...Пока мне удалось узнать о моем клиенте немного. Он неохотно рассказывал о себе и о своей жизни.
При любой возможности он стремился рассказать о деталях последних приступов, о том, как просыпался ночью от раскалывающей боли, какие пил таблетки, во сколько засыпал снова.
Он рассказывал, как в восемь утра он вставал и чувствовал, что боль, хоть и не пульсировала, не сводила с ума, но оставалась в голове. По словам Ивана, она «просто засыпала» под действием обезболивающего. Но «заснув», она словно бы продолжала лежать внутри головы. Уходила куда-то глубоко внутрь, таилась, становилась едва различимой, тупой. Иван старался делать все, чтобы не пробуждать ее. Двигался осторожно, старался поменьше разговаривать.
Но боль могла проснуться в любой момент и накрыть Ивана новой мощной волной. Отдохнув, она принималась за хозяина с новой силой, вонзала кинжал в правый висок и проворачивала его в ране.
Я слушала Ивана, и у меня создавалось впечатление, что он одухотворяет свою боль, наделяет ее волей. Боль становится некой оппонирующей стороной, врагом, который действует направленно. Причем незаметно для себя мой клиент вступил в очень тесные, почти интимные отношения со своим врагом: боль стала неотлучной спутницей жизни Ивана. Она могла уходить на какое-то время, но забыть о себе не давала никогда.
На моем столе лежала увесистая папка с медицинскими документами Ивана. В ней были карты, снимки, описания исследований, выписки — по крайней мере, на трех языках. Это была целая летопись. Мне потребовалось несколько часов, чтобы разобраться в этом. Я была под сильным впечатлением. Не часто мне доводилось видеть результаты такого полного и детального обследования организма.
— А что еще, кроме обезболивающих, вы используете из того, что рекомендовали вам врачи?
— В основном ничего. Все это были какие-то банальные советы на уровне журналов. Помню, один рекомендовал заниматься йогой, медитировать. Другой сказал, что мне надо укреплять мышцы спины, тогда состояние позвоночника улучшится, вроде как и голова пройдет. В общем что-то такое, невнятное.
— То есть эти рекомендации не показались вам дельными?
— Нет, в целом они позитивны. Ничего плохого в укреплении мышц я не вижу... Но...
— То есть вы ждали чего-то другого?
Иван явно не понял вопрос. Я разъяснила:
— Вы как будто представляете себя объектом, над которым врачи должны произвести некие исцеляющие действия. Вы были готовы платить за это большие деньги. Это вполне обычное отношение к своему здоровью. Я бы назвала такое отношение потребительским. Но, скажите, пожалуйста, а вы когда-нибудь думали, что вам самому необходимо действовать: изменить отношение к своему телу, изменить свои привычки, реакции, эмоции... возможно, многое в себе и в своей жизни?
Иван промолчал.
Я обратила внимание, что из всех рекомендаций врачей разных специальностей Иван фиксировал свое внимание на тех подходах, которые были направлены на устранение симптомов. Специалисты, которые пытались донести до Ивана, что с его жизнью что-то не так и ему необходимы перемены, например, через гармонизацию тела, почему-то были обесценены им. То ли эти доктора не смогли найти понятный для моего пациента язык, то ли Иван не был готов их услышать.
Я склонялась к гипотезе, что Иван бессознательно отвергал возможности помочь себе. И делал это, реализуя свой разрушительный жизненный сценарий. Мне предстояло либо добыть доказательства, либо получить опровержение своей гипотезы.