Я- Елена. Наверное, бабка Елена, мне уже 64. А это мои фотографии в молодости, обработанные фотошопом. Смотрю и вспоминать легче события из жизни.
Статью- ответ ,,Хорошими делами прославиться нельзя" я снесла. Надоело что-то доказывать СП- впаяли язык вражды. О как! Нельзя открыто высказывать, что думаешь. И отвечать на хам ство и гадо сти тоже нельзя. У меня нет ни здоровья, ни сил доказывать свою правоту. Платит дзен смехотворно- 12- 20 рублей в день. Это не стоит моих нервов и здоровья, пишу ради общения и от избытка свободного времени, чтобы высказаться. Невозможно все время молчать, сидя дома. Ну, правда, еще со Стасиком разговариваю.😄
Да и наплевать. Было бы из-за чего морочиться. Идёт, как идет, и ладно. Хотелось бы многое написать и рассказать, но такие жёсткие ограничения, что приходится следить за каждым словом и за каждой темой для написания.
Ну, а я продолжу повествование о том, как мы с сыном жили одни, приехав из Забайкалья. Я не пытаюсь вызвать чью-то жалость, ничего не придумываю, пишу так, как было, вот и все. Жизненное восприятие у меня мрачноватое, согласна. Не было особого повода для веселья и оптимизма. Трудно я жила. И понимаю, что многие жили еще труднее, но, вот так серьёзно я все воспринимаю. Это же моя жизнь. Про нее и пишу и со своей колокольни.
Квартира была угловая, на первом этаже, сырая и холодная. Реку было видно из окна. Когда река разливалась, затапливало подвал в доме, который никогда не просыхал. По стене, выходящей на улицу, текла вода- конденсат. Но, после мыкания по с'емным квартирам и мужским общежитиям горняков в Забайкалье, я была очень рада своему углу. Все время в кухне я зажигала газовую двухконфорочную плиту, пытаясь согреть стылый воздух. Но это плохо помогало, белье в кроватях было волглым, холодным. Да еще под окнами комнаты, а их было два, одно выходило на дорогу к дому, другое смотрело на выход из подъезда, росли кустарники и ёлки. Немного осмотревшись и увидев, что бурелом, за которым никто не ухаживает и он растет, как попало, я решила немного облагородить и проредить его. Договорилась с двумя местными алко голиками, которые постоянно торчали у магазина, они пришли, и мы привели территорию в божеский вид. Во дки у меня не было, пришлось платить деньгами. Но я увидела из окон солнце, а не стену из кустов высотой под три метра. В общем, все проредили и выпилили. На следующий день звонок в дверь. Открываю. Стоят еще два алк аша из местной братии.
- Мы тоже хотим попилить"...
Сказать, что я смеялась- ничего не сказать, хохотала до упаду.
Талонами на продукты в магазинах заведовал председатель нашего дома Фёдор Степанович. Наг лый и бесприн ципный дядя. Он и не подумал выдать мне талоны на сахар, спички, во дку, забрал себе, да и все. Что я могла с ним сделать? Ругаться? Смеялся в ответ и делал по- своему. А однажды заявился ко мне с наглой улыбочкой. Я, как раз, стирала в ванной в тазу, и была в коротком лёгком халатике. Он прижал меня в коридорчике к холодной стене своим пузом и кое-чем еще и сказал: ,, Ты должна знать, что все зависит только от меня. Будешь посговорчивей, будешь все иметь". И победоносно ухмыльнулся. У меня глаза на лоб полезли. Этот хряк шестидесяти с лишним лет мне что, интим с ним предлагает за сра ные талоны, которые мне положены по закону? Я ему так и сказала. Усмехнулся мне в лицо : ,, Ну-ну" и выкатился.
В магазинах был голяк. Во дка была нужна, как оплата за всякие ремонтные работы нанятым мужикам: то кран починить, то колонку газовую поправить, то еще что-то. Дом был кооперативный, ЖКО не было, все за свой счет. Квартира была убитая, но другую купить было проблематично в то время, продавались только кооперативные и находящиеся в частной собственности квартиры. Приватизация только начиналась, люди ещё не в'ехали что это такое и с чем ее едят.
БМ, как всегда, пропал с радаров. Это была его постоянная практика- самоустранение от проблем, но я этого тоже ещё не поняла до конца, переживала, ждала писем, помощи. Конечно, ничего не дождалась. Хотя чувствовала себя очень плохо, но надо было на что-то жить. Стала искать работу. Это оказалось нелегко, нигде не требовались учителя музыки и пения, даже в детских садах рабочих мест не было. Соседка с третьего этажа Тамара, узнав, что я приехала из Германии и у меня есть импортные вещи, приходила ко мне каждый день, и я давала ей немецкие вещи на продажу, она торговала на барахолке. За сколько она продавала, не знаю, приносила вечером какие-то копейки на хлеб, и я была ей безмерно благодарна. Ушли все мои Саламандровские сапоги и туфли, дивандеки и анораки. Купить элементарные продукты можно было только на рынке и втридорога.
Наконец, по счастливой случайности, я устроилась на работу в гостиницу администратором. Платили немного, но, хоть, что-то. И работа сутками. Сын оставался один все время. Недавно он рассказал мне, как боялся ночевать один. Но что было делать? Я, как всегда, решала проблемы выживания, сама. В одиночку.
После суточного рабочего дня приходила домой выжатая, как лимон. Надолго моих героических усилий не хватило, я опять затемпературила и загремела в больницу. Вот тут и отправили меня на инвал идность. Сейчас я уже не помню, какой была пенсия. Она была смехотворно маленькой, хватало только на оплату ЖКХ. На барахолку ушли сервиз Мадонна, шуба, нейлоновые стеганые халаты, вся обувь, какие-то вещи еще, сейчас уже и не помню. Мне не было жалко вещей, надо было кормить ребенка. Эти вещи сильно выручили меня в то время.
Немного оклемавшись, я опять пошла работать в ту же гостиницу, дежурной по этажу и горничной, но уже без оформления. С инва лидностью второй группы меня никуда не брали, а здесь директриса гостиницы прониклась моими несчастьями и взяла. Я работала, валялась в больницах, опять работала, опять валялась...Пока не свалилась окончательно. Писем я уже не ждала. Даже в почтовый ящик не смотрела. А потом была психушка.
Нервы не выдержали. Здесь я все подробно описала. Наверное, не стоит еще раз описывать нервный срыв и пребывание в отделении неврозов в психбольнице. Все уже написала.
Приехала домой после психушки оглушенная АД, не слезшая до конца с них, очень не стабильная. Единственно, перестала сутками ходить, ходила только, когда появлялась напряжённость. День шел за днем. Писем не было, денег тоже. Жили на остатки пенсии после уплаты коммуналки. Я ничего не ела. Утром пила пустой чай. Есть было нечего и не хотелось. Был хлеб, картошка с рынка, сахар, чай. Остальное было по талонам, которые Федор Степаныч мне так и не выдал. Сын ходил в столовую и на 30 копеек обедал пшенной кашей с куском колбасы. Он сам выбрал себе это блюдо. Наверное, самое дешевое, что было.
Когда мамина квартира отошла госу дарству, мы с мужем приехали из Германии на несколько дней, чтобы освободить квартиру и отправили некоторые вещи к его матери в Куйбышев. Когда я приобрела собственную квартиру, его родственники выслали мне контейнер с мамиными вещами : телевизором, пианино, кроватью, сервантом, маленьким диванчиком Юность. Хотя бы было, что поставить в квартиру и на чем спать. Разгружали контейнер те же знакомые алк аши. Позже я оторвала в мебельном стол-тумбу и четыре табуретки, выстояв огромную очередь.
Над моей головой висел радиоприёмник, слушала радио с утра и до ночи и смотрела в окно. Телевизор не работал- надо было подключаться к коллективной антенне, но не было денег на это. За окном стояло дерево, на котором уже опали листья, а один листочек не оторвался и не опал. Я наблюдала за ним и загадала : если он не оторвется до вечера, я доживу до завтра.
Однажды вечером в дверь позвонили. Я открыла. На пороге стоял высокий худой офицер с мягкой улыбкой на каком-то открытом и добром лице. Это был Славка.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ