриха Великого, довольствоваться таким положением не пожелала и затеяла государственный переворот, в котором участвовал учитель кадетского училища капитан Стальсвэрд. Заговор был раскрыт, а восемь его участников, среди которых оказался капитан Стальсвэрд, были в 1756 году осуждены на смертную казнь. Кадетов заставили присутствовать на казни, и когда палач отрубил Стальсвэрду голову, то кровь брызнула не только на мундир стоявшего рядом Спренгтпортена, но и ему в лицо. С тех пор ненависть к Швеции, утверждает он в своей автобиографии, только усилилась.
Корпус был закрыт, и 16-летний Спренгтпортен оказался предоставлен самому себе, своему темпераменту и недостаткам нравственного воспитания. «Игра и женщины занимали меня поочерёдно», - признаётся он в своей автобиографии. – «И какие женщины? Не добродетели приносит молодость свои первые поклонения…К счастию, я много выигрывал, играя удачно».
Слухи о «подвигах» разгулявшегося бывшего кадета дошли до Финляндии, и фру Спренгтпортен снова была вынуждена приехать в Стокгольм и пытаться образумить сына. Она сняла в пригороде столицы у своей родственницы комнату, но Ёран и тут скоро не понравился хозяйке дома, так что пришлось расстаться. Ёрана поместили на воспитание к какому-то пастору, доброму человеку, но строгому педагогу, установившему за молодым повесой неусыпное наблюдение. Но Ёран сумел войти в доверие к своему ментору и завести шашни с соседской девушкой.
На этом воспитание нашего героя было закончено. Пришло время службы.
Мы пропустим примерно ещё 15 лет жизни Спренгтпортена, в течение которых военная служба бросала его в самые различные ситуации, включая партизанскую войну, плен и службу в прусской армии, а сразу переместимся в 1771-й год. В этом году на шведский трон был возведен Густав III Адольф, сын Адольфа Фредерика и Луизы Ульрики. Властолюбивый, как и его мать, молодой король сразу совершил государственный переворот и вернул себе большую часть самодержавных функций. Одним из главных помощников короля Густава был старший брат нашего героя Якоб Спренгтпортен, но и младший Спренгтпортен, дослужившийся уже до майорского звания, сыграл активное участие в перевороте. Король не забыл услуг майора и назначил его начальником королевской гвардии.
Ненасытная требовательность, честолюбие и неспокойный характер Спренгтпортена побудили короля удалить его из Стокгольма и отправить на финско-русскую границу командовать Саволакской бригадой. Это было повышение, и здесь его личные качества пригодились как нельзя лучше. Действия его по командованию бригадой были настолько громки, что слухи о них доходили до самого Петербурга.
Но и тут Спренгтпортен заскучал, его стало снова тянуть в Стокгольм, к этому времени он уже выхлопотал себе баронский титул. Король Густав не был склонен иметь рядом с собой Спренгтпортенов, храбрых вояк, но не очень здравых людей. Когда в 1778 году король стал созывать риксдаг, и Спренгтпортен засобирался было участвовать в нём, король неожиданно послал его в Европу изучать состояние иностранных армий. Как ни хотелось остаться, но пришлось ехать.
Европу он проскакал галопом, а вот в Париже задержался. Веселье и разгулье захлестнуло не очень скандинавскую натуру Спренгтпортена, а игра в карты втянула в долги, из которых король постоянно вытаскивал его, но, по словам самого гуляки, не слишком усердно. В Финляндию он вернулся лишь в 1781 году, имея в кармане некую сумму на погашение долгов, вручённую ему перед отъездом шведским посланником в Париже Кройцем. Посланник, вероятно по приказу Густава III, пытался пристроить Спренгтпортена во французскую армию, воевавшую в Северной Америке, но французы его не взяли. Военный министр Сегюр прямо заявил Спренгтпортену, что по своим качествам он вполне подходит для службы в армии, но он предпочитает нанять француза, недостатка в которых не было.
Разозлённый Спренгтпортен, желая оказать давление на короля Густава, подал рапорт в отставку, но неожиданно обнаружил, что рапорт его был немедленно удовлетворён. Ещё более озлобленный, он поселился на мызе, полученной в наследство от тётки и стал на досуге вынашивать мысль об отторжении Финляндии от Швеции и об устройстве независимого финского государства.
Идея выхода Финляндии из состава шведского королевства была не нова, хотя число её сторонников было поначалу невелико. Ещё во время заключения Обусского мира 1743 года императрица Елизавета Петровна имела в голове мысль сделать из Финляндии отдельное княжество, поставив во главе его в.к. Петра Фёдоровича. Автор этого проекта финский швед Викман был однако схвачен и казнён, а сама идея позабыта.
Спренгтпортен бывал в Стокгольме и начал работать над осуществлением своего замысла, предлагая стать финским королём сначала младшему брату Густава III принцу Фредерику, а потом и Карлу, герцогу Сёдерманландскому (будущему королю Карлу XIII), но успеха в своих начинаниях не имел. Спренгтпортен сочинил новый проект, согласно которому Финляндия должна была стать республикой (революционных идей он всё-таки успел приобрести в своё время в Париже), и вручил его русскому посланнику в Гааге С.А.Колычеву (1746-1805), а тот переслал его своему коллеге в Стокгольме А.И.Моркову (1747-1827). Результат был прежний – русские проектом не заинтересовались.
Тогда он предпринял попытку поступить на службу в армию Голландии, но и тут не получилось, хотя по какой-то странной случайности получил от голландцев приличный пансион. Он снова предложил свои услуги Густаву Адольфу, но тот готов был взять его на службу в армию только при условии отказа от революционных идей и проектов. Жить было бы можно и на имеющиеся пока средства, но только не Спренгтпортену с его неукротимым характером и склонностью к разгулам.
И тогда он решил припасть к стопам Северной Семирамиды. В любимой Финляндии больше ничего его не держало: мать умерла четырьмя годами раньше, единственный оставшийся в живых брат Якоб был предан королю Густаву, и с ним он общего языка не находил; жена Анна Елисабет Глансеншерна после 20-летнего несчастного замужества умерла в 1785 году, а из двух законных сыновей один умер, а другого, 14-летнего Магнуса-Вильхельма (1772-1801) он собирался взять с собой в Россию. Густав III не возражал против выезда Спренгтпортена в Россию, но не отпускал с ним его сына. Спренгтпортен преодолел и это препятствие.
Он уже был хорошо известен российским посланникам в Швеции и в самом Петербурге, так что Екатерина II, не испытывавшая большой любви к королю Швеции, хорошо знала подноготную эмигранта и считала полезным иметь его на российской службе. В сентябре 1786 года Спренгтпортен на собственной яхте прибыл в Петербург. В столице он, теперь Егор Максимович, нанял большой дом, нанял двух французских камердинеров, повара, выездного лакея, а в качестве адъютанта вывез из Швеции поручика Эренстрёма. (Через год Спренгтпортен разоблачит в Эренстрёме агента короля, имевшего задание следить за хозяином и обо всём докладывать в Стокгольм).
Первое время Егор Максимович Спренгтпортен (Шпренгпортен) чувствовал себя неплохо: его внешние данные, баронский титул и антишведское прошлое говорили сами за себя, и он был благосклонно принят аристократическим обществом Петербурга. Екатерина дала ему чин полковника русской армии, но узнав, что тот командовал Саволакской бригадой, тут же повысила его до генерал-майора. Почти одновременно он получил камергерский ключ. Для первого обзаведения он получил также 600 душ крестьян, 3000 руб. жалованья и ежегодную пенсию в размере 2000 руб. Крестьяне вскоре были проданы за долги, а жалованье увеличено на 1800 рублей.
Он был назначен командиром двух эскадронов формирующегося Кременчугского кавалерийского полка, но командовал ими из Петербурга. Постепенно ажиотаж вокруг него в обществе спал, и он в нём стал даже предметом насмешек. Петербуржцы скоро раскусили его и узнали цену его хвастливым заявлениям, претензиям на солидность при явно тощем кармане. Не прошло и нескольких месяцев, как он стал одалживать у знакомых деньги, не брезгуя даже мелкими суммами по несколько десятков рублей и отказываясь возвращать их заимодавцам. Был случай, когда он проигрался в карты и целую неделю жил на деньги своего камердинера, продавшего своё платье.
Во время известного путешествия императрицы на юг России в 1787 году Спренгтпортену было приказано ехать в Киев, но он и там удосужился залезть в долги. В свиту императрицы его не взяли, и он закончил своё путешествие в Херсоне, откуда и вернулся в Петербург.
В конце 1787 года началась война с Турцией, и Спренгпортен выступил со своим проектом отторжения Финляндии в пользу России, объявив войну Швеции. России, по его мнению, нужно было всего лишь подготовить небольшое войско и побольше червонцев, а уж обо всём остальном он бы позаботился, в том числе, купил был согласие финнов на присоединение к России. Он не видел и не хотел понять, что его проект возник не ко времени, Россия и без того испытывала трудности в войне с турками и к войне со шведами была пока не готова. А предложение о раздаче денег для финского населения вообще походило на глупую шутку.
Кстати, королю Густаву проект Спренгтпортена был как раз на руку, потому что войну оборонительную риксдаг бы ему разрешил беспрепятственно, но стать инициатором войны с русскими он бы ему не позволил. Конечно, Екатерина на уговоры генерал-майора Спренгтпортена не поддалась.
Между тем, когда в 1788 году война со шведами началась по инициативе Густава III Адольфа (и без согласия риксдага), и Спренгтпортен попал в довольно щекотливую ситуацию, потому что продолжал оставаться шведским подданным. Шведский посланник в Петербурге Ю.Ф. фон Нолькен (1737-1809) напомнил ему о том, что если он в Финляндии будет сражаться на стороне России, то автоматически будет считаться изменником, а потому советовал ему отправиться лучше на русско-турецкую войну. В письме к Спренгтпортену Нолькен называл его другом и истинным шведом и выражал уверенность, что «друг» оправдает его надежды и надежды короля, который, со своей стороны, тоже продолжает относиться к нему вполне благосклонно и дружелюбно: «Небо да руководит и да благословит тебя».
Ответное письмо «друга» не заставило себя ждать.
«Дорогой друг! Было время, когда я считал себя счастливым руководиться в моих действиях советами государя, владевшего всею моею привязанностью. Это время прошло», - пишет Спренгтпортен в первых же строках своего письма. Он напоминает Нолькену, что король Густав сам сказал, что ему было бы приятнее, чтобы Спренгтпортен находился не в Финляндии, а в России. Императрица Екатерина оказала между тем ему настолько великодушный приём, что он изменил свои чувства по отношению к бывшей своей родине, и «отныне единственные её (Екатерины II, Б.Г.) приказания будут направлять мой образ действий». Поступить иначе и злоупотребить гостеприимством России было бы не совместимо с его честью. И какие бы карательные меры в отношении него король не предпринимал, он считает недостойным «сойти с пути, намеченного небом». Небо всё-таки благословило Спренгтпортена, как того желал Нолькен.
Копию письма Спренгтпортен передаёт на всякий случай вице-канцлеру А.А.Безбородко (1747-1799). Поступок финского шведа был тут же вознаграждён Екатериной пожалованием ему 1000 червонцев. Спренгтпортен немедленно представил императрице новый проект: он предлагал предоставить в его распоряжение отряд 2500 солдат и офицеров и высадиться с ним под Стокгольмом. На этот раз его предложением заинтересовались всерьёз, он нашёл поддержку у Безбородко и был представлен на рассмотрение адмиралу С.К.Грейгу (1735-1788), но проект и на сей раз принят не был. Автор очерка К.Ф.Ордин пишет, что адмирал якобы понял, с кем имеет дело, и проект «зарубил». Нам же кажется, что находившийся на пороге смерти больной адмирал (проект поступил к нему в июле, а смерть его наступила в октябре 1788 года) вряд ли был в состоянии адекватно оценить предложение Спренгтпортена.
Через 2 дня после написания ответа Нолькену Спренгтпортен составил новый проект, в котором он предлагал сделать диверсию со стороны Карелии и вытеснить шведом из Эстерботнии. Проект был одобрен, для осуществления замысла был выделен отряд, который подчинили автору проекта, и даже назначили ему адъютанта, но… Какой-то злой (а может, добрый) рок поставил крест и на этом прожекте Спренгтпортена. Впрочем, он, кажется, не унывал и через год в составе русской армии уже колол штыком солдат своей бывшей Саволакской бригады.
А пока он был вынужден заняться не менее интересным и важным проектом, а главное – отвечающим его искренним желаниям. Несколько финско-шведских офицеров в лагере под Фредриксхамном отказались повиноваться шведскому королю и возымели стремление привести Финляндию под руку императрицы России. Возникла т.н. Аньяльская конфедерация. Они выбрали специального комиссара, который должен был доложить их план в Петербурге. Комиссаром оказался племянник Спренгтпортена майор Егерэрн. Спренгтпортен поспешил покинуть Карелию, чтобы в Петербурге встретиться с племянником, но опоздал: он прибыл в столицу 8 августа, а Егерэрн покинул её 9 августа, так что всё дело было обсуждено без него. Майор был отпущен с уклончивым ответом императрицы, но за свои труды был вознаграждён перстнем и 500 червонцами.
Спренгтпортен двинулся вслед за ним с указаниями вступить в контакт с членами Аньяльской конфедерации и определить рамки соглашения с ними о будущем Финляндии. Об этом Спренгтпортен мог только мечтать, и он ехал в надежде применить свои знания и опыт для достижения договорённости. Тут он был, что называется, в своём элементе, в своей стихии.
Некоторое время казалось, что шансы на успех были в наличии, Спренгтпортен постоянно разъезжал, не удаляясь впрочем слишком далеко от русской границы, вёл переговоры, сорил деньгами и слал в Петербург обнадёживающие отчёты. А потом выяснилось, что финские конфедераты поддержки среди населения не получили, шведские военачальники стали восстанавливать дисциплину в финских частях, и бунтовщики вернулись к исполнению долга и присяги, в то время как зачинщики были арестованы и отправлены в Стокгольм. Спренгтпортен какое-то время пытался демонстрировать активность, но скоро стало ясно, что дело не выгорело.
Из известного «Дневника» А.В.Храповицкого мы узнаём, что в конце 1788 года Спренгтпортен вступил во второй брак с голландкой по имени Аннет, но судя по последующим его письмам к ней и другим адресатам, брак сей оказался неудачным, и в 1796 или 1797 году он с ней развёлся.
Участие Спренгтпортена в деле с финскими конфедератами и в кампании 1789 года вызвало ожидаемую реакцию Стокгольма: его голова была оценена в 3000 риксдалеров. В деле у Паросальми, в котором потерпел поражение русский отряд генерала Михельсона, Спренгтпортен был ранен и едва не попал в плен, а Обусский суд приговорил его к смертной казни. В 1790 году, когда начались мирные переговоры, шведы потребовали выдачи Спренгтпортена и его товарищей, но этого не произошло благодаря твёрдой позиции императрицы Екатерины.
Раненый Спренгтпортен уехал лечиться на Барежские воды[1] и попросился в отставку. Отставки ему не дали, но и ни в каком деле его пока не употребляли. Он уехал за границу и, как утверждает К.Ф.Ордин, жил там в своё удовольствие: писал плохонькие стихи на французском языке, заводил знакомства с женщинами, переписывался с Казановой и не забывал напоминать о себе письмами к Безбородко и к фавориту Екатерины Платону Зубову. В 1792 году он для устройства своих дел приезжал в Петербург и с помощью Зубова виделся с Екатериной – вероятно, просил помочь материально, потому что финансовые дела его были в постоянном расстройстве.
В 1795 году он получил звание генерал-поручика и прибавку к содержанию в размере 1800 рублей. Сын его участвовал в русско-шведской войне, дослужился до майора и стал Георгиевским кавалером. Кстати, Екатерина и ему уделила внимание и просила князя Потёмкина устроить его в своей армии.
После смерти Екатерины для Спренгтпортена наступили чёрные дни. Он сидел в Теплице, ругался с банкиром, отказавшимся платить ему деньги, и вступил в переписку с императором Павлом, но император среагировал только на третье письмо генерал-поручика. Дело разрешилось: он стал получать содержание в рамках своего воинского звания, но этого ему, естественно, не хватало. А с 1 января 1798 года выплата содержания прекратилась вовсе. Как ему удавалось держаться на поверхности, вездесущий гофмейстер Кесарь Филиппович Ордин не сообщает. В письме к Безбородко наш Егор Максимович в отчаянии пишет, что ему осталось только кончить жизнь самоубийством.
И тут счастье снова улыбнулось нашему герою. Жалобное письмо к Безбородко возымело действие, и через пять недель Спренгтпортен был произведен в генералы-от-инфантерии (!), а в 1800 году о нём вспомнил Павел и отправил в Париж с деликатным поручением к первому консулу Франции Наполеону ходатайствовать о возвращении домой русских военнопленных, захваченных в Италии, на Корфу и др. местах. Собственно, дипломатические переговоры должен был вести вице-канцлер С.А.Колычев (1746-1805), но он почему-то остался в Петербурге. Спренгтпортен выехал во Францию, не дожидаясь Колычева, и провёл первые беседы с Наполеоном. 7 января 1801 года он донёс Павлу об устроенном двумя днями раньше бале, на который слетелось высшее аристократическое общество Франции и о котором с восхищением писали газеты.
Павел смотрел на такие вещи не очень благосклонно, но на первый случай стерпел и к репрессалиям прибегать не стал. Спренгтпортен, между тем, вошёл во вкус и стал вовсю заниматься дипломатией и вмешиваться в другие дела, поэтому ему было недвусмысленно указано, чтобы он сосредоточился исключительно на возвращении пленных и другими делами не занимался.
9 марта 1801 года между Спренгтпортеном и дивизионным генералом Клерком была заключена конвенция, согласно которой Франция без всяких условий освобождала 6732 русских солдата и офицера (без учёта больных). Это был своеобразный подарок Наполеона, рассчитанный на дальнейшее тесное сотрудничество с Павлом I. Подробный отчёт о своей «командировке» Спренгтпортен представлял уже императору Александру I.
В следующем 1802 году Спренгтпортен в качестве шефа экспедиции предпринял путешествие по Европейской России, Кавказу и Сибири, которое продолжилось потом и за пределами Российской империи. Его сопровождали русская жена Варвара Николаевна, урожд. Самыцкая, с младенцем Карлом, полковники А.Х.Бенкендорф и М.Ф.Ставицкий (1778-1841), выполнявшие важные разведывательные поручения, художник Карпов и два гувернёра. Бенкендорф и Ставицкий выезжали по своим маршрутам, собирали нужные сведения и докладывали о проделанной работе шефу. Кстати, Спренгтпортен неплохо рисовал и в копилку экспедиции добавил и свои рисунки.
Об этой экспедиции Кесарь Филиппович Ордин сообщает нам мало вразумительных сведений, известно, что в октябре 1802 года Спренгтпортен был на Байкале. И в сибирской глуши барон Егор Максимович проявлял свою куртуазность и отправил ящик китайского чая французскому посланнику в Петербурге для мадам Бонапарт.
В 1803 году Спренгтпортен путешествовал уже по Казанской и Симбирской губерниям, проплыл вниз по Волге и оказался на Кавказе, где лечился местными водами. На обратном пути проехал через Калмыкию, посетил Эльтонское озеро, был на Дону, проехал через Воронеж и Харьков, а новый 1804 год встретил в Херсоне. Оттуда он подал императору рапорт с отчётом о своём путешествии, который Кесарь Филиппович, относившийся к нашему герою с явным неодобрением, раскритиковал в пух и прах и за ужасный почерк, который отказывалась читать даже дотошная матушка Екатерина, и за недостаточную содержательность. Шеф экспедиции обещал обо всём подробно доложить императору устно, что вызвало у Ордина новый приступ критики[2].
Вместе с тем в отдельном письме министру внутренних дел Кочубею Спренгтпортен высказал здравые мысли о развитии Кавказских минеральных вод и описал их дурное устройство; критиковал строительство на Кавказе крепостей, утверждая, что достаточно было выставить несколько пушек, чтобы соблюсти должный порядок; осуждал монополию на Астраханских рыбных промыслах.
Побывал он и в Крыму, собираясь оттуда посетить Константинополь и о-в Корфу, полагаясь на обещание маркиза Ж.-Б. Прево де Сансака Траверсе (1754-1831)[3] предоставить в его распоряжение военное судно. Он попросил выплатить ему жалованье на год вперёд и двинулся на Восток. Все его мечты сбылись. Он побывал и в Константинополе, и на Корфу, а лето 1805 года провёл на водах в Бадене. Потом посетил Венгрию и, как кажется Ордину, был даже свидетелем Аустерлицкой битвы.
Видно, наш почтенный гофмейстер порядочно устал от занятий биографией Шпренгпортена Егора Масимовича, и быстро стал закругляться. На интересный период русско-шведской войны 1808-1809 г.г. у него терпения не хватило, а между тем Егор Максимович и тут поучаствовал. Свершилось, наконец, то, о чём он мечтал последние 30 лет. Кесарь Филиппович, уже не скрывая своего отношения к Спренгтпортену, ядовито замечает, что в покорении Финляндии он играл «роль мухи околодорожной, но эта муха жужжала, залезала в уши, слепила глаза, кусала и, в конце концов, своротила коней с прямой дороги».
Последние слова Ордина относятся к Аньяльской конфедерации, мнимую важность которой Спренгтпортен внушил Екатерине II и помешал русской армии кончить дело на полях войны. Верельский мир 1790 года, оставивший русско-шведские границы без изменения, по мнению Кесаря Филипповича, был весьма невыгодным для России. И вообще, услуги, которые Спренгтпортен оказал России, весьма сомнительны и принесли больше вреда, чем пользы.
P.S.Естественно, панегиристы Спренгтпортена оценивают его услуги России совсем иначе, чем уважаемый К.Ф.Ордин, но мы не станем углубляться в подробный разбор деятельности нашего героя и предоставим это любознательному читателю. Википедия сообщает нам, что Спренгтпортен принимал активное участие в русско-шведской войне 1808-1809 г.г., но в военных действиях участия не принимал и был дипломатическим советником главнокомандующего Ф.Ф.Буксхевдена (1750-1811). Был первым губернатором Финляндского княжества (1808-1809). После отставки в государственной деятельности участия не принимал, жил в своём доме на Васильевском острове, а летом - в имении Хиетала под Выборгом. Умер в 1819 году.
Заметим, что Спренгтпортен был не типичным представителем шведского дворянства, белой его вороной, по своему темпераменту принадлежащей скорее к французским гасконцам, был бы вполне достоен пера и вдохновений А.Дюма. Галантный XVIII век заканчивался, и Спренгтпортен явился одним из последних его сыновей.
[1] Что это за воды и где они находятся, выяснить не удалось.
[2] Нам же теперь представляется, что главную информационную нагрузку в экспедиции несли Бенкендорф и Ставицкий, а к их секретным отчётам К.Ф.Ордин, вероятно, доступа не получил. Впрочем, Ордин был прав в том, что барон умел пустить пыль в глаза и произвести на собеседника нужное впечатление благодаря своему неуёмному красноречию.
[3] В описываемый период командир Черноморских портов и военный губернатор Севастополя и Николаева.