В высокооплачиваемой Финляндии, где временные работники встречаются редко, одна компания обнаружила новую рабочую силу — заключенных.
За белым столом в комнате без окон меня знакомят с женщиной лет сорока. У нее квадратная челюсть и светлые волосы, убранные назад с помощью нежно-голубой резинки для волос. «Девочки зовут меня Мармелад», — говорит она, предлагая мне использовать ее тюремное прозвище. Рано утром в среду Мармелад находится здесь, в финской тюрьме, чтобы продемонстрировать новый тип тюремного труда.
На столе пусто, за исключением небольшой пластиковой бутылки с водой и ноутбука HP. Во время трехчасовой смены, за которую ей платят 1,54 евро (1,67 доллара США) в час, ноутбук запрограммирован на то, чтобы показывать Мармеладу короткие фрагменты текста о недвижимости, а затем задавать ей вопросы «да» или «нет» о том, что она только что прочитала. Один вопрос возникает: «Относится ли предыдущий абзац к решению по недвижимости, а не к заявлению?»
«Это немного скучно», — пожимает плечами Мармелад. Она также не совсем уверена в цели этого упражнения. «Может быть, она помогает создать чат-бота для обслуживания клиентов», — размышляет она.
Фактически, она обучает большой языковой модели , принадлежащей Metroc, финскому стартапу, который создал поисковую систему, призванную помогать строительным компаниям находить недавно утвержденные строительные проекты. Для этого Metroc нужны средства разметки данных, которые помогут ее моделям понять подсказки из новостных статей и муниципальных документов о предстоящих строительных проектах. ИИ должен уметь отличать проект больницы, который уже нанял, например, архитектора или установщика окон, и проектами, которые все еще могут нанимать сотрудников.
По всему миру миллионы так называемых «кликеров» обучают модели искусственного интеллекта, обучая машины разнице между пешеходами и пальмами или тому, какое сочетание слов описывает насилие или сексуальное насилие . Обычно эти работники размещаются на юге планеты, где заработная плата низкая. OpenAI, например, использует аутсорсинговую фирму, которая нанимает специалистов по кликам в Кении, Уганде и Индии. Такая договоренность работает для американских компаний, работающих на самом распространенном языке в мире – английском. Но на юге планеты не так много людей, говорящих по-фински.
Вот почему Metroc обратился к тюремному труду. Компания получает дешевую финноязычную рабочую силу, а тюремная система может предложить заключенным работу, которая, по ее словам, готовит их к цифровому миру труда после освобождения. Использование заключенных для обучения ИИ создает непростые параллели с низкооплачиваемым, а иногда и эксплуататорским трудом , который часто существовал в сфере технологий. Но в Финляндии проект получил широкую поддержку.
«Существует глобальное представление о том, что такое работа с данными. А вот что происходит в Финляндии, и оно сильно отличается, если присмотреться к этому внимательно», — говорит Туукка Лехтиниеми, исследователь из Хельсинкского университета, изучающая работу с данными в финских тюрьмах.
Четыре месяца Мармелад жил здесь, в тюрьме Хямеэнлинна. Здание современное, с большими окнами. Красочные произведения искусства пытаются создать ощущение веселья в пустых коридорах. Если бы не тяжелые серые бронированные двери, блокирующие каждый вход и выход, эти комнаты легко могли бы принадлежать особенно бездушному школьному или университетскому комплексу.
Финляндия, возможно, славится своими тюрьмами открытого типа, где заключенные могут работать или учиться в близлежащих городах, но это не одна из них. Вместо этого Хямеенлинна является учреждением самого строгого режима в стране, в котором содержатся исключительно женщины-заключенные. Мармелад приговорен к шести годам лишения свободы. В соответствии с правилами конфиденциальности, установленными тюрьмой, WIRED не может публиковать настоящее имя Мармелад, ее точный возраст или любую другую информацию, которая может быть использована для ее идентификации. Но в стране, где заключенные, отбывающие пожизненное заключение, могут подать заявление об освобождении через 12 лет, шесть лет — это тяжелый срок. И, как и другим 100 заключенным, живущим здесь, ей не разрешено покидать тюрьму.
Когда Мармелад впервые приехала, она каждое утро наблюдала, как другие женщины встают и идут на работу: они могли добровольно убираться, стирать или шить себе одежду. А за шестичасовую смену они получали примерно 6 евро (6,50 доллара США). Но Мармелад не мог принять участие. «Я нахожу это очень утомительным», — говорит она. Вместо этого она проводила долгое время в своей камере. Когда тюремный консультант предложил ей попробовать себя в «работе с искусственным интеллектом», ей понравились короткие трехчасовые смены, а деньги были лучше, чем ничего. «Хоть это и немного, но это лучше, чем оставаться в камере», — говорит она. «Пока она отработала всего три смены, но уже чувствует чувство достижения.
Это одна из трех финских тюрем, где заключенные могут добровольно зарабатывать деньги с помощью работы с данными. В каждом из них установлено три ноутбука, позволяющие заключенным участвовать в работе с искусственным интеллектом. Целей нет. Заключенным платят почасово, а не за скорость или качество их работы. В Хямеэнлинне это попробовали около 20 заключенных, говорит Минна Инкинен, тюремный инструктор по работе, с коротко остриженными рыжими волосами, которая сидит рядом с Мармеладом, пока мы разговариваем. «Некоторым это определенно нравится больше, чем другим». Когда я прихожу в тюрьму в среду утром, швейная комната уже занята. Заключенные ютятся над швейными машинками или парами совещаются над кучей ткани. Но маленькая комната, где происходит работа ИИ, совершенно пуста, пока не приходит Мармелад. Всего в тюрьме всего трое заключенных, которые регулярно добровольно работают в сменах искусственного интеллекта, говорит Инкинен, поясняя, что двое других в настоящее время находятся в суде. «Я бы предпочла делать это в группе», — говорит Мармелад, добавляя, что она держит дверь открытой, чтобы в перерывах между ответами на вопросы она могла общаться с людьми, которые шьют по соседству.
Эти вопросы были написаны вручную в офисе в 100 километрах к югу от тюрьмы, в шикарном коворкинге в Хельсинки. Здесь я встречаюсь с высоким и мальчишеским основателем и генеральным директором Metroc Юсси Вирналой. Он ведет меня к душно горячей телефонной будке, мимо ряда качелей, бильярдного стола и нескольких мужчин в костюмах. «Это захватывающая неделя», — объясняет он с усмешкой. Компания только что объявила о раунде финансирования в размере 2 миллионов евро (2,1 миллиона долларов), который он планирует использовать для расширения в странах Северной Европы. По его словам, инвесторы, с которыми он разговаривал, были заинтригованы связью компании с финскими тюрьмами. «Все были просто заинтересованы и воодушевлены тем, какой инновационный способ сделать это», — говорит Вирнала. «Я думаю, что это было действительно ценно с точки зрения продукта».
Это была идея Вирналы обратиться за рабочей силой в тюрьмы. Компании нужны были носители финского языка, чтобы улучшить понимание ее большой языковой модели языка, специфичного для строительства. Но в такой высокооплачиваемой экономике, как Финляндия, найти таких специалистов по обработке данных было сложно. Щедрые пособия по безработице финской системы социального обеспечения не оставляют стимула для финнов подписываться на низкооплачиваемые кликворковые платформы, такие как Mechanical Turk от Amazon. «В компании Mechanical Turk было не так уж много работников, говорящих на финском языке», — говорит Вирнала. В то же время, добавляет он, инструменты автоматического перевода по-прежнему плохо справляются с финским языком, на котором говорят всего 5 миллионов человек.
По ее словам, когда Вирнала поделился своей идеей с Пиа Пуолакка, главой проекта «Умная тюрьма» в финском агентстве тюрем и пробации, она сразу же заинтересовалась. До пандемии другая финская технологическая компания Vainu использовала заключенных для работы с данными. Но Вайну внезапно отказался от участия после того, как разногласия между соучредителями побудили Туомаса Расила, отвечавшего за проект, покинуть компанию.
К тому времени, когда Вирнала обратился к ней со своим предложением в 2022 году, Пуолакка очень хотел возродить работу над искусственным интеллектом. Ее работа состоит в том, чтобы попытаться сделать отношения между финскими тюрьмами и Интернетом более похожими на внешний мир, который становится все более цифровым. До сих пор она устанавливает ноутбуки в отдельных камерах, чтобы заключенные могли просматривать ограниченный список веб-сайтов и обращаться за разрешением на видеозвонки. Она считает работу с данными лишь еще одной частью этой миссии.
Цель не состоит в том, чтобы заменить традиционный труд заключенных, такой как изготовление дорожных знаков или работа в саду. Речь идет о предоставлении заключенным большего разнообразия. Маркировка данных может производиться только в трехчасовую смену. «Возможно, было бы утомительно заниматься этой работой по восемь часов в день, только такой работой», — говорит она, добавляя, что было бы неплохо, если бы заключенные занимались маркировкой данных наряду с другими видами тюремного труда. «За этим видом работы будущее, и если мы хотим подготовить заключенных к жизни вне тюрьмы, к жизни без преступности, эти виды навыков могут быть, по крайней мере, такими же важными, как и традиционные виды работы, которые предоставляют тюрьмы», — говорит она.
Но неясно, насколько разметка данных дает заключенным навыки, которые можно будет применить на работе после тюрьмы. Туомас Расила, соучредитель Vainu, который в течение года руководил там тюремным проектом, признает, что у него нет доказательств этого; По его словам, проект не работал достаточно долго, чтобы собрать их. «Я думаю, что просить людей, которые могут чувствовать себя вне общества, обучать наиболее высокотехнологичным аспектам современного общества — это вдохновляющая идея».
Однако другие считают эту новую форму труда заключенных частью проблемной погони за дешевой рабочей силой, которая лежит в основе революции искусственного интеллекта. «Представление о том, что мы движемся к полностью автоматизированному обществу, более удобному и более эффективному, затушевывает тот факт, что многие из этих систем управляются реальными людьми», — говорит Амос То, старший исследователь, занимающийся искусственным интеллектом в Хьюман Райтс Вотч.
По мнению Тоха, ускоряющийся поиск так называемых «кликеров» создал тенденцию, когда компании все чаще обращаются к группам людей, у которых мало других вариантов: беженцам , населению стран, охваченных экономическим кризисом , а теперь и заключенным.
«Эта динамика глубоко знакома», — говорит То. «То, что мы видим здесь, является частью более широкого явления, когда работа по созданию технологий передается на аутсорсинг работникам, которые трудятся в потенциально эксплуататорских условиях труда».
То также скептически относится к тому, может ли работа с данными помочь заключенным развить цифровые навыки. «Есть много способов, которыми люди в тюрьме могут развиваться, например, получать сертификаты и получать высшее образование», — говорит он. «Но я скептически отношусь к тому, приведет ли маркировка данных для компании за один евро в час к значимому прогрессу». Тюрьма Хямеэнлинна действительно предлагает заключенным онлайн-курсы по искусственному интеллекту , но Мармелад ничего не говорит, пока сотрудники пытаются объяснить его преимущества.
К моменту встречи с Лехтиниеми, исследователем из Хельсинкского университета, я уже раздираюсь по поводу достоинств тюремного проекта. Поездка прямо из тюрьмы, где женщины работали за 1,54 евро в час, в офис Metroc, где компания праздновала раунд финансирования в 2 миллиона евро, казалась неприятной. В кафе напротив величественного купольного собора Хельсинки Лехтиниеми терпеливо слушает, как я описываю это чувство.
Но собственные интервью Лехтиниеми с сокамерниками дали ему другое мнение: в целом он положительно относится к проекту. Что касается моего вопроса о неравенстве в оплате труда, он утверждает, что это не обычная рабочая сила в обществе. Эти люди находятся в тюрьме. «Сравнивать деньги, которые я получаю как исследователь, и то, что заключенные получают за свой тюремный труд, это не имеет смысла», — говорит он. «Единственный негатив, который я слышал, это то, что этой работы недостаточно. Лишь немногие люди могут это сделать», — говорит он, имея в виду ограничение в три ноутбука на тюрьму.
«Когда мы думаем о работе с данными, мы склонны думать о механических турках, людях с юга или сельских районах США», — говорит он. Но для него это особая местная версия работы с данными, которая приносит пользу обществу. Он дает заключенным работу, стимулирующую когнитивные функции (по сравнению с другими вариантами труда в тюрьме), а также представляет финский язык в революции искусственного интеллекта.
Лехтиниеми опасается, что без такой инициативы неанглийские языки будут исключены из следующего поколения технологий. Умные говорящие по-прежнему с трудом понимают финские диалекты. «Не все финны очень хорошо говорят по-английски, поэтому существует потребность и в местных формах маркировки данных», — говорит Лехтиниеми. Metroc — не единственная компания, которая была вынуждена проявить творческий подход к поиску рабочей силы в Финляндии. В 2011 году национальная библиотека создала игру , чтобы побудить волонтеров помочь оцифровать ее архив. В 2020 году телекомпания YLE объединилась с Хельсинкским университетом и государственной компанией развития VAKE, чтобы попросить волонтеров пожертвовать записи их разговора по-фински.
В Финляндии существует ощущение, что тюремный проект — это только начало. Некоторые обеспокоены тем, что это может создать прецедент, который может привести к появлению в тюрьмах более спорных типов маркировки данных, таких как модерация контента с насилием. «Даже если данные, которые маркируются в Финляндии, сейчас не вызывают сомнений, мы должны подумать о прецеденте, который они создают», — говорит Тох. «Что мешает компаниям передать маркировку данных о травмирующем и неприятном контенте заключенным, особенно если они видят в этом неиспользованный резерв рабочей силы?»
Также неясно, могут ли условия труда в финских тюрьмах, которые, как известно, ориентированы на реабилитацию, быть воспроизведены в других странах с менее прогрессивным подходом к правосудию. По данным группы по гражданским правам ACLU, в США 76 процентов заключенных сообщают , что тюремный труд является обязательным. «Тюремная система в Соединенных Штатах очень, очень отличается от той, что есть в Финляндии или странах Северной Европы. Это совершенно другая идея», — говорит Расила. «В Финляндии вокруг проекта исключительно позитивные настроения, потому что все знают, что это очень добровольно».
Компаниям, занимающимся искусственным интеллектом, потребуется только больше рабочей силы для обработки данных, что вынудит их продолжать поиск все более необычной рабочей силы, чтобы идти в ногу со временем. В то время как Metroc планирует свою экспансию в странах Северной Европы и на другие языки, кроме финского, Вирнала обдумывает, стоит ли распространять проект по труду заключенных на другие страны. «Это то, что нам нужно изучить», — говорит он.
Оригинальная статья тут.