Многие пишут, будто я сегодня придумала вот этот рассказ о том, как солдаты, ехавшие со мной в поезде на фронт, перед выходом и отправкой в часть, отдали всю свою еду случайной женщине с детьми.
Все свои продукты, кроме армейских пайков, все, что брали с собой в дорогу, сложили в прямом смысле к ногам молодой бедной одетой женщине с двумя маленькими детьми. Сначала складывали ей еду на койку, а когда места не осталось, постелили на полу пакет и стали сносить туда. А я ничего не придумала.
Это такая сцена... Для нашего человека - архитипичная. Будто сердце взрезали. Паренек, который начал отдавать женщине продукты, был маленький, невзрачный, прыщавый. Я думаю, там солдаты были из Башкирии, много башкир среди них. Тот, что первым отдал свои продукты, выглядел... знаете, он как какой-то дух из киноповести. Что-то между Платоном Каратаевым и "Ивановым детством". Страшная сцена. Они понесли женщине все: яблоки, апельсины, баранки, сушки, мармелад, сдобный рулет с повидлом. Это вдруг превратилось в таинство. Видно, что они сами не понимают, зачем понесли ей еду, эти сушки, баранки, конфеты, плитки шоколада - просто почувствовали, что так надо, так делали, так будут делать...
Стихийно, буквально за секунды, десятки совсем молодых парней встали в один ряд с образами тех людей, из сорок первого. Я только на этой сцене, только увидев, как они молча, перед выходом и выгрузкой в часть, относят и прямо складывают к ее ногам продукты, поняла, что же у нас на самом деле происходит
И откуда они все знают, эти маленькие провинциальные мальчики? Как сумели нащупать самую драматичную ноту? Ничего драматичнее и кинематографичнее, ничего страшнее и пронзительнее не могли они в ту минуту придумать. А взяли и придумали. Один какой-то прыщавый невзрачный паренек вдруг вытряхнул перед нами всю нашу историю. Это самая сильная и самая драматичная сцена, какую я видела в своей взрослой жизни. Ничего пронзительнее и страшнее я со времен собственного детства не видела вообще.
Здесь не будет фото. Не будет картинок. Ничего. Не придумать таких иллюстраций.
Мой путь еще не закончен, но я вышла из поезда. С трудом нашла силы для бодрости позвонить домой, поговорить с дочкой. Потом в гостиницу - и реветь. Я два дня ехала в поезде, полном контрактниками, которые все едут на фронт. Молодые, старые, опытные, зеленые, студенты и сидельцы. Четыре или пять раз за время моего пути их состав сменился. Если бы я не села в этот поезд, я бы никогда их столько не увидела. Все, что там происходит, для меня по-настоящему овеществилось и персонифицировалось только в эти два дня, когда я увидела и запомнила сотни лиц мужчин, едущих туда.
Я сижу и впервые за несколько лет плачу навзрыд. Не могу остановиться. Женщины не должны видеть войну так близко. Это невозможно. Мне не надо было садиться в тот поезд и так близко все увидеть. Я просто не представляю, как теперь жить, не зная, кто из них вернется.