Первое впечатление от рассказов Игоря Озерского «Пауки-боги» и «Место» ‒ это принципиальная непознаваемость мира, как изображенного автором, так и мира вообще. Причем, говоря о «познаваемом» и «непознаваемом», мы неизменно ставим себя в затруднительное положение, потому что убедительных доказательств ни того, ни другого не существует. Особенно в литературе и философии. В науку я не лезу ‒ не моя область. Они там что-то познают, но при этом утверждают, что нет пределов познанию, что равносильно признанию непознаваемости мира. Мы имеем дело с вещами, которые можно сформулировать, но трудно понять. Что, например, означает, «познаваемость» и «непознаваемость» применительно к литературе? Возьмем двух литературных героев, занимающихся примерно одним и тем же делом ‒ Огюста Дюпена Эдгара По и Шерлока Холмса Артура Конан-Дойла.
Мир в рассказах По (и не только в детективных) – не таков, каким он нам кажется, и познаваем частично, да и то лишь гением Дюпеном, а Холмс, невзирая на все свои способности, не может исходить из принципиальной непознаваемости мира. Он убежден, что: «По одной капле воды человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о существовании Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал. Всякая жизнь – это огромная цепь причин и следствий, и природу ее мы можем познать по одному звену». А по Дюпену, видимая жизнь – это огромная цепь неверных причин и следствий. Как же ее можно познать по одному звену? Нет, напротив, следует отбрасывать звено за звеном, чтобы подобраться к истине. Ужасное убийство на улице Морг – это одна из трагических бессмыслиц принципиально непознаваемой жизни (взять хотя бы название, которое можно прочитать как «Убийство на улице Смерти»), а Холмсу нечего делать в той жизни, где не действуют законы возмездия, и за преступление не следует наказания.
Поскольку оба героя ‒ литературные типы, мы вполне можем на них опираться, определяя рациональный и иррациональный подходы к жизни. Но вот приходит Кафка и говорит, что, на самом деле, ни то, ни другое не имеет значения ‒ ни утверждение рационального, ни опровержение его, потому что оба явления существуют в границах смысла, просто одно со знаком «плюс», а другое со знаком «минус». А на самом деле, по Кафке, всё лишено смысла. И прекрасно иллюстрирует это положение притчей из романа «Процесс» о «Вратах Закона». До самой смерти некий поселянин ждет у этих открытых Врат, когда привратник разрешит ему войти в них. «И привратник, видя, что поселянин уже совсем отходит, кричит изо всех сил, чтобы тот еще успел услыхать ответ: «Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их»». Мораль сей басни какова? Нет никаких применимых для всех смыслов, а есть лишь свободная воля человека устанавливать смыслы для себя. Но человек не подозревает о существовании свободной воли.
Теперь посмотрим с этой точки зрения на финалы рассказов-притч И. Озерского. Читать далее
Автор статьи: Андрей Воронцов – русский прозаик, критик и публицист, секретарь Правления СПР, преподаватель литературного мастерства МГОУ, член Общественного совета журнала «Наш современник», редколлегии журнала «Дон».